Форум » Поговорим о... » Любимые авторы (продолжение) » Ответить
Любимые авторы (продолжение)
Natalie: Которые здесь самые любимые, после Пушкина, разумеется?
Марта: Зизи вместо письма - Как сильно!
Кот: Да, уважаемая Марта! Это - замечательно. Казалось бы, тоже что-то искусственное, но нет! Так ! И по-другому - нельзя. Вот это и есть поэзия.
Марта: Как правильно, дорогой Кот. Спасибо!
Таша: Спасибо дорогой Зизи за Маяковского. Оба стихотворения для меня - одни из его самых-самых... А "В мутной передней долго не влезет / сломанная дрожью рука в рукав" в школьной юности моей казалась верхом того, что может сделать современный поэт
Марта: 4 ноября - празднование в честь Казанской иконы Божьей матери Над Казанским собором плывут облака. Дует ветер ноябрьский, по-зимнему лют. И плывут облака... И проходят века... Ни собора, ни гоода не было тут. Протекала река, что зовется Невой, но еще не родился назвавший: "Нева". Только чайки кричали над темной водой, заливавшей болотистые острова. От прибрежных кустов, первый лёд разломав, на крыло поднималась цепочка гусей. Лёд смыкался опять. Нависала зима. След гусиный недолог на белой косе... Ни убогий чухонец, ни русский мужик не стучали ещё топром по стволам. В чьих-то генах едва намечался в тот миг тех грядущих деяний зародыш программ, но уже он возник и был неотвратим: и стучать топорам, и собору - стоять! И уже облака примерялись: над ним на какой высоте им тогда проплывать.
барышня-крестьянка: А мы должны отгадать автора?Я не знаю.
Таша: Кто-то явно "косит" под Городницкого.Но... ХОРОШО это делает!!!
Марта:
Анет: Марта пишет: Над Казанским собором плывут облака. Так уж получилось, что у меня есть сборник стихотворений этого замечательного автора. Оно было написано 29 ноября 1970 года. ( стр. 56)Таша пишет: Кто-то явно "косит" под Городницкого.Но... ХОРОШО это делает!!! Городницкого автор явно отличает. Почти сорок лет назад им написано стихотворение "Александру Городницкому": Когда метель куражит и лёд - как сталь ножа, атланты Эрмитажа от холода дрожат. Ребята, что же делать? Ребята, как же быть7 Атланты небо держат. Им надо пособить. Стоят они, ребята, - точёные тела. Поставлены когда-то в чём мама родила, а зимы с каждым годом, ребята, холодней. Ох, злая непогода согнёт богатырей. Подорваны их силы, и мускулы слабы. Но мы ж ещё не хилы - сгодимся на столбы. Пусть им дадут одежды, вина и табака, а мы пока подержим на собственных руках. Это стихотворения Игоря Сидорова. Я читала их в музее лицеистам. Они даже перепечатывали у меня то, что особенно понравилось.
Марта:
Таша: А я думала догадается кто-нибудь из тех, у кого нет сборника стихов Игоря Саввича
Таша: Бывает же такое: не спится... А.Блок. СНЫ: И пора уснуть, да жалко, Не хочу уснуть! Конь качается качалка, На коня б скакнуть! Луч лампадки, как в тумане, Раз-два, раз-два, раз!.. Идет конница... а няня Тянет свой рассказ... Внемлю сказке древней, древней О богатырях, О заморской, о царевне, О царевне... ах... Раз-два, раз-два! Конник в латах Трогает коня И мани'т и мчит куда-то За собой меня... За моря, за океаны Он мани'т и мчит, В дымно-синие туманы, Где царевна спит... Спит в хрустальной, спит в кроватке Долгих сто ночей, И зеленый свет лампадки Светит в очи ей... Под парчами, под лучами Слышно ей сквозь сны, Как звенят и бьют мечами О хрусталь стены... С кем там бьется конник гневный, Бьется семь ночей? На седьмую - над царевной Светлый круг лучей... И сквозь дремные покровы Стелятся лучи, О тюремные засовы Звякают ключи... Сладко дремлется в кроватке. Дремлешь? - Внемлю... сплю. Луч зеленый, луч лампадки, Я тебя люблю!
Кот: Бывает, уважаемая Таша, бывает!...
Зизи: В продолжение "осенней" темы: С.Я. Маршак Цветная осень - вечер года - Мне улыбается светло. Но между мною и природой Возникло тонкое стекло. Весь этот мир - как на ладони, Но мне обратно не идти. Еще я с вами, но в вагоне, Еще я дома, но в пути.
Зизи: Таша пишет: Бывает же такое: не спится... А я Вам в связи с этим - Мицкевича на другой веточке!
Зизи: Да, Маршак и поэт замечательный, и переводчик восхитительный! Как мне уверить в доблестях твоих Тех, до кого дойдет моя страница? Но знает Бог, что этот скромный стих Сказать не может больше, чем гробница. Попробуй я оставить твой портрет, Изобразить стихами взор чудесный, - Потомок только скажет: "Лжет поэт, Придав лицу земному свет небесный!" И этот старый, пожелтевший лист Отвергнет он, как болтуна седого, Сказав небрежно: "Старый плут речист, Да правды нет в его речах ни слова!" Но, доживи твой сын до этих дней, Ты жил бы в нем, как и в строфе моей. (Шекспир. Сонет № 17)
Таша: А я люблю и его Бернса. Ты свистни - тебя не заставлю я ждать, Ты свистни - тебя не заставлю я ждать, Пусть будут браниться отец мой и мать, Ты свистни, - тебя не заставлю я ждать! Но в оба гляди, пробираясь ко мне. Найди ты лазейку в садовой стене, Найди три ступеньки в саду при луне. Иди, но как будто идешь не ко мне, Иди, будто вовсе идешь не ко мне. А если мы встретимся в церкви, смотри: С подругой моей, не со мной говори, Украдкой мне ласковый взгляд подари, А больше - смотри! - на меня не смотри, А больше - смотри! - на меня не смотри! Другим говори, нашу тайну храня, Что нет тебе дела совсем до меня. Но, даже шутя, берегись, как огня, Чтоб кто-то не отнял тебя у меня, И вправду не отнял тебя у меня! Ты свистни - тебя не заставлю я ждать, Ты свистни - тебя не заставлю я ждать. Пусть будут браниться отец мой и мать, Ты свистни, - тебя не заставлю я ждать! И это конечно: Пробираясь до калитки Полем вдоль межи, Дженни вымокла до нитки Вечером во ржи. Очень холодно девчонке, Бьет девчонку дрожь: Замочила все юбчонки, Идя через рожь. Если кто-то звал кого-то Сквозь густую рожь И кого-то обнял кто-то, Что с него возьмешь? И какая нам забота, Если у межи Целовался с кем-то кто-то Вечером во ржи!.. Во времена школьной юности эти стихи я заучила наизусть с первого их чтения
Зизи: Ой! Как я люблю эти стихи! И еще из Шекспира: Ее глаза на звезды не похожи, Нельзя уста кораллами назвать, Не белоснежна плеч открытых кожа, И черной проволокой вьется прядь. С дамасской розой, алой или белой, Нельзя сравнить оттенок этих щек. А тело пахнет так, как пахнет тело, Не как фиалки нежный лепесток. Ты не найдешь в ней совершенных линий, Особенного света на челе. Не знаю я, как шествуют богини, Но милая ступает по земле. И все ж она уступит тем едва ли, Кого в сравненьях пышных оболгали. Мой любимый с юности, 130-й сонет!
Зизи: click here
Таша: Конецкий - чудо! Все понравилось, а в особенности - угощение индийских граждан спиртными напитками на борту судов будет расцениваться местной таможней как беспошлинный ввоз в страну данных напитков, Сразу представила себе индийских граждан в роли тех пингвинов, которые свою морскую добычу хранят в желудках (или пищеводах?) и не переваривают ее, пока она не потребуется их деткам.
Natalie: Сегодня день рождения Роберта Льюиса Бэлфура (псевдоним Стивенсон), всем известного и любимого автора "Острова сокровищ"!
Кот: А какой замечательный фильм был! Хотя сейчас он и может показаться примитивным. Но какие были актеры и какие были песни!
Зизи: Стивенсон-Маршак - это прекрасно! Роберт Льюис Стивенсон ВЕРЕСКОВЫЙ МЕД пер. С.Маршака Из вереска напиток Забыт давным-давно, А был он слаще меда, Пьянее, чем вино. В котлах его варили И пили всей семьей Малютки-медовары В пещерах под землей. Пришел король шотландский Безжалостный к врагам. Погнал он бедных пиктов К скалистым берегам. На вересковом поле На поле боевом Лежал живой на мертвом И мертвый на живом. Лето в стране настало, Вереск опять цветет, Но некому готовить Вересковый мед. В своих могилах тесных В горах родной земли Малютки-медовары Приют себе нашли. Король по склону едет Над морем на коне, А рядом реют чайки С дорогой на равне. Король глядит угрюмо И думает: "Кругом Цветет медовый вереск, А меда мы не пьем." Но вот его вассалы Заметили двоих - Последних медоваров, Оставшихся в живых. Вышли они из-под камня, Щурясь на белый свет, - Старый горбатый карлик И мальчик пятнадцати лет. К берегу моря крутому Их привели на допрос, Но никто из пленных Слова не произнес. Сидел король шотландский Не шевелясь в седле, А маленькие люди Стояли на земле. Гневно король промолвил: - Плетка обоих ждет, Если не скажете, черти, Как вы готовите мед! Сын и отец смолчали, Стоя у края скалы. Вереск шумел над ними, В море катились валы. И вдруг голосок раздался: - Слушай, шотландский король, Поговорить с тобою С глазу на глаз позволь. Старость боиться смерти, Жизнь я изменой куплю, Выдам заветную тайну,- Карлик сказал королю. Голос его воробьинный Резко и четко звучал. - Тайну давно бы я выдал, Если бы сын не мешал. Мальчику жизни не жалко, Гибель ему ни по чем. Мне продавать свою совесть Совестно будет при нем. Пусть его крепко свяжут И бросят в пучину вод И я научу шотландцев Готовить старинный мед. Сильный шотландский воин Мальчика крепко связал И бросил в открытое море С прибрежных отвесных скал. Волны над ним сомкнулись, Замер последний крик. И эхом ему ответил С обрыва отец-старик: - Правду сказал я, шотландцы, От сына я ждал беды, Не верил я в стойкость юных, Не бреющих бороды. А мне костер не страшен, Пусть со мною умрет Моя святая тайна, Мой вересковый мед.
Марта: Вадим Андреев А.Присмановой Здесь пахнет сыростью, грибами И застывающей смолой, И точно коврик кружевной Лежит меж черными корнями Мох - серебристо-голубой. Как высоки большие ели! Как недоступны небеса, Как осторожны голоса - Здесь даже краски не посмели Обжечь осенние леса. И только в глубине ложбины, Одна в безмолвии лесном, Сквозь темно-серый бурелом Узорчатая ветвь рябины Пурпурным светится огнем. 1947
Таша: Вадим Леонидович Андреев Ваш любимый автор?
Кот: Я не знаю этого автора. Стихи хорошие, хотя и немного излишне "красивые".
Марта: Мне нравятся его некоторые стихи. Например, вот это, которое я поместила здесь, посвященное Присмановой.
Таша: Давно-давно читала его роман "Дикое поле" о судьбе русских эмигрантов в оккупированной немцами Франции. Любимым я бы это не назвала, но было интересно. Конечно, произведения его отца оставляют большее впечатление. особенно детские : "Кусака", "Баргамот и Гараська"
Марта: Анна Присманова тоже интересный поэт. Рассказы Леонида Андреева читала, но они какие-то грустные, беспросветные.
Зизи: Стихов А Присмановой и В. Андреева не читала. Буду восполнять этот пробел!
Марта: Милая Зизи, я буду время от времени помещать на форуме их стихи. Так и восполнится...
Таша: А я по-прежнему верна стихам Городницкого: Закат Ежевечерняя осень заката. Медленно пламя плывёт из-за кадра, Ярко, как листья, горят облака. Верхнее, долго пылавшее ало, Вдруг потемнело и пепельным стало, Падает, нет - удержалось пока. Тучи лохмотьями стелются сзади, Словно костёр свой, уставшие за день, Боги разводят в лиловом дыму, Варят похлёбку, а может быть, кофе, Мир обрекая ночной катастрофе, Нас приучая к вхожденью во тьму. Ежевечерняя осень заката. Были и мы молодыми когда-то. Вместе с природой состарились мы. Время иною длиною измерьте, Сон - это тоже подобие смерти, Ночь - это тоже подобье зимы. Нас примитивно устроили боги: Дремлем, подобно медведю в берлоге, Суслику в норке и рыбе во льду. Утро придёт воробьиною песней, - Снова проснёмся мы, снова воскреснем, Чтобы весеннюю встретить страду. Вновь повторится любой промежуток Времени года и времени суток. Круг завершится - начнётся второй. Ежевечернее неба горенье Кружит нас, как колесо обозренья В Парке культуры воскресной порой. Как хороши и Боги у костра, и колесо обозренья!
Кот: Уважаемая Таша! Боги у костра действительно хороши, а вот образ колеса обозрения не кажется удачным: каждый новый круг (день ли, год ли) не похож на предыдущий, то есть это не круги, а обороты спирали.
Таша: Согласна, что можно и так посмотреть на это, уважаемый Кот, но можно воспринимать это движение с точки зрения богов у костра, для которых наши движения во времени - игрушка, которую они вертят в своих руках подобно колесу обозрения...
барышня-крестьянка: У меня всегда и на всю жизнь Лермонтов! Немного лет тому назад, Там, где, сливаяся, шумят, Обнявшись, будто две сестры, Струи Арагвы и Куры, Был монастырь. Из-за горы И нынче видит пешеход Столбы обрушенных ворот, И башни, и церковный свод; Но не курится уж под ним Кадильниц благовонный дым, Не слышно пенье в поздний час Молящих иноков за нас. Теперь один старик седой, Развалин страж полуживой, Людьми и смертию забыт, Сметает пыль с могильных плит, Которых надпись говорит О славе прошлой - и о том, Как, удручен своим венцом, Такой-то царь, в такой-то год, Вручал России свой народ.
Зизи: На ветке о современниках мы вспомнили Е. Ростопчину. Не могу сказать, что она мой любимый автор, но некоторые стихи мне очень нравятся. КАК ДОЛЖНЫ ПИСАТЬ ЖЕНЩИНЫ ...de celles Qui gardent dans leurs douces etincelles Qui cachent en marchant la trace de leurs pas, Qui soupirent dans l'ombre, et que l'on n'entend pas... Joseph Delorme. Как я люблю читать стихи чужие, В них за развитием мечты певца следить, То соглашаться с ним, то разбирать, судить И отрицать его!.. Фантазии живые, И думы смелые, и знойный пыл страстей — Все вопрошаю я с внимательным участьем, Все испытую я; и всей душой моей Делю восторг певца, дружусь с его несчастьем, Любовию его люблю и верю ей. Но женские стихи особенной усладой Мне привлекательны; но каждый женский стих Волнует сердце мне, и в море дум моих Он отражается тоскою и оградой. Но только я люблю, чтоб лучших снов своих Певица робкая вполне не выдавала, Чтоб имя призрака ее невольных грез, Чтоб повесть милую любви и сладких слез Она, стыдливая, таила и скрывала; Чтоб только изредка и в проблесках она Умела намекать о чувствах слишком нежных... Чтобы туманная догадок пелена Всегда над ропотом сомнений безнадежных, Всегда над песнию надежды золотой Вилась таинственно; чтоб эхо страсти томной Звучало трепетно под ризой мысли скромной; Чтоб сердца жар и блеск подернут был золой, Как лавою волкан; чтоб глубью необъятной Ее заветная казалась нам мечта И, как для ней самой, для нас была свята; Чтоб речь неполная улыбкою понятной, Слезою теплою дополнена была; Чтоб внутренний порыв был скован выраженьем, Чтобы приличие боролось с увлеченьем И слово каждое чтоб мудрость стерегла. Да, женская душа должна в тени светиться, Как в урне мраморной лампады скрытой луч, Как в сумерки луна сквозь оболочку туч, И, согревая жизнь, незримая, теплиться. _________________________________________ * О тех, кто хранит в груди нежные искры, кто скрывает следы своих шагов, кто вздыхает в тени и кого не слышно... Жозеф Делорм (фр.) Жозеф Делорм - псевдоним Ш.-О. Сент-Бева
Марта: У нее есть "Две встречи" о Пушкине, но оно такое длинное... А это стихотворение, дорогая Зизи, прелестно.
Зизи: Стихотворение Е. Ростопчиной, которое она оставила в альбоме З.И. Юсуповой 29 января 1841 г. Любить и знать!..Два в жизни назначенья, Два таинства возвышенной души, Два разные, противные стремленья До страстных бурь, до пристани в тиши; Любить и знать!!!...лишь избранным меж многих Дано вполне удел свой совершить, Но цели две для сильных и убогих: Кто создан знать,... кто сотворен любить! Все знать умом и мыслью быстролетной, Все понимать, исследовать, пытать Мужчины цель - и знаний клад несчетный Он в памяти умеет помещать. А женщина?... В ней нежности смиренной Полна душа, ей сердцем только жить, Ей чувствовать, и свыше вдохновенной, Ей на земле молиться и любить!...
Марта: Спасибо, дорогая Зизи!
Таша: Что-то я не разобралась в "любить и знать" Ростопчиной. Красиво, если не задумываться, но видно это не для моего ума...
Марта: Из "Песни возврата" Е.П.Ростопчиной: ...Кто здесь мне рад? Кто встретил мой приезд благословеньем? Кому нужна я? Чей тоскливый взгляд Меня искал с желаньем и томленьем? И без меня обычный жизни лад Всех веселил вседневным треволненьем... Прошли два года без меня -- и что же? Минувшего забыт и самый след! Два года... для людей!.. для светских!.. Боже! То более, чем сотни сотней лет Для вечности Твоей!..
Марта: Виктор Пицман Забытая Ростопчина Я научила женщин говорить... А. Ахматова Забытая Ростопчина, Субтильно-нежная графиня... В мечтах о Нём жила она И не живёт почти уж ныне... А вы откройте «Вид Москвы» Иль «Русским женщинам» посланье!.. Поэзии российской зданье Неполно без её канвы!.. Какая страсть, какая сила!.. И пусть в забвении почила, Но... не другая научила Всё ж женщин говорить... - она - Забытая Ростопчина!.. 5 декабря 2005 http://er3ed.qrz.ru/izbrannoe-2005.htm#zabytaya
Зизи: Таша пишет: Что-то я не разобралась в "любить и знать" Ростопчиной. Красиво, если не задумываться Наша уважаемая Марта на ветке о современниках привела ссылку на сочинение В. Ходасевича о Ростопчиной. Может быть, в этом произведении, дорогая Таша, Вы найдете ответ на вопрос, в чем смысл ее красивых, но непонятных стихов. Сравнив эти стихи с романсом, Ходасевич пишет: "Красивость, слегка банальная, -- один из необходимых элементов романса. Пафос его не велик. Но тот, кто поет романс, влагает в его нехитрое содержание всю слегка обыденную драму души страдающей, хоть и простой".
Зизи: Сегодня день рождения Н.А. Некрасова. Признаюсь, что он - не самый мой любимый автор, но... Ты опять упрекнула меня, Что я с музой моей раздружился, Что заботам текущего дня И забавам его подчинился. Для житейских расчетов и чар Не расстался б я с музой моею, Но бог весть, не погас ли тот дар, Что, бывало, дружил меня с нею? Но не брат еще людям поэт, И тернист его путь, и непрочен, Я умел не бояться клевет, Не был ими я сам озабочен; Но я знал, чье во мраке ночном Надрывалося сердце с печали, И на чью они грудь упадали свинцом, И кому они жизнь отравляли. И пускай они мимо прошли, Надо мною ходившие грозы, Знаю я, чьи молитвы и слезы Роковую стрелу отвели... Да и время ушло,— я устал... Пусть я не был бойцом без упрека, Но я силы в себе сознавал, Я во многое верил глубоко, А теперь — мне пора умирать... Не затем же пускаться в дорогу, Чтобы в любящем сердце опять Пробудить роковую тревогу... Присмиревшую музу мою Я и сам неохотно ласкаю... Я последнюю песню пою Для тебя — и тебе посвящаю. Но не будет она веселей, Будет много печальнее прежней, Потому что на сердце темней И в грядущем еще безнадежней... Буря воет в саду, буря ломится в дом, Я боюсь, чтоб она не сломила Старый дуб, что посажен отцом, И ту иву, что мать посадила, Эту иву, которую ты С нашей участью странно связала, На которой поблекли листы В ночь, как бедная мать умирала... И дрожит и пестреет окно... Чу! как крупные градины скачут! Милый друг, поняла ты давно — Здесь одни только камни не плачут... . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
барышня-крестьянка: все-таки некоторые строки из стихов Некрасова стали "крылатыми".Например:"сеять разумное,доброе,вечное" или "поэтом можешь ты не быть,но гражданином быть обязан".Мне нравится вот это стихотворение,адресованное А.Я.Панаевой Я не люблю иронии твоей. Оставь ее отжившим и не жившим, А нам с тобой, так горячо любившим, Еще остаток чувства сохранившим,- Нам рано предаваться ей! Пока еще застенчиво и нежно Свидание продлить желаешь ты, Пока еще кипят во мне мятежно Ревнивые тревоги и мечты - Не торопи развязки неизбежной! И без того она не далека: Кипим сильней, последней жаждой полны, Но в сердце тайный холод и тоска... Так осенью бурливее река, Но холодней бушующие волны... 1850
Марта: Спасибо, милые Зизи и барышня крестьянка. Я Некрасова-лирика совсем не знаю. В голове засел мужичок-с-ноготок и такой современный Гриша Добросклонов. Кому живется весело, вольготно на Руси?
Зизи: Декабрь С.Я. Маршак В декабре, в декабре Все деревья в серебре. Нашу речку, словно в сказке, За ночь вымостил мороз, Обновил коньки, салазки, Елку из лесу привез. Елка плакала сначала От домашнего тепла, Утром плакать перестала, Задышала, ожила. Чуть дрожат ее иголки, На ветвях огни зажглись. Как по лесенке, по елке Огоньки взбегают ввысь. Блещут золотом хлопушки. Серебром звезду зажег Добежавший до макушки Самый смелый огонек. Год прошел, как день вчерашний, Над Москвою в этот час Бьют часы кремлевской башни Свой салют — двенадцать раз!
Марта: Замечательно! А вот это Майя знает: Мама, глянь-ка из окошка! Знать, вчера недаром кошка умывала нос. Грязи нет, весь двор одело. Посветлело, побелело, Видно, есть мороз. .........
Марта: Мышиный писк в глухой ночи. Москва в снегу – что море в стужу. Ляг, обогрейся и молчи: Ночь запевает песню ту же. И корабля могучий ход Морозный вал не остановит, И юный месяц – новый год – Своим серпом не прекословит. Но Капитан Январь не спит И слышит, старый, в вечном вое, И то, как древний руль скрипит, И то, как под полом мы двое Плечом к плечу, рука с рукой, Едва скребёмся в этом шуме – Две мыши у мешка с мукой В полночном океанском трюме. <ок.1925?> Дмитрий Усов
барышня-крестьянка: Тютчев Ф И. Чародейкою Зимою Околдован, лес стоит - И под снежной бахромою, Неподвижною, немою, Чудной жизнью он блестит. И стоит он, околдован,— Не мертвец и не живой - Сном волшебным очарован, Весь опутан, весь окован Лёгкой цепью пуховой... Солнце зимнее ли мещет На него свой луч косой — В нём ничто не затрепещет, Он весь вспыхнет и заблещет Ослепительной красой.
Таша: Завтра день рождения Семена Надсона. Кажется, это одно из тех стихотворений, за которое он в 1886 году получил Пушкинскую премию: На утре дней моих о подвигах мечтая, Я долго звонких слов от дел не отличал, И, как пророк добра, гремя и обличая, Меня пустой крикун нередко увлекал; Я наряжал его в цветы моих мечтаний. Ловил слова его. . . . . . . . . . . . 1881 Это ему отвечал Блок в 1908 году: "О доблестях, о подвигах, о славе я зыбывал на горестной земле..."? А это знают все, благодаря Антону Рубинштейну: Не говорите мне: "он умер",- он живет, Пусть жертвенник разбит,- огонь еще пылает. Пусть роза сорвана,- она еще цветет, Путь арфа сломана,- аккорд еще рыдает!.. 1886 Никак не могу вспомнить, кому оно посвящено...
Natalie: А 24 декабря 1942 в Нуази-ле-Гран во Франции, в богадельне близ Парижа, умер Константин Бальмонт. Он умер, слушая, как ему читали его стихи! Снежинка Светло-пушистая, Снежинка белая, Какая чистая, Какая смелая! Дорогой бурною Легко проносится, Не в высь лазурную, На землю просится. Лазурь чудесную Она покинула, Себя в безвестную Страну низринула. В лучах блистающих Скользит, умелая, Средь хлопьев тающих Сохранно-белая. Под ветром веющим Дрожит, взметается, На нем, лелеющем, Светло качается. Его качелями Она утешена, С его метелями Крутится бешено. Но вот кончается Дорога дальняя, Земли касается, Звезда кристальная. Лежит пушистая, Снежинка смелая. Какая чистая, Какая белая!
Марта: Константин Бальмонт Завет бытия Я спросил у свободного ветра, Что мне сделать, чтоб быть молодым. Мне ответил играющий ветер: «Будь воздушным, как ветер, как дым!» Я спросил у могучего моря, В чем великий завет бытия. Мне ответило звучное море: «Будь всегда полнозвучным, как я!» Я спросил у высокого солнца, Как мне вспыхнуть светлее зари. Ничего не ответило солнце. Но душа услыхала: «Гори!»
Зизи: В связи с Б.М. Федоровым хочется привести стихи Языкова, обращенные к Вульфу. Теперь я в Камби, милый мой! Для поэтических занятий, Для жизни дельной и простой Покинул я хмельных собратий И цепь неволи городской. Брожу, задумчивости полный, - И лес шумит над головой, И светлые играют волны, И жатвы блещут предо мной! Здесь муза - нежная подруга Уединенного досуга - Под мой отшельнический кров В прохладе вечера приходит: Легко потоки дум и слов Струятся в образы стихов; Не слышен скорый бег часов - И луч востока нас находит В раздолье сладостных трудов! Здесь миловидная, как роза, Моя поэзия цветет: Ей не мешает мир забот, Ни лень друзей, ни жизни проза, И ревностно готовлюсь я В тиши беспечного житья Самостоятельно и смело Свершить возвышенное дело; Хотя нередко, милый мой, Раздумья гордого порой, Мне говорит богиня слова: "Себя изведай и смирись! Взгляни, как Федоров Борис Срамит Бориса Годунова!" Но что? Кипит душа моя И жаждет чести Геликона, И "жребий брошен" молвлю я - И бух на воды Рубикона!
Марта: Дорогая Зизи, как неоценимый подарок мне к Новому году!!! Летом мы были в Камбья (Камби), и я показывала фотографии той разрухи, которая сейчас царит на месте поместья Кноррингов, где когда-то к Языкову приходила под "отшельнический кров" муза и прохлада вечера, где цвела его поэзия, "миловидная, как роза". А Федоров Борис "срамил Бориса Годунова"? Борис Федоров СЕЛЬСКАЯ ПЕСНЯ Что ты рано, моя пташечка, Проснулась? Что, касатка, белой грудью Встрепенулась? Али сердце по дружочке Истосковалось? Аль под крылышко милова Дожидаешь? Спозаранья ярко звездочка Мелькала, Рано солнышко на небе Разыгралось. Ярка звездочка вдруг облаком Закрылась; Уж как не был друг сердечный На свиданьи, Обманула меня радостью Надежда! <1829>
барышня-крестьянка: Похоже на стихи Кольцова. Но как-то слишком сладенько!
Марта: В одной из книг я вычитала даже, что его называли пошлым. Но пока у меня нет к нему своего отношения. Я слишком мало читала его стихов. В Интернете не очень-то много. А детских стихов я вообще не нашла.
Зизи: С.Михалков Говорят, под Новый год Что ни пожелается - Все всегда произойдет, Все всегда сбывается. Могут даже у ребят Сбыться все желания, Нужно только, говорят, Приложить старания. Не лениться, не зевать И иметь терпение, И ученье не считать За свое мучение. Говорят, под Новый год Что ни пожелается - Все всегда произойдет, Все всегда сбывается. Как же нам не загадать Скромное желание - На "отлично" выполнять Школьные задания. Дети водят хоровод, Хлопают в ладоши. Здравствуй, здравствуй. Новый год! Ты такой хороший!
Марта: Саша Черный Родился карлик Новый Год, Горбатый, сморщенный урод, Тоскливый шут и скептик, Мудрец и эпилептик. «Так вот он - милый божий свет? А где же солнце? Солнца нет! А, впрочем, я не первый, Не стоит портить нервы». И люди людям в этот час Бросали: «С Новым Годом вас!» Кто честно заикаясь, Кто кисло ухмыляясь... Ну, как же тут не поздравлять? Двенадцать месяцев опять Мы будем спать и хныкать И пальцем в небо тыкать. От мудрых, средних и ослов Родятся реки старых слов, Но кто еще, как прежде, Пойдет кутить к надежде? Ах, милый, хилый Новый Год, Горбатый, сморщенный урод! Зажги среди тумана Цветной фонарь обмана. Зажги! Мы ждали много лет - Быть может, солнца вовсе нет? Дай чуда! Ведь бывало Чудес в веках немало... Какой ты старый, Новый Год! Ведь мы равно наоборот Считать могли бы годы, Не исказив природы. Да... Много мудрого у нас... А впрочем, с Новым Годом вас! Давайте спать и хныкать И пальцем в небо тыкать.
Марта: Борис Пастернак "Рождественская звезда" Стояла зима. Дул ветер из степи. И холодно было младенцу в вертепе На склоне холма. Его согревало дыханье вола. Домашние звери Стояли в пещере, Над яслями теплая дымка плыла. Доху отряхнув от постельной трухи И зернышек проса, Смотрели с утеса Спросонья в полночную даль пастухи. Вдали было поле в снегу и погост, Ограды, надгробья, Оглобля в сугробе, И небо над кладбищем, полное звезд. А рядом, неведомая перед тем, Застенчивей плошки В оконце сторожки Мерцала звезда по пути в Вифлеем. Она пламенела, как стог, в стороне От неба и Бога, Как отблеск поджога, Как хутор в огне и пожар на гумне. Она возвышалась горящей скирдой Соломы и сена Средь целой вселенной, Встревоженной этою новой звездой. Растущее зарево рдело над ней И значило что-то, И три звездочета Спешили на зов небывалых огней. За ними везли на верблюдах дары. И ослики в сбруе, один малорослей Другого, шажками спускались с горы. И странным виденьем грядущей поры Вставало вдали все пришедшее после. Все мысли веков, все мечты, все миры, Все будущее галерей и музеев, Все шалости фей, все дела чародеев, Все елки на свете, все сны детворы. Весь трепет затепленных свечек, все цепи, Все великолепье цветной мишуры... ...Все злей и свирепей дул ветер из степи... ...Все яблоки, все золотые шары. Часть пруда скрывали верхушки ольхи, Но часть было видно отлично отсюда Сквозь гнезда грачей и деревьев верхи. Как шли вдоль запруды ослы и верблюды, Могли хорошо разглядеть пастухи. - Пойдемте со всеми, поклонимся чуду, - Сказали они, запахнув кожухи. От шарканья по снегу сделалось жарко. По яркой поляне листами слюды Вели за хибарку босые следы. На эти следы, как на пламя огарка, Ворчали овчарки, при свете звезды. Морозная ночь походила на сказку, И кто-то с навьюженной снежной гряды Все время незримо входил в их ряды. Собаки брели, озираясь с опаской, И жались к подпаску, и ждали беды. По той же дороге, чрез эту же местность Шло несколько ангелов в гуще толпы. Незримыми делала их бестелесность, Но шаг оставлял отпечаток стопы. У камня толпилась орава народу. Светало. Означились кедров стволы. - А кто вы такие? - спросила Мария. - Мы племя пастушье и неба послы, Пришли вознести вам обоим хвалы. - Всем вместе нельзя. Подождите у входа. Средь серой, как пепел, предутренней мглы Топтались погонщики и овцеводы, Ругались со всадниками пешеходы, У выдолбленной водопойной колоды Ревели верблюды, лягались ослы. Светало. Рассвет, как пылинки золы, Последние звезды сметал с небосвода. И только волхвов из несметного сброда Впустила Мария в отверстье скалы. Он спал, весь сияющий, в яслях из дуба, Как месяца луч в углубленье дупла. Ему заменяли овчинную шубу Ослиные губы и ноздри вола. Стояли в тени, словно в сумраке хлева, Шептались, едва подбирая слова. Вдруг кто-то в потемках, немного налево От яслей рукой отодвинул волхва, И тот оглянулся: с порога на Деву, Как гостья, смотрела звезда Рождества.
Арина: Не видно еще Рождественской звезды. Мы будем ее искать по всему городу,а когда найдем сообщу.Это автобусная эескурсия такая есть. стихи люблю детские. вот такие (все не помню) Дед Мороз спешит на праздник В красной шубе, в валенках. Он несет с собой подарки Для детишек маленьких. Петеньке - мячик, Сашеньке - книжку, А девочке Катеньке - Рюкзачок-мишку. Не простой рюкзачок - Открывается бочок, А внутри сидит холодный Северный снеговичок.
Марта: Умыться первою метелью, её колючим молоком!.. Я, словно омутом, влеком её кипящею купелью. И нет границ, и нет конца. И снега зыбкая преграда откроет вдруг то колкость взгляда, то прелесть встречного лица.
Зизи: Вадим Гарднер Рождество Глубокий сон вокруг... Вот медный купол блещет.. Меж синих вспышек мглы все гуще снег валит, И дальний колокол тревогою трепещет, От вести сладостной спокойствие дрожит. Евангелье земле — рождественский сочельник, Мерцаешь тайной ты суровым декабрем; В подставках крестовин мертвозеленый ельник; Деревья в комнатах осыплют серебром. Торжественно, тепло вокруг свечей зажженных, И личики детей, как елочка, светлы; А в окнах блеск огней, чудесно отраженных... Светло! И взрослые, как дети, веселы.
Арина: ЕСТЬ СТРАНЫ С. Надсон Есть страны, где люди от века не знают Ни вьюг, ни сыпучих снегов; Там только нетающим снегом сверкают Вершины гранитных хребтов… Цветы там душистее, звезды крупнее, Светлей и нарядней весна, И ярче там перья у птиц, и теплее Там дышит морская волна… В такой-то стране ароматною ночью, При шепоте лавров и роз Свершилось желанное чудо воочью: Родился Младенец Христос
Марта: САША БАШЛАЧЕВ РОЖДЕСТВЕНСКАЯ Крутит ветер фонари на реке Фонтанке. Спите, дети... До зари с вами - добрый ангел. Начинает колдовство домовой-проказник. Завтра будет Рождество, Завтра будет праздник. Ляжет ласковый снежок на дыру-прореху. То-то будет хорошо, То-то будет смеху. Каждый что-нибудь найдет в варежках и в шапке. А соседский Васька-кот спрячет цап-царапки. Звон-фольга, как серебро. Розовые банты. Прочь бумагу! Прочь перо! Скучные диктанты. Замелькают в зеркалах платья-паутинки. Любит добрая игла добрые пластинки. Будем весело делить дольки мандарина. Будет радостно кружить елка-балерина. Полетят из-под руки клавиши рояля. И запляшут пузырьки в мамином бокале. То-то будет хорошо! Смеху будет много. Спите, дети. Я пошел. Скатертью тревога...
Зизи: Г. Гейне Божья елка Ярко звездными лучами Блещет неба синева… — Отчего, скажи мне, мама, Ярче в небе звезд сиянье В ночь святую Рождества? Словно елка в горном мире В эту полночь зажжена И алмазными огнями, И сияньем звезд лучистых Вся украшена она? — Правда, сын мой, в Божьем небе Ночью нынешней святой Зажжена для мира елка И полна даров чудесных Для семьи она людской. Посмотри, как ярко звезды Светят миру там, вдали: Светят в них дары святые — Для людей — благоволенье, Мир и правда — для земли.
Зизи: Александр Вертинский Дым без огня Вот зима. На деревьях цветут снеговые улыбки. Я не верю, что в эту страну забредет Рождество. По утрам мой комичный маэстро печально играет на скрипке, И в снегах голубых за окном мне поет Божество. Мне когда-то хотелось иметь золотого ребенка, А теперь я мечтаю уйти в монастырь, постареть И молиться у старых притворов, печально и тонко Или, может, совсем не молиться, а эти же песенки петь. Все бывает не так, как мечтаешь под лунные звуки, Всем понятно, что я не уйду никуда, Что сейчас у меня есть обиды, долги, есть собачка, любовница, муки. И что все это - так... пустяки... просто дым без огня.
Зизи: А.С. Грибоедов ("Там, где вьется Алазань") Там, где вьется Алазань, Веет нега и прохлада, Где в садах сбирают дань Пурпурного винограда, Светло светит луч дневной, Рано ищут, любят друга... Ты знаком ли с "той страной, Где земля не знает плуга, Вечно-юная блестит Пышно яркими цветами И садителя дарит Золотистыми плодами?... Странник, знаешь ли любовь, Не подругу снам покойным, Страшную под небом знойным? Как пылает ею кровь? Ей живут и ею дышат, Страждут и падут в боях С ней в душе и на устах. Так самумы с юга пышат, Раскаляют степь... Что судьба, разлука, смерть!... ПРИМЕЧАНИЯ Приводится по тексту первой публикации в "Русском слове" 1859, No 5, Предпоследний стих не отделан, и вообще все стихотворение, очевидно, представляет собою черновой набросок. Датировке не поддается: колебания возможны между 1818 и 1827 гг. Известно, что Грибоедов неоднократно гостил в кахетинском имении кн. Чавчавадзе - Цинондали, расположенном на берегу Алэзани (см. И. Ениколопов. А. С. Грибоедов в Грузии и Персии, Тифлис, 1929, стр. 31).
Марта: В. Ходасевич ЭПИЗОД ...Это было В одно из утр, унылых, зимних, вьюжных, -- В одно из утр пятнадцатого года. Изнемогая в той истоме тусклой, Которая тогда меня томила, Я в комнате своей сидел один. Во мне, От плеч и головы, к рукам, к ногам, Какое-то неясное струенье Бежало трепетно и непрерывно - И, выбежав из пальцев, длилось дальше, Уж вне меня. Я сознавал, что нужно Остановить его, сдержать в себе, - но воля Меня покинула... Бессмысленно смотрел я На полку книг, на желтые обои, На маску Пушкина, закрывшую глаза.
барышня-крестьянка: Очень люблю Грибоедова!Хотя он автор всего одной гениальной пьесы! Друг, нельзя ли для прогулок Подальше выбрать закоулок? А ты, сударыня, чуть из постели прыг, С мужчиной! с молодым! - Занятье для девицы! Всю ночь читает небылицы, И вот плоды от этих книг! А все Кузнецкий мост, и вечные французы, Оттуда моды к нам, и авторы, и музы: Губители карманов и сердец! Когда избавит нас творец От шляпок их! чепцов! и шпилек! и булавок! И книжных и бисквитных лавок!..
Марта: Да, я тоже. Но стихов его не знаю. Мне все больше о Пушкине встречается. Вот, только что нашла Фета: 26 мая 1880 года Афанасий Фет Исполнилось твое пророческое слово; Наш старый стыд взглянул на бронзовый твой лик, И легче дышится, и мы дерзаем снова Всемирно возгласить: ты гений, ты велик! Но, зритель ангелов, глас чистого, святого, Свободы и любви живительный родник, Заслыша нашу речь, наш вавилонский крик, Что в них нашел бы ты заветного, родного? На этом торжище, где гам и теснота, Где здравый русский смысл примолк как сирота, Всех громогласней тать, убийца и безбожник, Кому печной горшок всех помыслов предел, Кто плюет на алтарь, где твой огонь горел, Толкать дерзая твой незыблемый треножник.
Таша: Так вот вослед кому Ходасевич назвал свою статью "Колеблемый треножник"! Спасибо, дорогая Марта!
Марта: Спасибо на добром слове
Арина: я тоже стихов Грибоедова не знаю. кажется они не так и хороши,как "Горе от ума".Зато пьеса разошлась давно по цитатам
Таша: ГРИБОЕДОВ В ЦИНАНДАЛИ Цинандальского парка осенняя дрожь. Непредвиденный дождь. Затяжной. В этот парк я с недавнего времени вхож - мы почти породнились с княжной. Петухи в Цинандали кричат до зари: то ли празднуют, то ли грустят... Острословов очкастых не любят цари, - бог простит, а они не простят. Петухи в Цинандали пророчат восход, и под этот заманчивый крик Грибоедов, как после венчанья, идет по Аллее Любви напрямик, словно вовсе и не было дикой толпы и ему еще можно пожить, словно и не его под скрипенье арбы на Мтацминду везли хоронить; словно женщина эта - еще не вдова, и как будто бы ей ни к чему на гранитном надгробьи проплакать слова смерти, горю, любви и уму; словно верит она в петушиный маневр, как поэт торопливый - в строку... Нет, княжна, я воспитан на лучший манер, и солгать вам, княжна, не могу, и прощенья прошу за неловкость свою... Но когда б вы представить могли, как прекрасно упасть, и погибнуть в бою, и воскреснуть, поднявшись с земли! И, срывая очки, как винтовку с плеча, и уже позабыв о себе, прокричать про любовь навсегда, сгоряча прямо в рожу орущей толпе!.. ...Каждый куст в парке княжеском мнит о себе. Но над Персией - гуще гроза. И спешит Грибоедов навстречу судьбе, близоруко прищурив глаза. Булат Окуджава. 1965
Зизи: Ну, как сегодня не вспомнить В.А. Жуковского? Светлана А. А. Воейковой Раз в крещенский вечерок Девушки гадали: За ворота башмачок, Сняв с ноги, бросали; Снег пололи; под окном Слушали; кормили Счетным курицу зерном; Ярый воск топили; В чашу с чистою водой Клали перстень золотой, Серьги изумрудны; Расстилали белый плат И над чашей пели в лад Песенки подблюдны.
Марта: И у Лариных гадали.... И у нас вчера гадала "ветреная младость": я, дочка и внучка.
Зизи: Марта пишет: И у нас вчера гадала Очень любопытно, как это происходило! Вы жгли бумагу, плавили воск или кидали башмачок в окно? Н.А. Некрасов Гадающей невесте У него прекрасные манеры, Он не глуп, не беден и хорош, Что гадать? ты влюблена без меры, И судьбы своей ты не уйдешь. Я могу сказать и без гаданья: Если сердце есть в его груди - Ждут тебя, быть может, испытанья, Но и счастье будет впереди... Не из тех ли только он бездушных, Что в столице много встретишь ты, Одному лишь голосу послушных - Голосу тщеславной суеты? Что гордятся ровностью пробора, Щегольски обутою ногой, Потеряв сознание позора Жизни дикой, праздной и пустой? Если так - плоха порука счастью! Как бы чудно ты ни расцвела, Ни умом, ни красотой, ни страстью Не поправишь рокового зла. Он твои пленительные взоры, Нежность сердца, музыку речей - Всё отдаст за плоские рессоры И за пару кровных лошадей! Князь Вяземский (не П.А.!) колдует у старика-мельника в "Князе Серебряном": Над серебряным ковшом Наклонился нагишом. В ярком радужном пятне И на выщербленном дне Отразившись поутру - Не свою слезу утру, Не в свою смотрю зарю, Не свою печаль курю. Что печаль, печать, пчела, Что мне пламя и зола? Что с того, что в спиле выи Счёл я кольца годовые Как седая голова Отлетела на дрова? Покажи пилу, клещи, Правду - и наклевещи - Ты, вода, что взял из лужи - Страшно, манит, ну же, ну же! И лежит на дне блесна Из серебрянного сна...
Зизи: Жил человек в лесу возле Синих гор. Он много работал, а работы не убавлялось, и ему нельзя было уехать домой в отпуск. Наконец, когда наступила зима, он совсем заскучал, попросил разрешения у начальников и послал своей жене письмо, чтобы она приезжала вместе с ребятишками к нему в гости. Ребятишек у него было двое - Чук и Гек. А жили они с матерью в далеком огромном городе, лучше которого и нет на свете. Днем и ночью сверкали над башнями этого города красные звезды. И, конечно, этот город назывался Москва. Как раз в то время, когда почтальон с письмом поднимался по лестнице, у Чука с Геком был бой. Короче говоря, они просто выли и дрались. Из-за чего началась эта драка, я уже позабыл. Но помнится мне, что или Чук стащил у Гека пустую спичечную коробку, или, наоборот, Гек стянул у Чука жестянку из-под ваксы. Только что оба эти брата, стукнув по разу друг друга кулаками, собирались стукнуть по второму, как загремел звонок, и они с тревогой переглянулись. Они подумали, что пришла их мама! А у этой мамы был странный характер. Она не ругалась за драку, не кричала, а просто разводила драчунов по разным комнатам и целый час, а то и два не позволяла им играть вместе. А в одном часе - тик да так - целых шестьдесят минут. А в двух часах и того больше. Вот почему оба брата мигом вытерли слезы и бросились открывать дверь... Продолжение следует...
Марта: Как я люблю Гайдара! Спасибо, что вспомнили о нем! Я уже писала раньше на форуме, что и "Чук и Гек", и "Голубая чашка", и "Тимур и его команда" - особенные для меня книги.
Кот: Уважаемая Марта! Именно эти три книги Гайдара и у меня на особом месте.
Марта: У нас с Вами, уважаемый Кот, много совпадений. Но, наверное, как и у всех нас. Эти книги - наш золотой фонд. Они - вечны. Как вечны, например, английские песенки ("Рифмы матушки гусыни"), которые я сейчас читаю внуку. Их читают дети и взрослые вот уже 200 лет. Удивилась, встретив в этой книге "Эй, кузнец, молодец! Расковался жеребец. Ты подкуй его опять. - Отчего ж не подковать?" И так дальше. Я думала, что это наша, русская народная считалочка. Интересно, когда они впервые появились в русском переводе?
Зизи: Не знаю, когда эти детские стихи появились впервые в русском переводе, но мы их читаем своим детям и внукам в переводе все того же гениального С.Я. Маршака! Шалтай-Болтай Сидел на стене. Шалтай-Болтай Свалился во сне. Вся королевская конница, Вся королевская рать Не может Шалтая, Не может Болтая, Шалтая-Болтая, Болтал-Шалтая, Шалтая-Болтая собрать!
Марта: Да, Маршак гениален! Но в упомянутом мною сборнике есть, кроме Маршака, не менее гениальный Чуковский, а 2\3 книги - новые переводы. Например, новое имя: И. Родина. Вот и новый перевод: Тили-бом, тили-бом! Пляшут кошка со щенком, А корова разежалась - перепрыгнула луну! Убежали миска, ложка. Смотрит мышка из окошка И хохочет: "Ну и ну!"
Зизи: Люблю я А.П. Чехова! Что уж тут поделаешь! Хотела бы процитировать многие его произведения, но проза - не стихи! Но как же хорошо и сегодня звучат чеховские слова! Вот такие, например: "Оно, конечно, так-то так, все прекрасно, да как бы чего не вышло" ("Человек в футляре") "Не следует мешать людям сходить с ума" ("Палата № 6") "Нужны новые формы. Новые формы нужны, а, если их нет, то лучше ничего не нужно" ("Чайка") "Покой и довольство человека не вне его, а в нем самом" ("Палата № 6") "Нельзя ставить на сцене заряженное ружье, если никто не имеет в виду выстрелить из него" (из письма) "Книги - это ноты, а беседа - пение" ("Палата № 6")
Зизи: А вот еще замечательное высказывание: "Разве здоровье не чудо? А сама жизнь? Что не понятно, то и есть чудо!" ("Дом с мезонином")
Марта: Дорогая Зизи, так хотелось бы поддержать, но почему-то не вспоминается ничего кроме того, что в человеке все должно быть прекрасно. И еще песня Окуджавы о дураках: "Антон Павлович Чехов однажды заметил. Что умный любит учиться, а дурак учить. Сколько дураков в своей жизни я встретил, Мне давно пора уже орден получить. ......."
барышня-крестьянка: Замечательная песня Окуджавы! Мне тоже вспоминаются только крылатые выражения Чехова про ружье и прекрасное в человеке. А кроме Окуджавы о Чехове кто-нибудь сочинял стихи? Вы не знаете?
барышня-крестьянка: Ой, вспомнила из "Дяди Вани": "М ы услышим ангелов и увидем все небо в алмазах!"
Таша: Саша Черный: Ах, зачем нет Чехова на свете! Сколько вздорных - пеших и верхом, С багажом готовых междометий Осаждало в Ялте милый дом... День за днем толклись они, как крысы, Словно был он мировой боксер, Он шутил, смотрел на кипарисы И прищурясь, слушал скучный вздор. Я б тайком пришел к нему иначе: Если б жил он, - горные мечты! - Подошел бы я к решетке дачи Посмотреть на милые черты. А когда б он тихими шагами Подошел случайно вдруг ко мне - Я б, склонясь, закрыл лицо руками И исчез в вечерней тишине. а еще любимый мною Юрий Левитанский: ЯЛТИНСКИЙ ДОМИК Вежливый доктор в старинном пенсне и с бородкой. вежливый доктор с улыбкой застенчиво-кроткой, как мне ни странно и как ни печально, увы, ' старый мой доктор, я старше сегодня, чем вы. Годы проходят, и, как говорится, — сик транзит глория мунди,—и все-таки это нас дразнят. Годы куда-то уносятся, чайки летят. Ружья на стенах висят, да стрелять не хотят. Грустная желтая лампа в окне мезонина. Чай на веранде, вечерних теней мешанина. Белые бабочки вьются над желтым огнем Дом заколочен, и все позабыли о нем Дом заколочен, и нас в этом доме забыли. Мы еще будем когда-то, но мы уже были. Письма на полке пылятся—забыли прочесть, Мы уже были когда-то, но мы еще есть. Пахнет грозою, в погоде видна перемена. Это ружье еще выстрелит — о, непременно! Съедутся гости, покинутый дом оживет, Маятник медный качнется, струна запоет. Дышит в саду запустелом ночная прохлада. Мы старомодны, как запах вишневою сада. Нет ни гостей, ни хозяев, покинутый дом. Мы уже были, но мы еще будем потом. Старые ружья на выцветших, старых обоях. Двое идут по аллее — мне жаль их обоих. Тихий, спросонья, гудок парохода в порту. Зелень крыжовника, вкус кисловатый во рту.
Марта: Таша молодец!!!! СПАСИБО!!!
Зизи: Спасибо за стихи про Чехова! Сегодня с таким удовольствием посмотрела "Даму с собачкой" и "Ионыча"!!!
Марта: А.С.ПУШКИН ДОМОВОМУ Поместья мирного незримый покровитель, Тебя молю, мой добрый домовой, Храни селенье, лес и дикий садик мой, И скромную семьи моей обитель! Да не вредят полям опасный хлад дождей И ветра поздного осенние набеги; Да в пору благотворны снеги Покроют влажный тук полей! Останься, тайный страж, в наследственной сени, Постигни робостью полунощного вора И от недружеского взора Счастливый домик охрани! Ходи вокруг его заботливым дозором, Люби мой малый сад, и берег сонных вод, И сей укромный огород С калиткой ветхою, с обрушенным забором! Люби зеленый скат холмов, Луга, измятые моей бродящей ленью, Прохладу лип и кленов шумный кров Они знакомы вдохновенью. Дорогая Таша, спасибо за "Домовому"!
Зизи: Марта пишет: Дорогая Таша, спасибо за "Домовому"! А разве это Таша написала?
Марта: Александру Сергеевичу - само собой. Но напомнила о нем Таша.
Таша: Марта, милая! вы всех запутали: напомнила-то я точно, но НЕ НА ФОРУМЕ, а при личной встрече. А все будут думать, что что-то ЗДЕСЬ пропустили...
Таша: В связи с днем рождения Н. Гнедича вспомнились пушкинские строки, посвященные его переводу Иллиады: Слышу умолкнувший звук божественной эллинской речи; Старца великого тень чую смущенной душой.
Кот: Прекрасные строки, приведенные уважаемой Ташей, для меня всегда служат ярким свидетельством того, как изменялся и мужал Пушкин с возрастом. В юности и молодости, если был повод для шутки, он мог сострить, не заботясь о том, что это может быть незаслуженно обидным, - так сказать, для красного словца (вспомним его шутки над Кюхельбекером, или стихи "Ах, тетушка, ах, Анна Львовна..."). С годами он не стал менее остроумным, но стал сдержаннее. И это ярко проявилось, когда он решил откликнуться на выход гнедичевского перевода "Илиады". Пушкин очень уважал Гнедича, но, как известно, Гнедич был крив на один глаз, а Гомер, по преданию, был слеп. Так вот, первое, что вырвалось у Пушкина, были строки: Крив был Гнедич поэт, преложитель слепого Гомера, Боком одним с образцом схож и его перевод. Но эти строки не только не стали никому известны из его знакомых. Пушкин и в черновике вымарал их так, что их с трудом разобрали, кажется, уже в советское время. А вместо них и появилось то великолепное и совершенно справедливое двустишие, которое привела уважаемая Таша!
Таша: Уважаемый Кот пишет: Но эти строки не только не стали никому известны из его знакомых. Пушкин и в черновике вымарал их так, что их с трудом разобрали, кажется, уже в советское время. А вместо них и появилось то великолепное и совершенно справедливое двустишие, которое привела уважаемая Таша! Намеренно не стала приводить те вымаранные строки... Но, что написано пером, увы!..............
Зизи: Ничего не понимаю! А куда подевались стихи, посвященные Добролюбову, которые привела уважаемая Марта?
Марта: Дорогая Зизи, я их убрала, Они вклинились очень некстати в такую интересную беседу уважаемых Кота и Таши. Стихи эти и так все, наверное, помнят из школьной программы.
Зизи: Вы не правы, уважаемая Марта! Стихи, которые Вы поместили, и беседе не помешали, и очень удачно "освежили" память.
Марта: Спасибо на добром слове. дорогая Зизи. Но, согласитесь, так все же лучше. Забыла написать, что Добролюбов все же не всегда "умел рассудку страсти подчинять". Нашла в Интеренете, но не сохранила ссылку.
барышня-крестьянка: Борис Пастернак СМЕРТЬ ПОЭТА Не верили, считали - бредни, Но узнавали от двоих, Троих, от всех. Равнялись в строку Остановившегося срока Дома чиновниц и купчих, Дворы, деревья, и на них Грачи, в чаду от солнцепека Разгоряченно на грачих Кричавшие, чтоб дуры впредь не Совались в грех, да будь он лих. Лишь бы на лицах влажный сдвиг, Как в складках порванного бредня. Был день, безвредный день, безвредней Десятка прежних дней твоих. Толпились, выстроясь в передней, Как выстрел выстроил бы их. Как, сплющив, выплеснул из стока б Лещей и щуку минный вспых Шутих, заложенных в осоку, Как вздох пластов нехолостых. Ты спал, постлав постель на сплетне, Спал и, оттрепетав, был тих,- Красивый, двадцатидвухлетний. Как предсказал твой тетраптих. Ты спал, прижав к подушке щеку, Спал,- со всех ног, со всех лодыг Врезаясь вновь и вновь с наскоку В разряд преданий молодых. Ты в них врезался тем заметней, Что их одним прыжком достиг. Твой выстрел был подобен Этне В предгорьи трусов и трусих.
Зизи: Спасибо большое за Пастернака. И хотя мы много раз вспоминали его стихи, хочется их слушать и слушать... Гамлет Гул затих. Я вышел на подмостки. Прислонясь к дверному косяку, Я ловлю в далеком отголоске, Что случится на моем веку. На меня наставлен сумрак ночи Тысячью биноклей на оси. Если только можно, Aвва Oтче, Чашу эту мимо пронеси. Я люблю Твой замысел упрямый И играть согласен эту роль. Но сейчас идет другая драма, И на этот раз меня уволь. Но продуман распорядок действий, И неотвратим конец пути. Я один, все тонет в фарисействе. Жизнь прожить — не поле перейти А как читал это стихотворение Высоцкий!
Марта: Дементьев А. http://poetrus.by.ru/122/122s-6.htm#11 И.Л. Андроникову А мне приснился сон, Что Пушкин был спасён Сергеем Соболевским... Его любимый друг С достоинством и блеском Дуэль расстроил вдруг. Дуэль не состоялась. Остались боль и ярость. Да шум великосветский, Что так ему постыл... К несчастью, Соболевский В тот год в Европах жил. А мне приснился сон, Что Пушкин был спасён... Всё было очень просто: У Троицкого моста Он встретил Натали. Их экипажи встали. Она была в вуали - В серебряной пыли. Он вышел поклониться, Сказать - Пускай не ждут. Могло всё измениться В те несколько минут. К несчастью, Натали Была так близорука, Что, не узнав супруга, Растаяла вдали. А мне приснился сон, Что Пушкин был спасён... Под дуло пистолета, Не опуская глаз, Шагнул вперёд Данзас И заслонил поэта. И слышал только лес, Что говорит он другу... И опускает руку Несбывшийся Дантес. К несчастью, пленник чести Так поступить не смел. Остался он на месте. И выстрел прогремел. А мне приснился сон, Что Пушкин был спасён...
Марта: Языков Н.М. ГЕНИЙ Когда, гремя и пламенея, Пророк на небо улетал — Огонь могучий проникал Живую душу Елисея: Святыми чувствами полна, Мужала, крепла, возвышалась, И вдохновеньем озарялась, И Бога слышала она! Так гений радостно трепещет, Своё величье познаёт, Когда пред ним гремит и блещет Иного гения полёт; Его воскреснувшая сила Мгновенно зреет для чудес… И миру новые светила — Дела избранника небес! 1825
Зизи: Валерий Брюсов ФЕВРАЛЬ Свежей и светлой прохладой Веет в лицо мне февраль. Новых желаний - не надо, Прошлого счастья - не жаль. Нежно-жемчужные дали Чуть орумянил закат. Как в саркофаге, печали В сладком бесстрастии спят. Нет, не укор, не предвестье - Эти святые часы! Тихо пришли в равновесье Зыбкого сердца весы. Миг между светом и тенью! День меж зимой и весной! Весь подчиняюсь движенью Песни, плывущей со мной. 31 января 1907
барышня-крестьянка: М.Ю. Лермонтов Кто в утро зимнее, когда валит Пушистый снег и красная заря На степь седую с трепетом глядит, Внимал колоколам монастыря; В борьбе с порывным ветром этот звон Далеко им по небу унесен,- И путникам он нравился не раз, Как весть кончины иль бессмертья глас. И этот звон люблю я!- Он цветок Могильного кургана, мавзолей, Который не изменится; ни рок, Ни мелкие несчастия людей Его не заглушат; всегда один, Высокой башни мрачный властелин, Он возвещает миру все, но сам - Сам чужд всему, земле и небесам.
Зизи: Какое грустное стихотворение...
барышня-крестьянка: Согласна что невеселое.Но погода такая:вот опять снегопад, метет, невесело. Евгений Баратынский Где сладкий шепот Моих лесов? Потоков ропот, Цветы лугов? Деревья голы; Ковер зимы Покрыл холмы, Луга и долы. Под ледяной Своей корой Ручей немеет; Все цепенеет, Лишь ветер злой, Бушуя, воет И небо кроет Седою мглой.
Марта: Как я это люблю! Спасибо!!!
Кот: Евгений Абрамович написал: Лишь ветер злой, Бушуя, воет И небо кроет Седою мглой. Кого-то это напоминает: Буря мглою небо кроет, Вихри снежные крутя; То, как зверь, она завоет.....
барышня-крестьянка: Да я тоже об этом подумала
Марта: Борис Нарциссов Орхидеи В сырых лесах Мадагаскара, Средь лихорадочных болот, Струя таинственные чары, Цветок неведомый растет. Как крылья бабочек пестрея, С земли взбираясь на кусты, Пятнисто-белой орхидеи Цветут жемчужные цветы. Болото влажно пахнет тиной... Но, заглушая терпкий яд, Переплетаясь с ним невинно, Струится тонкий аромат. А из-под листьев орхидеи, Свисая с веток и суков, Выходят матовые змеи Бессильно нежных черенков, И кто в кустарник заплетенный Цветами странными войдет — Тот забывает, опьяненный, Весь мир и запах нежный пьет. Он видит дивные виденья, Неповторимо сладкий сон. И в неизбывном наслажденьи Безвольно долу никнет он. Над ним качает орхидея Гирлянды бабочек-цветов. К нему ползут бесшумно змеи Бессильно-нежных черенков. И в тело медленно впиваясь, И кровь и соки жадно пьют И к обреченному спускаясь, Цветы острее запах льют
Кот: Уж больно красиво... Соответствует фамилии (или псевдониму?).
Марта: Да, очень красиво. Очень зрительно и чувственно. Серебряный век в Эстонии, Юрьевский цех поэтов. Не удалось установить, псевдоним ли это. О нем прочла в книге Тамары Милютиной "Люди моей жизни". Там ничего об этом не сказано.
Зизи: По просьбе уважаемой Марты пытаюсь вспомнить лирику Виктора Гюго. Но, по учебе в институте, мне помнятся только его политические стихи. Тогда у меня создалось впечатление, что других он и не писал. Написано на экземпляре "Божественной комедии" (Перевод П. Антокольского) Однажды человек мне пересек дорогу. Он был закутан в плащ, как в консульскую тогу, И странно черен был под звездами плеяд. Остановись, вперил в меня запавший взгляд, Горящий пламенем и словно одичалый, И молвил: «Я стоял как горный кряж сначала И заслонил собой безмерный кругозор, Потом разбил тюрьму и сделал зрячим взор, Прошел одну ступень по лестнице явлений, И мощным дубом стал для гимнов и молений, И шелестом листвы будил ночную синь, Потом в обличье льва среди нагих пустынь Рычаньем оглашал полуночные дали, Теперь я человек. Мне имя Данта дали». 1843
Марта: Да и я когда-то учила.... Но вот сейчас нашла в Интернете, правда, без начала, совсем не политическое: что закрывало Покрывало. В голубых ее глазах Словно искры пробегают,- Так играют Звезды в синих небесах. Отряхнулась, и, как слезы С листьев розы, Дождь по телу побежал, Словно жемчуг драгоценный На колена С белой шеи вдруг упал. Но ленивица лукава И забавы Не желает прерывать. Над водой прозрачной рея, Все быстрее Начинает напевать: "Если б я была султаншей Или ханшей, Я не мылась бы в пруде, А в купальне золоченой, Возле трона, В амброй пахнущей воде. В сетке шелковой, атласной Ежечасно Я летала бы, как пух, На тахтах спала богатых, В ароматах, Чтоб захватывало дух. В ручейке с волною зыбкой Юркой рыбкой Я б резвилась поутру, Не боясь, что кто-то может Потревожить, Подсмотреть мою игру. Пусть рискует головою, Кто со мною Познакомиться готов,- Встретит сабли стражей черных, Мне покорных, И свирепых гайдуков! Я смогу без наставлений В милой лени Бросить где-нибудь в углу Пару вышитых сандалий, Чтоб лежали Вместе с платьем на полу". Так, по-царски наслаждаясь, Колыхаясь Над водою взад-вперед, Попрыгунья позабыла Быстрокрылый Вечный времени полет. Ливень брызг она небрежно Ножкой нежной Посылает на песок, Где свернулся змейкой черной Весь узорный Позабытый поясок. Между тем ее подружки Друг за дружкой Направляются в поля: Вот их ветреная стая, Пробегая, Песню завела, шаля. И летит через ограды Винограда Вместе с песенкой упрек: "Стыдно девушке ленивой, Нерадивой, Что не встала к жатве в срок!" А Вам большое спасибо, милая Зизи!
Марта: Мои находки продолжаются. То же самое, что выше нам предложила Зизи в переводе П. Антокольского, читаем сейчас в переводе Б. Лившица: Однажды вечером, переходя дорогу, Я встретил путника; он в консульскую тогу, Казалось, был одет; в лучах последних дня Он замер призраком и, бросив на меня Блестящий взор, чья глубь светилась одичало, Сказал мне: в древние года я был сначала Высокой, горизонт заполнившей, горой; Затем, преодолев сей пленной жизни строй, По лестнице существ пройдя еще ступень, я Священным дубом стал; в час жертвоприношенья Я шумы странные струил в немую синь; Потом родился львом, мечтал среди пустынь И ночи сумрачной я слал свой рев из прерий, Теперь – я человек: я – Данте Алигьери.
Кот: А вот лирика Гюго, за которую переводчик - М.Д.Деларю - был уволен из Военного министерства, а цензор А.В.Никитенко посажен на гауптвахту (в декабре 1834 г.): В. Гюго. Красавице Когда б я был царем всему земному миру, Волшебница! Тогда б поверг я пред тобой Все, все, что власть дает народному кумиру: Державу, скипетр, трон, корону и порфиру, За взор, за взгляд единый твой! И если б богом был - селеньями святыми Клянусь - я отдал бы прохладу райских струй И сонмы ангелов с их песнями живыми, Гармонию миров и власть мою над ними За твой единый поцелуй! Иван Андреевич Крылов по поводу этого стихотворения, как известно, заметил: Мой друг! когда бы был ты бог, То глупости такой сказать бы ты не мог.
Марта: Это - Вам, уважаемые Зизи и Кот! Какой поэтический вечер получился.
Зизи: Начинается поэтическое утро! Я.Полонский УТРО Вверх, по недоступным Крутизнам встающих Гор, туман восходит Из долин цветущих; Он, как дым, уходит В небеса родные, В облака свиваясь Ярко-золотые - И рассеиваясь. Луч зари с лазурью На волнах трепещет; На востоке солнце, Разгораясь, блещет. И сияет утро, Утро молодое... Ты ли это, небо Хмурое, ночное? Ни единой тучки На лазурном небе! Ни единой мысли О насущном хлебе! О, в ответ природе Улыбнись, от века Обреченный скорби Гений человека! Улыбнись природе! Верь знаменованью! Нет конца стремленью - Есть конец страданью! 1845
Марта: Хорошо! У нас сегодня утро туманное, утро седое.... А скоро март.... Пока заботой повседневной Мы заняты и смущены, - Смеясь под ливнем, Март безгневный Готовит таинства весны. И мы с Зизи распеваем, как птички, с утра пораньше. (Как бы так эту строку переделать в стихи?)
Марта: Афанасий Фет ШОПЕНУ Ты мелькнула, ты предстала, Снова сердце задрожало, Под чарующие звуки То же счастье, те же муки, Слышу трепетные руки - Ты еще со мной! Час блаженный, час печальный, Час последний, час прощальный, Те же легкие одежды, Ты стоишь, склоняя вежды, - И не нужно мне надежды: Этот час - он мой! Ты руки моей коснулась, Разом сердце встрепенулось; Не туда, в то горе злое, Я несусь в мое былое, - Я на всё, на всё иное Отпылал, потух! Этой песне чудотворной Так покорен мир упорный; Пусть же сердце, полно муки, Торжествует час разлуки, И когда загаснут звуки - Разорвется вдруг! < 1882 >
Марта: Борис Пастернак Опять Шопен не ищет выгод, Но, окрыляясь на лету, Один прокладывает выход Из вероятья в правоту. Задворки с выломанным лазом, Хибарки с паклей по бортам. Два клена в ряд, за третьим, разом Соседней рейтарской квартал. Весь день внимают клены детям, Когда ж мы ночью лампу жжем И листья, как салфетки, метим, Крошатся огненным дождем. Тогда, насквозь проколобродив Штыками белых пирамид, В шатрах каштановых напротив Из окон музыка гремит. Гремит Шопен, из окон грянув, А снизу, под его эффект Прямя подсвечники каштанов, На звезды смотрит прошлый век. Как бьют тогда в его сонате, Качая маятник громад, Часы разъездов и занятий, И снов без смерти, и фермат! Итак, опять из-под акаций Под экипажи парижан? Опять бежать и спотыкаться, Как жизни тряский дилижанс? Опять трубить, и гнать, и звякать, И, мякоть в кровь поря, опять Рождать рыданье, но не плакать, Не умирать, не умирать? Опять в сырую ночь в мальпосте Проездом в гости из гостей Подслушать пенье на погосте Колес, и листьев, и костей? В конце ж, как женщина, отпрянув И чудом сдерживая прыть Впотьмах приставших горлопанов, Распятьем фортепьян застыть? А век спустя, в самозащите Задев за белые цветы, Разбить о плиты общежитий Плиту крылатой правоты. Опять? И, посвятив соцветьям Рояля гулкий ритуал, Всем девятнадцатым столетьем Упасть на старый тротуар. 1931
Зизи: Лучше Пастернака не скажешь! Всем девятнадцатым столетьем Упасть на старый тротуар.
Марта: Да, замечательно.
Зизи: АПОЛЛОН ГРИГОРЬЕВ ДОБРОЙ НОЧИ Спи спокойно - доброй ночи! Вон уж в небесах Блещут ангельские очи В золотых лучах. Доброй ночи... Выдет скоро В небо сторож твой Над тобою путь дозора Совершать ночной. Чтоб не смела сила злая Сон твой возмущать: Час ночной, пора ночная - Ей пора гулять. В час ночной, тюрьмы подводной Разломав запор, Вылетает хороводной Цепью рой сестер. Лихорадки им прозванье; Любо им смущать Тихий сон - и на прощанье В губы целовать. Лихоманок-лихорадок, Девяти подруг, Поцелуй и жгуч, и сладок, Как любви недуг. Но не бойся: силой взора С неба сторож твой Их отгонит - для дозора Светит он звездой. Спи же тихо - доброй ночи!.. Под лучи светил, Над тобой сияют очи Светлых божьих сил. Июнь 1843
Марта: Спасибо, дорогая Зизи! Мне вспомнилось вот это, из "Флоренции" Блока: Окна ложные на небе черном, И прожектор на древнем дворце. Вот проходит она - вся в узорном И с улыбкой на смуглом лице. А вино уж мутит мои взоры И по жилам огнем разлилось... Что мне спеть в этот вечер, синьора? Что мне спеть, чтоб вам сладко спалось? 1909
Зизи: Сегодня не только День кукольника, но и Всемирный день поэзии. Уважаемая Марта предложила всем вспомнить о своих любимых поэтах. Но их так много у меня! С кого начать? Вот в чем вопрос! Анна Ахматова Бывает так: какая-то истома; В ушах не умолкает бой часов; Вдали раскат стихающего грома. Неузнанных и пленных голосов Мне чудятся и жалобы и стоны, Сужается какой-то тайный круг, Но в этой бездне шепотов и звонов Встает один, все победивший звук. Так вкруг него непоправимо тихо, Что слышно, как в лесу растет трава, Как по земле идет с котомкой лихо... Но вот уже послышались слова И легких рифм сигнальные звоночки,— Тогда я начинаю понимать, И просто продиктованные строчки Ложатся в белоснежную тетрадь.
Марта: Стихи Руты Леоновой (Дауйотайте), поэтессы калининграсдких литовцев. Рута - автор текста и музыки их гимна. Я знаю Руту с 1999 года, когда мы с ней работали на местном радио. Рута вела урок литовского языка, а я рассказывала о Пушкине. Вот так мы и подружились. Русский язык Рута выучила уже в зрелом возрасте. Можно сказать, что он стал ее родным языком. Стихи Руты написаны душой. Судите сами. Женщине Смотри, какая нежная Сияет красота. И не вздыхай, что прежняя С весной ушла краса. Весну меняет лето. И ярко, и тепло … В душе так много света … Встряхнуться помогло. Тебе б побольше счастья Побольше и любви. Семейные ненастья Чтоб с ветрами ушли, Чтоб огонёк надежды Согрел бы твою грудь. Красивая! Как прежде … Быть гордой не забудь. Ты свой очаг семейный Душою бережёшь На костерочке быта Своё сердечко жжёшь. Нежна, слаба, не боле … Мужчине власть отдай. Сильна ты поневоле … Гори, но не сгорай. Умей же быть счастливой На солнце взоры кинь. Нет женщин некрасивых Не говори - аминь. Ах, зеркало … Пусть кажет … Понравилась, без слов! А жизнь всегда покажет Где женщина – любовь. Георгины Георгины, георгины, Стебелёк ваш стройный, длинный Запах лета, свежести, воды. Как красивы, как прекрасны, Что луч солнышка в день ясный Наше сердце радуете вы. Расцвели ещё вы летом Близки радуге вы цветом Георгины нежности полны. И как солнышко сияют Жалко, лето провожают Георгины осень принесли. Не гвоздики вы, не розы Не весенние мимозы Тех все любят, славят и поют. Вы скромны, но величавы А для сердца – так забава! Георгины, георгины! Вас люблю.
Зизи: Рута пишет: На костерочке быта Своё сердечко жжёшь. Как это верно и как по-женски! А она пишет стихи на русском или на литовском?
бык: БОРИСУ ПИЛЬНЯКУ Иль я не знаю, что, в потемки тычась, Вовек не вышла б к свету темнота, И я - урод, и счастье сотен тысяч Не ближе мне пустого счастья ста? И разве я не мерюсь пятилеткой, Не падаю, не подымаюсь с ней? Но как мне быть с моей грудною клеткой И с тем, что всякой косности косней? Напрасно в дни великого совета, Где высшей страсти отданы места, Оставлена вакансия поэта: Она опасна, если не пуста. БОРИС ПАСТЕРНАК
Марта: Уважаемый бык, спасибо! Рута пишет на литовском. И на русском она пишет.
Марта: Блок А. Вербочки Мальчики да девочки Свечечки да вербочки Понесли домой. Огонечки теплятся, Прохожие крестятся, И пахнет весной. Ветерок удаленький, Дождик, дождик маленький, Не задуй огня! В Воскресенье Вербное Завтра встану первая Для святого дня. 1-10 февраля 1906
бык: Иван Бунин "На окне, серебряном от инея..." * * * На окне, серебряном от инея, За ночь хризантемы расцвели. В верхних стеклах — небо светло-синее И застреха в снеговой пыли. Всходит солнце, бодрое от холода, Золотится отблеском окно, Утро тихо, радостно и молодо. Белым снегом все запушено. И все утро яркие и чистые Буду видеть краски в вышине, И до полдня будут серебристые Хризантемы на моем окне.
Марта: Адам Мицкевич Перевод В. Брюсова Когда пролётных птиц несутся вереницы От зимних бурь и вьюг и стонут в вышине, Не осуждай их, друг! Весной вернутся птицы Знакомым им путём к желанной стороне. Но, слыша голос их печальный, вспомни друга! Едва надежда вновь блеснёт моей судьбе, На крыльях радости промчусь я быстро с юга Опять на север, вновь к тебе!
Марта: Нашла стихотворение, и так вспомнился таллинский март! Вяземский Петр Андреевич Поручение в Ревель Николаю Николаевичу Карамзину Николай! Как Олай Заторчит пред тобой, Поклонись ты ему, Изувеченному В поединке с грозой! Николай! Слушай лай - Моря вой, будто пса На цепи, под скалой, Что ворчит в час ночной, Как дразня небеса! Николай! Окликай Старика за меня И седому хрычу - Лысгачу-усачу Молви: "Доброго дня!" От души Почеши Мокрый ус, то-то страсть! И погладь, и похоль, Как заморщится голь, Как запенится пасть. Экой черт! С борта в борт Как начнет он хлестать Корабли наподхват - Затопить землю рад, Небеса заплевать! Если ж тих - Как жених, Как невеста-краса; Улыбается он, Сквозь задумчивый сон, И глядит в небеса... Светел, чист, Серебрист, Чуть волнуется грудь, - Миловать бы его, Целовать бы всего И на нем бы заснуть! Стонет он, - А сей стон Так душе постижим, Звуки так хороши, Что все звуки души В песнь сливаются с ним! Я стоял, Я внимал Этой музыке волн, - И качалась душа По волнам, чуть дыша, Как на якоре челн. А маяк? Точно в мрак Втиснут красный янтарь; Позадернется вдруг То запышет вокруг, Как волшебный фонарь. А скалы? Как скулы Этой пасти морской! Штрихберг, Вимс, Тишерт, Фаль! Дай мне кисть, Рюисдаль, Дай сравниться с тобой! Чудный мир, Вечный пир! Бог с тобою, земля! Я в соленой воде Как в родимом гнезде - Будто брат корабля! <1832>
Таша: И мне часто вспоминается наша недавняя поездка в Ревель. В этот раз я впервые увидела те домики, в которых жили люди в пушкинское время - Вяземские, Карамзины и все-все-все, кроме... увы, Пушкина.
Марта: Андрей Белый ВЕСНА Всё подсохло. И почки уж есть. Зацветут скоро ландыши, кашки. Вот плывут облачка, как барашки. Громче, громче весенняя весть. Я встревожен назойливым писком: Подоткнувшись, ворчливая Фекла, нависая над улицей с риском, протирает оконные стекла. Тут известку счищают ножом... Тут стаканчики с ядом... Тут вата... Грудь апрельским восторгом объята. Ветер пылью крутит за окном. Окна настежь — и крик, разговоры, и цветочный качается стебель, и выходят на двор полотеры босиком выколачивать мебель. Выполз кот и сидит у корытца, умывается бархатной лапкой. Вот мальчишка в рубашке из ситца, пробежав, запустил в него бабкой. В небе свет предвечерних огней. Чувства снова, как прежде, огнисты. Небеса всё синей и синей, Облачка, как барашки, волнисты. В синих далях блуждает мой взор. Все земные стремленья так жалки... Мужичонка в опорках на двор с громом ввозит тяжелые балки.
Марта: Душе моя, ликуй и пой В.Кюхельбекер Душе моя, ликуй и пой, Наследница небес: Христос воскрес, Спаситель твой Воистину воскрес! Так! Ад пред Сильным изнемог Из гробовых вериг, Из ночи смерти Сына Бог И с Ним тебя воздвиг. Из света вечного Господь Сошел в жилище тьмы, Облекся в перст, оделся в плоть - Да не погибнем мы! Неизреченная Любовь Всех таинств высота! За всех Свою святую кровь Он пролил со креста. Чистейшей кровию Своей Нас, падших, искупил От мук и гроба, из сетей И власти темных сил. Христос воскрес, Спаситель мой Воистину воскрес. Ликуй, душа: Он пред тобой Раскрыл врата небес!
Марта: Уважаемая Зизи напомнила мне о стихотворении Давида Самойлова, которое я очень люблю: Давид Самойлов Была туманная луна, И были нежные березы... О март-апрель, какие слезы! Во сне какие имена! Туман весны, туман страстей, Рассудка тайные угрозы... О март-апрель, какие слезы - Спросонья, словно у детей!.. Как корочку, хрустящий след Жуют рассветные морозы... О март-апрель, какие слезы - Причины и названья нет! Вдали, за гранью голубой, Гудят в тумане тепловозы... О март-апрель, какие слезы! О чем ты плачешь? Что с тобой?
Зизи: Уважаемой Зизи нынче хочется спеть: "Тихо вокруг..." Жаль, не знаю до конца слов этой замечательной песни... На форуме - тишина...Людиииииииаууууууу!!!!!
Марта: Дорогая Зизи, нежный соловей души моей!!!! Мы с вами поём на этой ветке вдвоем. И я так Вам благодарна!
Марта: Ахмадулина Белла ДЕНЬ: 12 МАРТА 1981 ГОДА Дни марта меж собою не в родстве. Двенадцатый — в нём гость или подкидыш. Черты чужие есть в его красе, и март: «Эй, март!» — сегодня не окликнешь. День — в зиму вышел нравом и лицом: когда с холмов ее снега поплыли, она его кукушкиным яйцом снесла под перья матери-теплыни. Я нынче глаз не отпускала спать — и как же я умна, что не заснула! Я видела, как воля Дня и стать пришли сюда, хоть родом не отсюда. Дню доставало прирожденных сил и для восхода, и для снегопада. И слышалось: «О, нареченный сын, мне боязно, не восходи, не надо». Ему, когда он челядь набирал, всё, что послушно, явно было скушно. Зачем позёмка, если есть буран? Что в бледной стыни мыкаться? Вот — стужа. Я, как известно, не ложилась спать, Вернее, это Дню и мне известно. Дрожать и зубом на зуб не попасть мне как-то стало вдруг не интересно. Я было вышла, но пошла назад. Как не пойти? Описанный в тетрадке, Дня нынешнего пред... — скажу: пред-брат — оставил мне наследье лихорадки. Минувший день, прости, я солгала! Твой гений — добр. Сама простыла, дура, и провожала в даль твои крыла на зябких крыльях зыбкого недуга. Хворь — боязлива. Ей невмоготу терпеть окна красу и зазыванье — в блеск бытия вперяет слепоту, со страхом слыша бури завыванье. Устав смотреть, как слишком сильный День гнёт сосны, гладит против шерсти ели, я без присмотра бросила метель и потащилась под присмотр постели. Проснулась. Вышла. Было семь часов. В закате что-то слышимое было, но тихое, как пенье голосов: «Прощай, прощай, ты мной была любима». О, как сквозь чернь березовых ветвей и сквозь решетку... там была решетка — не для красы, а для других затей, в честь нищего какого-то расчета... сквозь это всё сияющая весть о чём-то высшем — горем мне казалась. Нельзя сказать: каков был цвет. Но цвет чуть-чуть был розовей, чем несказанность. Вот участь совершенной красоты: чуть брезжить, быть отсутствия на грани. А прочего всего — грубы черты. Звезда взошла не как всегда, а ране. О День, ты — крах или канун любви к тебе, о День? Уж видно мне и слышно, как блещет в небе ровно пол-луны: всё — в меру, без изъяна, без излишка. Скончаньем Дня любуется слеза. Мороз: слезу содеешь, но не выльешь. Я ничего не знаю и слепа. А Божий День — всезнающ и всевидящ. 12-13-14 марта 1981, Таруса Это так длинно, но так прекрасно!
Зизи: Кофейный чертик Опять четвертый час. Да что это, ей-богу! Ну, что, четвертый час, о чём поговорим? Во времени чужом люблю свою эпоху: тебя, мой час, тебя, веселый кофеин. Сообщник-гуща, вновь твой черный чертик ожил. Ему пора играть, но мне-то — спать пора. Но угодим — ему. Ум на него помножим — и то, что обретем, отпустим до утра. Гадаешь ты другим, со мной — озорничаешь. Попав вовнутрь судьбы, зачем извне гадать? А если я спрошу, ты ясно означаешь разлуку, но любовь, и ночи благодать. Но то, что обрели,— вот парочка, однако. Их общий бодрый пульс резвится при луне. Стих вдумался в окно, в глушь снега и оврага, и, видимо, забыл про чертика в уме. Он далеко летал, вернулся, но не вырос. Пусть думает свое, ему всегда видней. Ведь догадался он, как выкроить и выкрасть Тарусу, ночь, меня из бесполезных дней. Эй, чертик! Ты шалишь во мне, а не в таверне. Дай помолчать стиху вблизи его луны. Покуда он вершит свое само-творенье, люблю на труд его смотреть со стороны. Меня он никогда не утруждал нимало. Он сочинит свое — я напишу пером. Забыла — дальше как? Как дальше, тетя Маня? Ах, да, там дровосек приходит с топором. Пока же стих глядит, что делает природа. Коль тайну сохранит и не предаст словам — пускай! Я обойдусь добычею восхода. Вы спали — я его сопроводила к вам. Всегда казалось мне, что в достиженье рани есть лепта и моя, есть тайный подвиг мой. Я не ложилась спать, а на моей тетради усталый чертик спит, поникнув головой. Пойду, спущусь к Оке для первого поклона. Любовь души моей, вдруг твой ослушник — здесь и смеет говорить: нет воли, нет покоя, а счастье — точно есть. Это оно и есть. 12 марта 1981, Таруса
Марта: Я только что вспоминала её в связи со своим ремонтом и разговорами со строителями. Вот часть стихотворения Ахмадулиной, которая была мне так близка в дни затяжного ремонта (всё стихотворение полностью я помещала на форуме уже раньше): Мы начали вместе: рабочие, я и зима. Рабочих свезли, чтобы строить гараж с кабинетом соседу. Из них мне знакомы Матвей и Кузьма и Павел-меньшой, окруженные кордебалетом, Окно, под каким я сижу для затеи моей, выходит в их шум, порицающий силу раствора. Прошло без помех увядание рощ и полей, листва поредела, и стало светло и просторно. Зима поспешала. Холодный сентябрь иссякал. Затея томила и не давалась мне что-то. Коль кончилось курево или вдруг нужен стакан, ко мне отряжали за прибылью Павла-меньшого. Спрошу: — Как дела? — Засмеется: — Как сажа бела. То нет кирпича, то застряла машина с цементом. — Вот-вот, — говорю, — и мои таковы же дела. Утешимся, Павел, печальным напитком целебным. Октябрь наступил. Стало Пушкина больше вокруг, верней, только он и остался в уме и природе. Пока у зимы не валилась работа из рук, Матвей и Кузьма на моём появлялись пороге. .............
Зизи: Только что говорила с Таней Калининой, которая дружит с Б. Ахмадулиной. Я ее поздравила, а она мне сказала, что ведет переговоры по поводу вечера Беллы на Мойке, 12. Ура!!!
Марта: Ой! Я опять не смогу попасть......... Хорошо, что есть её сборник стихов.
барышня-крестьянка: Белла Ахмадулина Не уделяй мне много времени, Вопросов мне не задавай. Глазами добрыми и верными Руки моей не задевай. Не проходи весной по лужицам, По следу следа моего. Я знаю - снова не получится Из этой встречи ничего. Ты думаешь, что я из гордости Хожу, с тобою не дружу? Я не из гордости - из горести Так прямо голову держу. 1957
Марта: Бенедиктов Владимир Григорьевич Все блестит: цветы, кенкеты, И алмаз, и бирюза, Люстры, звезды, эполеты, Серьги, перстни и браслеты, Кудри фразы и глаза. Все в движеньи: воздух, люди. Блонды, локоны и груди И достойные венца Ножки с тайным их обетом, И страстями и корсетом Изнуренные сердца. Бурей вальса утомленный Круг, редея постепенно, Много блеска своего Уж утратил. Прихотливо Пары, с искрами разрыва, Отпадают от него. Будто прах неоценимый - Пыль с алмазного кольца, Осьпь с пышной диадимы, Брызги с царского венца; Будто звезды золотые, Что, покинув небеса, Вдруг летят в края земные, Будто блестки рассыпные, Переливчато - цветные, С огневого колеса. Вот осталась только пара, Лишь она и он. На ней Тонкий газ - белее пара; Он - весь облака черней. Гений тьмы и дух эдема, Мниться, реют в облаках, И Коперника система Торжествует в их глазах. Вот летят! - Смычки живее Сыплют гром; чета быстрее В новом блеске торжества Чертит молнии кругами, И плотней сплелись крылами Неземные существа. Тщетно хочет чернокрылой Удержать полет свой: силой Непонятною влеком Как над бездной океана, Он летит в слоях тумана, Весь обхваченный огнем. В сфере радужного света Сквозь хаос и огнь и дым Мчится мрачная планета С ясным спутником своим. Тщетно белый херувим Ищет силы иль заклятий Разломить кольцо объятий; Грудь томится, рвется речь, Мрут бесплодные усилья, Над огнем открытых плеч Веють блондовые крылья, Брызжет локонов река, В персях места нет дыханью, Воспаленная рука Крепко сжата адской дланью, А другою - горячо Ангел, в ужасе паденья, Держит демона круженья За железное плечо.
Марта: Константин Симонов В корреспондентском клубе Опять в газетах пишут о войне, Опять ругают русских и Россию, И переводчик переводит мне С чужим акцентом их слова чужие. Шанхайский журналист, прохвост из «Чайна Ньюс», Идет ко мне с бутылкою, наверно, В душе мечтает, что я вдруг напьюсь И что-нибудь скажу о «кознях Коминтерна». Потом он сам напьется и уйдет. Все как вчера. Терпенье, брат, терпенье! Дождь выступает на стекле, как пот, И стонет паровое отопленье. Что ж мне сказать тебе, пока сюда Он до меня с бутылкой не добрался? Что я люблю тебя? – Да. Что тоскую? – Да. Что тщетно я не тосковать старался? Да. Если женщину уже не ранней страстью Ты держишь спутницей своей души, Не легкостью чудес, а трудной старой властью, Где, чтоб вдвоем навек – все средства хороши, Когда она – не просто ожиданье Чего-то, что еще, быть может, вздор, А всех разлук и встреч чередованье, За жизнь мою любви с войною спор, Тогда разлука с ней совсем трудна, Платочком ей ты не помашешь с борта, Осколком памяти в груди сидит она, Всегда готовая задеть аорту. Не выслушать... В рентген не разглядеть... А на чужбине в сердце перебои. Не вынуть – смерть всегда таскать с собою, А вынуть – сразу умереть. Так сила всей по родине тоски, Соединившись по тебе с тоскою, Вдруг грубо сердце сдавит мне рукою. Но что бы делал я без той руки? – Хелло! Не помешал вам? Как дела? Что пьем сегодня – виски, ром? – Любое. — Сейчас под стол свалю его со зла, И мы еще договорим с тобою! 1948
Зизи: Ольга Берггольц А я вам говорю, что нет напрасно прожитых лет, ненужно пройденных путей, впустую слышанных вестей. Нет невоспринятых миров, нет мнимо розданных даров, любви напрасной тоже нет, любви обманутой, больной, — ее нетленно-чистый свет всегда во мне, всегда со мной. И никогда не поздно снова начать всю жизнь, начать весь путь, и так, чтоб в прошлом бы — ни слова, ни стона бы не зачеркнуть.
Зизи: Андрей Вознесенский ТИШИНЫ! Тишины хочу, тишины... Нервы, что ли, обожжены? Тишины... чтобы тень от сосны, щекоча нас, перемещалась, холодящая словно шалость, вдоль спины, до мизинца ступни, тишины... звуки будто отключены. Чем назвать твои брови с отливом? Понимание - молчаливо. Тишины. Звук запаздывает за светом. Слишком часто мы рты разеваем. Настоящее - неназываемо. Надо жить ощущением, цветом. Кожа тоже ведь человек, с впечатленьями, голосами. Для нее музыкально касанье, как для слуха - поет соловей. Как живется вам там, болтуны, чай, опять кулуарный авралец? горлопаны не наорались? тишины... Мы в другое погружены. В ход природ неисповедимый, И по едкому запаху дыма Мы поймем, что идут чабаны. Значит, вечер. Вскипают приварок. Они курят, как тени тихи. И из псов, как из зажигалок, Светят тихие языки.
Кот: Уважаемая Зизи, а какого времени эти стихи Вознесенского? Я люблю раннего Вознесенского и, мягко говоря, не очень люблю позднего. А эти стихи мне нравятся.
Зизи: Эти стихи написаны в 1964 г., уважаемый Кот. Только я их поместила не потому, что нравится мне Вознесенский или нет, а потому, что они сейчас очень сопряжены со мной и моими ощущениями. Они стали очень личными, моими. Извините.
Таша: У нашей дорогой Зизи сейчас непростой период: сделать свой выбор в жизни это всегда крайне трудно и чрезвычайно ответственно, и в первую очередь, когда это связано с твоей работой. Ведь наша работа - это наше будущее. Но как же трудно противостоять при этом бессовестным и невежественным горлопанам, особенно, если они твои начальники! А раз уж мы на этой ветке, то пригласим в "группу поддержки" Эмилию Бронте: Надежды не теряй, пока Видны в ночи зарницы, Румянит вечер облака И утро золотится. Надежды не теряй - и пусть Рекою льются слезы: Уйдет из сердца злая грусть И вырвутся занозы. От боли стонет человек - Так ветер стонет тоже, Осенний дождь и зимний снег На плач людей похожи. Но лишь придет на землю май - Все оживет, как прежде. Беда с тобой ? Не унывай И верь своей надежде !
Кот: Уважаемая Зизи! Трудно так издалека предложить Вам какую-то разумную помощь, но верьте, что мы с Вами, как тот "надежды маленький оркестрик под управлением любви"!
Зизи: Милая моя группа поддержки (без кавычек)! Спасибо! Кажется, Михаил Светлов говорил, что дружба - понятие круглосуточное. А. Галич ПЕТЕРБУРГСКИЙ РОМАНС. Посвящается Н.Рязанцевой. " Жалеть о нем не должно, ... он сам виновник всех своих злосчастных бед, Терпя, чего терпеть без подлости - не можно..." Н.Карамзин. ...Быть бы мне поспокойней, Не казаться, а быть ! ...Здесь мосты,словно кони -- По ночам на дыбы ! Здесь всегда по квадрату На рассвете полки -- От Синода к Сенату, Как четыре строки ! Здесь, над винною стойкой, Над пожаром зари Наколдовано столько, Набормотано столько, Наколдовано столько, Набормотано столько, Что пойди -- повтори ! Все земные печали -- Были в этом краю... Вот и платим молчаньем За причастность свою ! Мальчишки были безумны, К чему им мои советы ?! Лечиться бы им, лечиться, На кислые ездить воды -- Они ж по ночам : " Отчизна ! Тираны ! Заря свободы !" Полковник я, а не прапор, Я в битвах сражался стойко, И весь их щенячий табор Мне мнился игрой, и только. И я восклицал : "Тираны !" И я прославлял свободу, Под пламенные тирады Мы пили вино, как воду. И в то роковое утро, ( Отнюдь не угрозой чести !) Казалось, куда как мудро Себя объявить в отъезде. Зачем же потом случилось, Что меркнет копейкой ржавой Всей славы моей лучинность Пред солнечной ихней славой ?! ...Болят к непогоде раны, Уныло проходят годы... Но я же кричал : "Тираны !" И славил зарю свободы ! Повторяется шепот, Повторяем следы. Никого еще опыт Не спасал от беды ! О, доколе, доколе, И не здесь, а везде Будут Клодтовы кони Подчиняться узде ?! И все так же, не проще, Век наш пробует нас -- Можешь выйти на площадь, Смеешь выйти на площадь, Можешь выйти на площадь, Смеешь выйти на площадь В тот назначенный час ?! Где стоят по квадрату В ожиданьи полки -- От Синода к Сенату, Как четыре строки ?! 22 августа 1968 г.
неОнегин: Уважаемая Зизи! Разрешите и мне подставить свое плечо.
Марта: Дорогая Зизи, я тоже рядом с тобой!
Марта: Прошлой весной мы помещали здесь замечательные стихи о сирени. А сейчас у нас глициния. И вот что я нашла о ней нашла: Ты, увидав меня, с балкона крикнешь: "Здравствуй!" Я поднимусь наверх, спеша и сам не свой, И протяну тебе букет мой полевой Между сиреневой глицинией и астрой. Это отрывок. А все стихотворение Жана Кокто я, кажется, уже здесь приводила.
Кот: Боюсь, что астра - на совести переводчика. Астры цветут в конце лета. Вряд ли они могут оказаться в цвету одновременно с глицинией.
Таша: и меня, уважаемый и всегда внимательный Кот, крайне удивило такое соседство цветов.
Марта: Меня тоже удивило. Но красиво, согласитесь!
Таша: Дорогая Марта, в данном случае не соглашусь: на мой взгляд, не сочетаются осенние астры с глицинией, символизирующей начало лета, ни по своей сути, ни по внешнему виду: как их собрать в букет-то, если тяжелые и пышные глицинии смотрят вниз, а астры - вверх?
Зизи: Марта пишет: букет мой полевой Этв фраза меня тоже удивила
Кот: Я воспринял это так, что ОНА будет стоять на балконе в окружении глициний и астр, а ОН между этими глициниями и астрами и протянет ей принесенный букет полевых цветов. Можно, конечно, придумать еще такую интерпретацию, что слово "между" касается не пространства, а времени, то есть ОН принесет ЕЙ полевые цветы в промежуток времени после того, как отцветут глицинии, и до того, как зацветут астры.
Марта: Всё так. Все доводы понятны, и я с ними согласна. Но вот стихов про глицинию мне больше найти не удалось...
Зизи: Новелла Матвеева СТРАНА ДЕЛЬФИНИЯ Набегают волны синие. Зелёные? Нет, синие. Как хамелеонов миллионы, Цвет меняя на ветру. Ласково цветёт глициния — Она нежнее инея... А где-то есть земля Дельфиния И город Кенгуру. Это далеко! Ну что же?— Я туда уеду тоже. Ах ты, боже, ты мой боже, Что там будет без меня? Пальмы без меня засохнут, Розы без меня заглохнут, Птицы без меня замолкнут — Вот что будет без меня. Да, но без меня в который раз Отплыло судно «Дикобраз». Как же я подобную беду Из памяти сотру? А вчера пришло, пришло, пришло Ко мне письмо, письмо, письмо Со штемпелем моей Дельфинии, Со штампом Кенгуру. Белые конверты с почты Рвутся, как магнолий почки, Пахнут, как жасмин, но вот что Пишет мне родня: Пальмы без меня не сохнут, Розы без меня не глохнут, Птицы без меня не молкнут... Как же это без меня? Набегают волны синие. Зелёные? Нет, синие. Набегают слезы горькие... Смахну, стряхну, сотру. Ласково цветёт глициния — Она нежнее инея... А где-то есть страна Дельфиния И город Кенгуру.
Таша: Спасибо, дорогая Зизи, за это стихотворение. Я впервые осознала хрупкость глицинии именно прочитав это стихотворение. Но в этой связи вспоминается стихотворение А. Городницкого, который, посетив впервые Н. Матвееву в ее жуткой московской коммуналке, был поражен, как пишутся ее волшебные стихи посреди всего ЭТОГО: А над Москвою небо невесомое, В снегу деревья с головы до пят, И у Ваганькова трамваи сонные, Как лошади усталые, стоят. Встречаемый сварливою соседкою, Вхожу к тебе, досаду затая. Мне не гнездом покажется, а клеткою Несолнечная комната твоя. А ты поешь беспомощно и тоненько, И, в мире проживающий ином, Я с твоего пытаюсь подоконника Дельфинию увидеть за окном. Слова - как листья, яркие и ломкие, Кружатся, опадая с высоты, А за окном твоим заводы громкие И тихие могильные кресты. Но суеты постылой переулочной Идешь ты мимо, царственно слепа. Далекий путь твой до ближайшей булочной Таинственен, как горная тропа. И музыкою полно воскресение, И голуби ворчат над головой, И поездов ночных ручьи весенние Струятся вдоль платформы Беговой. А над Москвою небо невесомое, В снегу деревья с головы до пят, И у Ваганькова трамваи сонные, Как лошади усталые, стоят. 1969 Помню, как поразило меня - "царственно слепа" А вот и Владимир Маяковский с теми же цветами (но уже без всякого к ним пиитета ): КРЫМ Хожу, гляжу в окно ли я цветы да небо синее, то в нос тебе магнолия, то в глаз тебе глициния. На молоко сменил чаи в сиянье лунных чар. И днем и ночью на Чаир вода бежит, рыча. Под страшной стражей волн-борцов глубины вод гноят повыброшенных из дворцов тритонов и наяд. А во дворцах другая жизнь: насытясь водной блажью, иди, рабочий, и ложись в кровать великокняжью. Пылают горы-горны, и море синеблузится. Людей ремонт ускоренный в огромной крымской кузнице. 1927] Кстати, в парке Чаир в поселке Гаспра я была, и розы там распускаются, как и прежде... Но это уже другая тема, как и отношение к тому, что написал Маяковский в приведенном стихотворении (мне кажется, что он издевается над рабочим, который "ложись в кровать великокняжью...")
Марта: Спасибо за Маяковского, дорогая Таша! А стихи Новеллы Матвеевой знаю и люблю, но об этом я уже писала и не устану повторять. И МАяковского - очень! но уже без всякого к ним пиитета Почему без пиетета? Это же Маяковский! Так он выражает свою нежность к глицинии и магнолии, свою любовь.
Зизи: Да, Маяковский всегда своеобразно нежен, хотя есть у него и более поэтичные строки. Когда хотел быть нежен, то был нежен по-настоящему! Я нашла о самой глицинии очень интересный материал, который хочу поместить на ветке "Волна и камень". Не знала, что этот цветок имеет у японцев такое значение! У них даже есть такое понятие, как "Эпоха Глициний" Это о клане Фудзивара: "Они носили фиолетовые одежды .И белые повязки,как символ готовности к смерти. Они белили лица и туманные пятнышки,едва обозначенных бровей,как призрачность совершенства.Их поэзия блестала,равно как и лезвия их мечей.Но только ветер в развалинах поет о них песни.И только снег на руинах дворцов помнит все их имена. Цветам глицинии улыбнусь И вишни плоды Срывать не тороплюсь. Время всему Быть засыпанным снегом.
Марта: Глициния и птица
барышня-крестьянка: Красивые цветы.и стихи красивые.жаль что у нас они не растут!
Зизи: Сегодня - опять об Ольге Берггольц и ее стихах! СТИХИ О СЕБЕ И вот в послевоенной тишине к себе прислушалась наедине... . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Какое сердце стало у меня, сама не знаю, лучше или хуже: не отогреть у мирного огня, не остудить на самой лютой стуже. И в черный час зажженные войною, затем чтобы не гаснуть, не стихать, неженские созвездья надо мною, неженский ямб в черствеющих стихах. Но даже тем, кто все хотел бы сгладить в зеркальной, робкой памяти людей, не дам забыть, как падал ленинградец на желтый снег пустынных площадей. Как два ствола, поднявшиеся рядом, сплетают корни в душной глубине и слили кроны в чистой вышине, даря прохожим мощную прохладу,- так скорбь и счастие живут во мне единым корнем - в муке Ленинграда, единой кроною - в грядущем дне. И все неукротимей год от года, к неистовству зенита своего растет свобода сердца моего, единственная на земле свобода.
Марта: Галушко Татьяна Говорят портреты Кадриорга Мы восседаем в рамах в пышном зале. Холсты от нашей тяжести провисли. Мы, реку смерти переплыв глазами, У вас в зрачках свои читаем мысли. Свидетельства о погребеньях лживы. Вот правда: красок темное свеченье. Художники писали тех, кто живы, И быть живыми наше назначенье. В губах — неутоленное признанье. В бровях — сиюминутная обида, А парики и фижмы — только знаки Иного века и другого быта. Но вы спешите, заняты собою... Как вас окликнуть? Тяжко и постыло Мы тишиной набиты. Как соломой Набиты перья сокола пустые. И это нас пугает. Только это. Никто не слышит нас, и мы стареем. И, как незримой крови нашей эхо, Шумит вода в железных батареях.
Зизи: ИОСИФ БРОДСКИЙ Я памятник воздвиг себе иной! К постыдному столетию - спиной. К любви своей потерянной - лицом. И грудь - велосипедным колесом. А ягодицы - к морю полуправд. Какой ни окружай меня ландшафт, чего бы ни пришлось мне извинять,- я облик свой не стану изменять. Мне высота и поза та мила. Меня туда усталось вознесла. Ты, Муза, не вини меня за то. Рассудок мой теперь, как решето, а не богами налитый сосуд. Пускай меня низвергнут и снесут, пускай в самоуправстве обвинят, пускай меня разрушат, расчленят,- в стране большой, на радость детворе из гипсового бюста во дворе сквозь белые незрячие глаза струей воды ударю в небеса.
Зизи: И еще - ИОСИФ БРОДСКИЙ Ни страны, ни погоста не хочу выбирать. На Васильевский остров я приду умирать. Твой фасад темно-синий я впотьмах не найду. между выцветших линий на асфальт упаду. И душа, неустанно поспешая во тьму, промелькнет над мостами в петроградском дыму, и апрельская морось, над затылком снежок, и услышу я голос: - До свиданья, дружок. И увижу две жизни далеко за рекой, к равнодушной отчизне прижимаясь щекой. - словно девочки-сестры из непрожитых лет, выбегая на остров, машут мальчику вслед.
барышня-крестьянка: Какие горькие стихи все-таки у Бродского!Выстраданные!!! Мне нравится вот каое его стихотворение Плывет в тоске необьяснимой среди кирпичного надсада ночной кораблик негасимый из Александровского сада, ночной фонарик нелюдимый, на розу желтую похожий, над головой своих любимых, у ног прохожих. Еще я помню его стихи о том, как ломали Греческую церковь, на месте которой сейчас стоит БКЗ. И в БКЗ не захочешь идти после таких стихов!
Таша: И у меня всегда слезы наворачиваются, когда я оказываюсь в том районе (в особенности ЗА концертным залом) и в памяти внезапно возникает спокойный до ужаса голос Бродского: У нас так мало греков в Петербурге, что мы сломали Греческую церковь....
Марта: Герман Хессе КНИГИ В книгах счастья не ищи. Каждый книжный том - Это только путь к тому, Что в тебе самом. Там и солнце, и луна, Там весь мир — он твой. Свет, который ты искал, Ты в себе открой. И тогда вся мудрость книг, Вся их красота Засияют для тебя С каждого листа.
барышня-крестьянка: так сегодня день рождения Санкт-Петербурга (празднование продлится до 30 мая) я хочу вспомнить стихи о городе Осип Мандельштам Ленинград Я вернулся в мой город, знакомый до слез, До прожилок, до детских припухлых желез. Ты вернулся сюда, так глотай же скорей Рыбий жир ленинградских речных фонарей, Узнавай же скорее декабрьский денек, Где к зловещему дегтю подмешан желток. Петербург! я еще не хочу умирать! У тебя телефонов моих номера. Петербург! У меня еще есть адреса, По которым найду мертвецов голоса. Я на лестнице черной живу, и в висок Ударяет мне вырванный с мясом звонок, И всю ночь напролет жду гостей дорогих, Шевеля кандалами цепочек дверных.
Зизи: Андрей Вознесенский Не возвращайтесь к былым возлюбленным, былых возлюбленных на свете нет. Есть дубликаты — как домик убранный, где они жили немного лет. Вас лаем встретит собачка белая, и расположенные на холме две рощи — правая, а позже левая — повторят лай про себя, во мгле. Два эха в рощах живут раздельные, как будто в стереоколонках двух, все, что ты сделала и что я сделаю, они разносят по свету вслух. А в доме эхо уронит чашку, ложное эхо предложит чай, ложное эхо оставит на ночь, когда ей надо бы закричать: «Не возвращайся ко мне, возлюбленный, былых возлюбленных на свете нет, две изумительные изюминки, хоть и расправятся тебе в ответ...» А завтра вечером, на поезд следуя, вы в речку выбросите ключи, и роща правая, и роща левая вам вашим голосом прокричит: «Не покидайте своих возлюбленных. Былых возлюбленных на свете нет...» Но вы не выслушаете совет.
Таша: Ни славы, и ни короны, ни тяжкой короны земной - пошли мне, Господь, второго, что был бы все рядом со мной. прошу не любви ворованной, не милости на денек - пошли мне, Господь, второго, чтоб не был так одинок. Чтоб было с кем пасоваться, аукаться через степь, для сердца, не для оваций, на два голоса спеть. Чтоб кто-нибудь меня понял, не часто, но хоть разок, и с раненых губ моих поднял царапнутый пулей рожок. И пусть мой напарник певчий, забыв, что мы сила вдвоем, меня, побледнев от соперничества, прирежет за общим столом. Прости ему - он до гроба одиночеством окружен. Пошли ему , Бог, второго - такого, как я и как он...
Марта: Это стихи местного поэта М. Бесединой. Они звучали в прошлом году 6 июня. Послезавтра - день рождения Пушкина. И еще одного знакомого хорошего человека. Помните?
Марта: Борис Чичибабин Стихи о русской словесности 1 Ни с врагом, ни с другом не лукавлю. Давний путь мой тёмен и грозов. Я прошёл по дереву и камню повидавших виды городов. Я дышал историей России. Все листы в крови - куда ни глянь! Грозный царь на кровли городские простирает бешеную длань. Клича смерть, опричники несутся. Ветер крутит пыль и мечет прах. Робкий свет пророков и безумцев тихо каплет с виселиц и плах... Но когда закручивался узел и когда запенивался шквал, Александр Сергеевич не трусил, Николай Васильевич не лгал. Меря жизнь гармонией небесной, отрешась от лживой правоты, не тужили бражники над бездной, что не в срок их годы прожиты. Не для славы жили, не для риска, вольной правдой души утоля. Тяжело Словесности Российской. Хороши её Учителя. 2 Пушкин, Лермонтов, Гоголь - благое начало, соловьиная проза, пророческий стих. Смотрит бедная Русь в золотые зерцала. О, как ширится гул колокольный от них! И основой святынь, и пределом заклятью как возвышенно светит, как вольно звенит торжествующий над Бонапартовой ратью Возрождения русского мирный зенит. Здесь любое словцо небывало значимо и, как в тайне, безмерны, как в детстве, чисты осенённые светом тройного зачина наши веси и грады, кусты и кресты. Там, за ними тремя, как за дымкой Пролога, ветер, мука и даль со враждой и тоской, Русской Музы полёт от Кольцова до Блока, и ночной Достоевский, и всхожий Толстой. Как вода по весне, разливается Повесть и уносит пожитки, и славу, и хлам. Безоглядная речь. Неподкупная совесть. Мой таинственный Кремль. Наш единственный храм. О, какая пора б для души ни настала и какая б судьба ни взошла на порог, в мирозданье, где было такое начало - Пушкин, Лермонтов, Гоголь, - там выживет Бог. 1979
Марта: Лев Николаевич Зилов, забытый поэт В Корешеве В полутьме, таясь, белеют сторы, Шелестят страницы старых нот, Звоны струн заводят разговоры, И поёт «мур-мур» на кресле старый кот. Погоди, накроют стол в столовой, И, вздохнув, закроется рояль, Подплывёт к столу халат лиловый, Самовар закружит пар в спираль. За стеклом фарфор — знакомые модели, У камина вышитый экран, В хрустале застыли мирабели, Сдобный хлеб заботливо румян. Бой часов — далёкий звон удара, Ветер бьёт в оконный переплёт... Тёмный зал ждёт Грига и Годара, И поёт «мур-мур» на кресле старый кот.
Natalie: Как-то очень дождливо у нас! Как у Р. Рождественского в стихотворении "Письмо про дождь": Идут обыденные дожди, по собственным лужам скользя. Как будто они поклялись идти,- а клятву нарушить нельзя... Даже смешно - ничего не ждешь. Никакого чуда не ждешь. Засыпаешь - дождь. Просыпаешься - дождь. Выходишь на улицу - дождь. И видишь только пустую мглу, город видишь пустой. Газировщица скрючилась на углу - упорно торгует водой. А воды вокруг! - Столько воды, просто некуда разливать. Это все равно, что идти торговать солнцем - там, где сейчас ты!.. Послушай, а может быть, и у вас такая же чехарда? У подъезда в глине "газик" увяз, на балконе слоем - вода... Если так - значит, в мире какая-то ложь! Так не должно быть! Нет! Потому что нужно: если мне - дождь, то тебе - солнечный свет. Как дочка, солнечный! Как слюда! Как трескучая пляска огня! У тебя не должно быть дождей никогда. Пусть они идут у меня... А они идут - слепые дожди. Ни деревьев нет, ни травы... Пожалуйста, это письмо порви. И меня за него прости. А впрочем, дело совсем не в нем. Просто, трудно терпеть. Море гудит за моим окном, как поезд, идущий к тебе. 1964
Зизи: А. Твардовский Я знаю, никакой моей вины В том, что другие не пришли с войны, В том, что они - кто старше, кто моложе - Остались там, и не о том же речь, Что я их мог, но не сумел сберечь, - Речь не о том, но все же, все же, все же..
Марта: А.Т. Твардовский К обидам горьким собственной персоны Не призывать участье добрых душ. Жить, как живешь, своей страдой бессонной, Взялся за гуж — не говори: не дюж. С тропы своей ни в чем не соступая, Не отступая — быть самим собой. Так со своей управиться судьбой, Чтоб в ней себя нашла судьба любая И чью-то душу отпустила боль 1968
Зизи: Сегодня - 22 июня... А. Твардовский ВАСИЛИЙ ТЕРКИН: О ВОЙНЕ - Разрешите доложить Коротко и просто: Я большой охотник жить Лет до девяноста. А война - про все забудь И пенять не вправе. Собирался в дальний путь, Дан приказ: "Отставить!" Грянул год, пришел черед, Нынче мы в ответе За Россию, за народ И за все на свете. От Ивана до Фомы, Мертвые ль, живые, Все мы вместе - это мы, Тот народ, Россия. И поскольку это мы, То скажу вам, братцы, Нам из этой кутерьмы Некуда податься. Тут не скажешь: я - не я, Ничего не знаю, Не докажешь, что твоя Нынче хата с краю. Не велик тебе расчет Думать в одиночку. Бомба - дура. Попадет Сдуру прямо в точку. На войне себя забудь, Помни честь, однако, Рвись до дела - грудь на грудь, Драка - значит, драка. И признать не премину, Дам свою оценку. Тут не то, что в старину,- Стенкою на стенку. Тут не то, что на кулак: Поглядим, чей дюже,- Я сказал бы даже так: Тут гораздо хуже... Ну, да что о том судить,- Ясно все до точки. Надо, братцы, немца бить, Не давать отсрочки. Раз война - про все забудь И пенять не вправе, Собирался в долгий путь, Дан приказ: "Отставить!" Сколько жил - на том конец, От хлопот свободен. И тогда ты - тот боец, Что для боя годен. И пойдешь в огонь любой, Выполнишь задачу. И глядишь - еще живой Будешь сам в придачу. А застигнет смертный час, Значит, номер вышел. В рифму что-нибудь про нас После нас напишут. Пусть приврут хоть во сто крат, Мы к тому готовы, Лишь бы дети, говорят, Были бы здоровы...
Кот: Да, великая поэма! В этот день она очень к месту!
Таша: Кажется я уже вспоминала об этом стихотворении любимого Юрия Визбора. Но в эти дни оно ВСЕГДА у меня в душе: НОЧЬ ЛЕТНЕГО СОЛНЦЕСТОЯНИЯ Двадцать первого числа, При немыслимом свеченье, При негаснущей заре Мы плывем невесть куда, Наблюдая за кормой Летних вод перемещенье, Наблюдая за собой Уходящие года. Наш случайный коллектив, Расположенный к остротам, Расположен на борту Небольшого катерка. Комментируем слегка Все, что нам за поворотом Открывает сквозь июнь Проходящая река. Костерок на мокрый луг Стелет дым горизонтальный, Допризывники вдвоем Ловят рыбу у реки. Им бы Родину стеречь, Строго вглядываясь в дали, А они, представь себе, Все глядят на поплавки. И неважно, милый друг, Все, что было накануне, Все, что с нами совершат Тишина и высота. Только было бы всегда Двадцать первое июня, Только б следующий день Никогда бы не настал.
Кот: Да, уважаемая Таша! Это не просто стихотворение, это - песня. А вот это щемящее чувство - "только б следующий день никогда бы не настал" у меня всегда очень остро возникает, когда я вижу документальные кадры предвоенных лет: реальные люди занимаются какими-то делами, куда-то спешат, смеются, не подозревая, что их ждет, может быть, через несколько дней.
Зизи: Визбор умел сказать так - вроде бы обыденно, просто, но слезы наварачиваются на глаза от этой "простоты"! Недавно по ТВ показали фильм "Июльский дождь". Почему-то в этот раз показ вызвал дебаты среди моих знакомых. Многие видели его после многолетнего перерыва и были удивлены: ПОЧЕМУ фильм когда-то им так нравился, а сейчас с трудом досмотрели до конца? Некоторые вообще были возмущены этой работой Хуциева. 1967 г. - уже и "Летят журавли", и "Гамлет" вышли на экраны, а тут такой фильм НИ О ЧЕМ! Меня же этот фильм завораживает. Всегда смотрю его с удовольствием. В том числе, и из-за Визбора. А вы? И разве он - "НИ О ЧЕМ"???
Кот: Уважаемая Зизи! Я с тех пор так этот фильм больше и не видел (только отрывки по телевизору имено с Визбором). Даже не берусь пересказать основное содержание. Но ощущение во мне живет чего-то очень близкого душе.
Таша: Спасибо, дорогая Зизи, за напоминание об этом фильме. Вошла "Вконтакт" и сразу же там его нашла. Начала смотреть... Уже первые кадры с улицами Москвы 1967 года завораживают. Но времени у меня сейчас маловато, поэтому скопировала фильм на свою страницу и обязательно посмотрю его на днях.
Зизи: К юбилею Царского Села... Осип Мандельштам Георгию Иванову Поедем в Царское Село! Там улыбаются мещанки, Когда уланы после пьянки Садятся в крепкое седло... Поедем в Царское Село! Казармы, парки и дворцы, А на деревьях — клочья ваты, И грянут «здравия» раскаты На крик — «здорово, молодцы!» Казармы, парки и дворцы... Одноэтажные дома, Где однодумы-генералы Свой коротают век усталый, Читая «Ниву» и Дюма... Особняки — а не дома! Свист паровоза... Едет князь. В стеклянном павильоне свита!.. И, саблю волоча сердито, Выходит офицер, кичась,— Не сомневаюсь — это князь... И возвращается домой — Конечно, в царство этикета — Внушая тайный страх, карета С мощами фрейлины седой, Что возвращается домой... 1912, 1927(?)
барышня-крестьянка: Цветы июня, как вы хороши! Играет день на клавишах души, Смеётся теплый дождик озорной, И так же чайка кружит над волной! Сияет радуга – завет любви небес, Луга цветут, благоухает лес, Поют аллеи, парки и сады, Чаруют Лебединые Пруды. Счастливый сон, прекрасная мечта, Влюбленные у Старого моста, Когда-то здесь встречали мы рассвет. Я слышу аромат прошедших лет…
Зизи: Антуан де Сент-Экзюпери. "Маленький принц". «Старых друзей наскоро не создашь» Земля — планета не простая! На ней насчитывается сто одиннадцать королей (в том числе, конечно, и негритянских), семь тысяч географов, девятьсот тысяч дельцов, семь с половиной миллионов пьяниц, триста одиннадцать миллионов честолюбцев — итого около двух миллиардов взрослых. "Тщеславные люди глухи ко всему, кроме похвал". "Дети должны быть очень снисходительными к взрослым." "Дети! Берегитесь баобабов!" — Я знаю одну планету, там живет такой господин с багровым лицом. Он за всю свою жизнь ни разу не понюхал цветка. Ни разу не поглядел на звезду. Он никогда никого не любил. И никогда ничего не делал. Он занят только одним: он складывает цифры. И с утра до ночи твердит одно: «Я человек серьезный! Я человек серьезный!» — совсем как ты. И прямо раздувается от гордости. А на самом деле он не человек. Он гриб. Я потребую, чтобы солнце зашло. Но сперва дождусь благоприятных условий, ибо в этом и состоит мудрость правителя. — Так что же ты делаешь со всеми этими звездами? — Что делаю? — Да. — Ничего не делаю. Я ими владею. — Владеешь звездами? — Да. — Но я уже видел короля, который… — Короли ничем не владеют. Они только правят. Это совсем другое дело. — А для чего тебе владеть звездами? — Чтоб быть богатым. — А для чего быть богатым? — Чтобы покупать еще новые звезды, если их кто-нибудь откроет.
Марта: МЫ В ОТВЕТЕ ЗА ТЕХ, КОГО ПРИРУЧИЛИ Многое из "Маленького принца" стало афоризмами. Как в "Горе от ума", как многое и у Пушкина. Сейчас взяла отрывной календарь, там есть дни рождения известных людей. Думала, там будет о Сент-Эксе, но ... увы... Зато указаны дни рождения Игоря Крутого и создателя фирмы "Нины Риччи". Комментарии излишни
Таша: Так вот почему Курехин решил, что Ленин - гриб!
Таша: Из Интернета: 26 сентября 1998 года моряки небольшой рыболовецкой шхуны "Горизонт" рыбачили в бухте неподалеку от берега между Марселем и Кассисом, когда началась сильная гроза. Срочно вытянули сети. Владелец шхуны - Жан-Клод Бьянко заметил в сетях какой-то блестящий предмет. Он очистил его от наслоений и увидел толстый серебряный браслет, почерневший от времени и морской воды. В нем не хватало нескольких звеньев. На его пластине сначала проступило имя "Антуан", а потом фамилия - "Сент-Экзюпери". "Не может быть! - воскликнул в тот момент Жан-Клод Бьянко. - Это сон!" Полная надпись, выгравированная в три строчки, гласила: "Antoine de Saint-Exupery (Consuelo), с/о Reynal and Hitchcock Inc., 4th Avc, N.Y City, USA". Подлинность находки не вызвала у специалистов никаких сомнений. Консуэло - имя молодой аргентинки, жены знаменитого писателя, с которой он обвенчался незадолго до начала Второй мировой войны. Рейнал и Хичкок - американские издатели, опубликовавшие впервые на английском языке "Маленького принца" в апреле 1943 года. И адрес издательства. За 54 года, прошедших со дня гибели Сент-Экзюпери, это было первое вещественное доказательство того, что самолет упал в Средиземное море. По поводу причин и места гибели Сент-Экзюпери существовала масса гипотез, основывавшихся на свидетельских показаниях: механическая неисправность самолета, воздушный бой, катастрофа в Альпах... В течение пятидесяти с лишним лет рождались все новые и новые версии, но ни одна из них не получала подтверждения. Несколько раз в Средиземном море в рыболовецкие сети попадали обломки самолетов, но то были не те обломки. Вокруг имени Сент-Экзюпери и его загадочной гибели множились легенды. За месяц до последнего полета писатель чудом избежал смерти. Его физическое состояние было сильно подорвано, а левая рука наполовину парализована. Многие не понимали, почему 43-летний Сент-Экзюпери, которого по возрасту должны были списать, не прекращал боевые полеты. Кое-кто из близких высказывал мнение, "что он искал смерти". Перед своим последним полетом Сент-Экзюпери оставил записку другу Пьеру Даллозу: "Если меня собьют, я абсолютно ни о чем не жалею..." Вместе с браслетом в рыболовецких сетях оказались два алюминиевых обломка. Они, вероятнее всего, принадлежали самолету "Лайтинг Р38 № 223", на котором вылетел Антуан де Сент-Экзюпери. Таково мнение американских экспертов. Найден также кусок ткани, который, возможно, являлся частью его комбинезона. О своей находке рыбак Ж.-К. Бьянко сообщил президенту марсельской компании "КОМЕКС", которая специализируется на подводных поисковых работах. Команда подводников тут же приступила к поиску самолета. Поскольку рыбаки не могли знать, в какой момент в сети попал браслет, предстояло обследовать морское дно площадью в 100 квадратных километров, где глубина составляла от 300 до 600 метров, не считая впадины в 2,7 километра. Океанографическое судно "Минибекс" с мощными гидролокаторами, которые прощупывают морское дно, зафиксировало более 200 сигналов, поступивших от металлических предметов, лежащих на морском дне. После каждого сигнала место обследовали с помощью небольшого робота, оснащенного видеокамерой. Дно в этом районе было усыпано остатками военной техники времен Второй мировой войны. Поиск пока не дал никаких конкретных результатов, но работы решили продолжить. "Наша семья с огромным волнением узнала о том, что найден браслет, принадлежащий Сент-Экзюпери, который был подарен ему в Нью-Йорке в 1943 году, - заявил племянник писателя Фредерик д'Агэ. - Но мы не хотим, чтобы продолжались поиски самолета. Не надо тревожить морскую гробницу Антуана - такова была воля его матери - Мари Сент-Экзюпери". Что же победит в итоге: этика или стремление сделать все возможное, чтобы еще одной тайной стало меньше?
Зизи: Таша пишет: Курехин решил, что Ленин - гриб Я тоже сразу от этом подумала!
Марта: Гроза идет Борис Пастернак ИЮЛЬ По дому бродит привиденье. Весь день шаги над головой. На чердаке мелькают тени. По дому бродит домовой. Везде болтается некстати, Мешается во все дела, В халате крадется к кровати, Срывает скатерть со стола. Ног у порога не обтерши, Вбегает в вихре сквозняка И с занавеской, как с танцоршей, Взвивается до потолка. Кто этот баловник-невежа И этот призрак и двойник? Да это наш жилец приезжий, Наш летний дачник-отпускник. На весь его недолгий роздых Мы целый дом ему сдаем. Июль с грозой, июльский воздух Снял комнаты у нас внаем. Июль, таскающий в одёже Пух одуванчиков, лопух, Июль, домой сквозь окна вхожий, Всё громко говорящий вслух. Степной нечесаный растрепа, Пропахший липой и травой, Ботвой и запахом укропа, Июльский воздух луговой.
Таша: Как похоже на наши пришедшие нынче июльские грозы!
Марта: Игорь Северянин В ИЮЛЕ В полях созрел ячмень. Он радует меня! Брожу я целый день По волнам ячменя. Смеется мне июль, Кивают мне поля. И облако - как тюль, И солнце жжет, паля. Блуждаю целый день В сухих волнах земли, Пока ночная тень Не омрачит стебли. Спущусь к реке, взгляну На илистый атлас; Взгрустнется ли,- а ну, А ну печаль от глаз. Теперь ли тосковать, Когда поспел ячмень? Я всех расцеловать Хотел бы в этот день!
Марта: ЮННА МОРИЦ Путеводная звезда Кто так светится? Душа. Кто ее зажег? Детский лепет, нежный трепет, маковый лужок. Детский лепет, нежный трепет, маковый лужок. Кто так мечется? Душа. Кто ее обжег? Смерч летящий, бич свистящий, ледяной дружок. Ледяной дружок. Кто там со свечой? Душа. Кто вокруг стола? Один моряк, один рыбак из ее села. Один моряк, один рыбак из ее села. Кто там на небе? Душа. Душа. Почему не здесь? Возвратилась к бабкам к дедкам И рассказывает предкам все как есть. А они ей говорят: "Не беда, Не тоскуй ты по ногам и рукам. Ты зато теперь - душа, ты - звезда Всем на свете морякам, рыбакам". Кто так светится? Душа. Кто ее зажег? Детский лепет, нежный трепет, маковый лужок.
Таша: Почему-то всегда, когда заглядываешь в вечность, становится грустно...
бык: Зинаида Гиппиус Там Я в лодке Харона, с гребцом безучастным. Как олово, густы тяжелые воды. Туманная сырость над Стиксом безгласным. Из темного камня небесные своды. Вот Лета. Не слышу я лепета Леты. Беззвучны удары раскидистых весел. На камень небесный багровые светы Фонарь наш неяркий и трепетный бросил. Вода непрозрачна и скована ленью... Разбужены светом, испуганы тенью, Преследуют лодку в бесшумной тревоге Тупая сова, две летучие мыши, Упырь тонкокрылый, седой и безногий... Но лодка скользит не быстрей и не тише. Упырь меня тронул крылом своим влажным... Бездумно слежу я за стаей послушной, И все мне здесь кажется странно-неважным, И сердце, как там, на земле,- равнодушно. Я помню, конца мы искали порою, И ждали, и верили смертной надежде... Но смерть оказалась такой же пустою, И так же мне скучно, как было и прежде. Ни боли, ни счастья, ни страха, ни мира, Нет даже забвения в ропоте Леты... Над Стиксом безгласным туманно и сыро,
Таша: Что это, уважаемый Бык? Или у Гиппиус годовщина...?
Марта: ИГОРЬ СЕВЕРЯНИН Все они говорят об одном С. В. Рахманинову Соловьи монастырского сада, Как и все на земле соловьи, Говорят, что одна есть отрада И что эта отрада — в любви... И цветы монастырского луга С лаской, свойственной только цветам, Говорят, что одна есть заслуга: Прикоснуться к любимым устам... Монастырского леса озера, Переполненные голубым, Говорят: нет лазурнее взора, Как у тех, кто влюблен и любим... 1927
Таша: Экий безбожник!
бык: Таша пишет: Или у Гиппиус годовщина. Это просто стихи.Про годовщину ничего не знаю.
Таша: Уважаемый Бык! И что это Вам не спится в 3 часа? Это из-за белизны нашей питерской ночи? Поэты любят рассказывать о белых ночах как о загадочном счастливом чуде. Первое, что приходит в голову - щемящие воспоминания Б. Пастернака, навеянные белой ночью: Мне далекое время мерещится, Дом на Стороне Петербургской. Дочь степной небогатой помещицы, Ты — на курсах, ты родом из Курска. Ты — мила, у тебя есть поклонники. Этой белой ночью мы оба, Примостимся на твоем подоконнике, Смотрим вниз с твоего небоскреба. Фонари, точно бабочки газовые, Утро тронуло первою дрожью. То, что тихо тебе я рассказываю, Так на спящие дали похоже. Мы охвачены тою же самою Оробелою верностью тайне, Как раскинувшийся панорамою Петербург за Невою бескрайней. Там, вдали, под дремучим урочищам, Этой ночью весеннею белой, Соловьи славословьем грохочущим Оглашают лесные пределы. Ошалелое щелканье катится, Голос маленькой птички летящей Пробуждает восторг и сумятицу В глубине очарованной чащи. В те места босоногою странницей Пробирается ночь вдоль забора, И за ней с подоконника тянется След подслушанного разговора. В отголосках беседы услышанной По садам, огороженным тесом, Ветви яблоневые и вишневые Одеваются цветом белесым. И деревья, как призраки, белые Высыпают толпой на дорогу, Точно знаки прощальные делая Белой ночи, видавшей так много. А вот Николай Заболоцкий увидел в белой ночи совсем другое - дурман и тяжелость какого-то болезненного хмельного бреда (с чем трудно не согласиться, пребывая постоянно в состоянии недосыпания ): БЕЛАЯ НОЧЬ Гляди: не бал, не маскарад, Здесь ночи ходят невпопад, Здесь от вина неузнаваем, Летает хохот попугаем. Здесь возле каменных излучин Бегут любовники толпой, Один горяч, другой измучен, А третий книзу головой. Любовь стенает под листами, Она меняется местами, То подойдет, то отойдет... А музы любят круглый год. Качалась Невка у перил, Вдруг барабан заговорил - Ракеты, выстроившись кругом, Вставали в очередь. Потом Они летели друг за другом, Вертя бенгальским животом. Качали кольцами деревья, Спадали с факелов отрепья Густого дыма. А на Невке Не то сирены, не то девки, Но нет, сирены,- на заре, Все в синеватом серебре, Холодноватые, но звали Прижаться к палевым губам И неподвижным, как медали. Обман с мечтами пополам! Я шел сквозь рощу. Ночь легла Вдоль по траве, как мел бела. Торчком кусты над нею встали В ножнах из разноцветной стали, И тосковали соловьи Верхом на веточке. Казалось, Они испытывали жалость, Как неспособные к любви. А там, вдали, где желтый бакен Подкарауливал шутих, На корточках привстал Елагин, Ополоснулся и затих: Он в этот раз накрыл двоих. Вертя винтом, бежал моторчик С музыкой томной по бортам. К нему навстречу, рожи скорчив, Несутся лодки тут и там. Он их толкнет - они бежать. Бегут, бегут, потом опять Идут, задорные, навстречу. Он им кричит: "Я искалечу!" Они уверены, что нет... И всюду сумасшедший бред. Листами сонными колышим, Он льется в окна, липнет к крышам, Вздымает дыбом волоса... И ночь, подобно самозванке, Открыв молочные глаза, Качается в спиртовой банке И просится на небеса. Да и у Я. Полонского такая ночь вызвала не слишком радостные эмоции: Дым потянуло вдаль, повеяло прохладой. Без тени, без огней, над бледною Невой Идет ночь белая — лишь купол золотой Из-за седых дворцов, над круглой колоннадой, Как мертвеца венец перед лампадой, Мерцает в высоте холодной и немой. Скажи, куда идти за счастьем, за отрадой, Скажи, на что ты зол, товарищ бедный мой?! Вот — темный монумент вознесся над гранитом... Иль мысль стесненная твоя Спасенья ищет в жале ядовитом, Как эта медная змея Под медным всадником, прижатая копытом Его несущего коня... 1862 И все-таки мне ближе пастернаковская "оробелая верность тайне"
Кот: Согласен с Вами, уважаемая Таша! А вообще, я думаю, что стихи определяются состоянием человека в момент их возникновения. Это может быть и в белую ночь, и не в белую. Белая ночь может тоже влиять, но не настолько.
бык: А вот какой видит белую ночь А. Розенбаум Белая ночь, Hе уходи, не хочу, чтобы день наступил, Белая ночь, Кровью рассвет окропил даже воды твои. Белая ночь, Ты одиноких соединяешь людей. Белая ночь - Серая мышь, иногда пробегающая сквозь день. Белая ночь... Ей укрываются боги в Летнем саду. Белая ночь, Серые камни твои окутаны сном. Белая ночь... Черным пятном черный лебедь в белом пруду. Белая ночь... Шелест шагов. Кадры немого кино. Город рвется словно на нерезком снимке, Ворон вьется в легкой предрассветной дымке. Белой ночью мы листаем книгу тайн, Утро хочет, чтоб быстрей ее читали. Белая ночь, Шпагою шпиль проколол твой тонкий батист. Белая ночь... Купол Hиколы в глазах - предчувствие дня. Белая ночь, Он, над тобою топор, он падает вниз. Спрячься, молю, Белая ночь, ты усни в груди у меня. Крова ищет пес голодный у вокзала, Бродит нищим вдоль Обводного канала. Белой ночью все обнажено до нервов - Горечь строчек, горечь губ и горечь веры.
Таша: Не знаю... Возможно, что это жара мозги плавит, но что-то не смогла уловить, что хотел сказать автор этого стихотворения о белой ночи... Любит - не любит... Принимает - отрицает... Верит - не верит...
Кот: Розенбаума я, мягко говоря, не очень люблю.
Таша: Я тоже .
Зизи: Присоединяюсь к вашей компании! Предлагаю другого автора: НИКОЛАЙ РУБЦОВ СТОИТ ЖАРА Стоит жара. Летают мухи. Под знойным небом чахнет сад. У церкви сонные старухи Толкутся, бредят, верещат. Смотрю угрюмо на калеку, Соображаю, как же так - Я дать не в силах человеку Ему положенный пятак? И как же так, что я все реже Волнуюсь, плачу и люблю? Как будто сам я тоже сплю И в этом сне тревожно брежу
Таша: Этого автора с радостью в сердце принимаю. Вот другой его взгляд на жару: ЖАРА Всезнающей, вещей старухе И той не уйти от жары. И с ревом проносятся мухи, И с визгом снуют комары, И жадные липнут букашки, И лютые оводы жгут,— И жалобно плачут барашки, И лошади, топая, ржут. И что-то творится с громилой, С быком племенным! И взгляни С какою-то дьявольской силой Все вынесут люди одни! Все строят они и корежат, Повсюду их сила и власть. Когда и жара изнеможет, Гуляют еще, веселясь!.. (1966)
Марта: В сто сорок солнц закат пылал, в июль катилось лето, была жара, жара плыла - на даче было это. Пригорок Пушкино горбил Акуловой горою, а низ горы - деревней был, кривился крыш корою. А за деревнею - дыра, и в ту дыру, наверно, спускалось солнце каждый раз, медленно и верно. А завтра снова мир залить вставало солнце ало. И день за днем ужасно злить меня вот это стало. И так однажды разозлясь, что в страхе все поблекло, в упор я крикнул солнцу: "Слазь! довольно шляться в пекло!"
Зизи: Для нашей уважаемой Марты и ее пушистой компании - в дорогу! ПОПУТНАЯ ПЕСНЯ Музыка Михаила Глинки Слова Нестора Кукольника Дым столбом – кипит, дымится Пароход… Пестрота, разгул, волненье, Ожиданье, нетерпенье… Православный веселится* Наш народ. Православный веселится Наш народ. И быстрее, шибче воли Поезд мчится в чистом поле. Нет, тайная дума быстрее летит, И сердце, мгновенно считая, стучит. Коварные думы мелькают дорогой, И шепчешь невольно: «О боже, как долго!» Дым столбом – кипит, дымится Пароход… Пестрота, разгул, волненье, Ожиданье, нетерпенье… Православный веселится Наш народ. Православный веселится Наш народ. И быстрее, шибче воли Поезд мчится в чистом поле. Не воздух, не зелень страдальца манят, - Там ясные очи так ярко горят, Так полны блаженства минуты свиданья, Так сладки надеждой часы расставанья. Дым столбом – кипит, дымится Пароход… Пестрота, разгул, волненье, Ожиданье, нетерпенье… Православный веселится Наш народ. Православный веселится Наш народ. И быстрее, шибче воли Поезд мчится в чистом поле. 15 июля 1840 г. Это ничего, что песня про паровоз, а Марта едет на машине. Главное ведь - спеться!
Зизи: У Е. Евтушенко есть стихи, посвященные К. Шульженко. Кажется, что их даже на музыку положили. Но композитора я не помню. А снег повалится, повалится... и я прочту в его канве, что моя молодость повадится опять заглядывать ко мне. И поведет куда-то за руку, на чьи-то тени и шаги, и вовлечет в старинный заговор огней, деревьев и пурги. И мне покажется, покажется по Сретенкам и Моховым, что молод не был я пока еще, а только буду молодым. И ночь завертится, завертится и, как в воронку, втянет в грех, и моя молодость завесится со мною снегом ото всех. Но, сразу ставшая накрашенной при беспристрастном свете дня, цыганкой, мною наигравшейся, оставит молодость меня. Начну я жизнь переиначивать, свою наивность застыжу и сам себя, как пса бродячего, на цепь угрюмо посажу. Но снег повалится, повалится, закружит все веретеном, и моя молодость появится опять цыганкой под окном. А снег повалится, повалится, и цепи я перегрызу, и жизнь, как снежный ком, покатится к сапожкам чьим-то там, внизу. 1966
Таша: Я хорошо помню эту песню моего детства (Шульженко часто пела ее по радио, которое почти всегда было у нас включено). Кажется, композитор Соловьев-Седой?
Зизи: Простите за грустные стихи, но их только что прочитал по ТВ Василий Ливанов, а я под впечатлением от смерти В. Перевалова. И пронзительный Шпаликов! Вот все и совпало! Геннадий Шпаликов Ах, утону я в Западной Двине Или погибну как-нибудь иначе,- Страна не пожалеет обо мне, Но обо мне товарищи заплачут. Они меня на кладбище снесут, Простят долги и старые обиды. Я отменяю воинский салют, Не надо мне гражданской панихиды. Не будет утром траурных газет, Подписчики по мне не зарыдают, Прости-прощай, Центральный Комитет, Ах, гимна надо мною не сыграют. Я никогда не ездил на слоне, Имел в любви большие неудачи, Страна не пожалеет обо мне, Но обо мне товарищи заплачут.
Таша: Удивительно, как совпало, дорогая Зизи. Спасибо Вам за эти строки. Как грустно жить в такой неблагодарной стране
барышня-крестьянка: это стихи Олега Анофриева Москва дала мне серый цвет лица, Война дала - в развитии отсталость, Коль благородство есть - так это от отца, А чувственность - от матери досталась. Сознательность - мне привила жена, Ответственность - от внучки появилась, От долгого общения с тещей - седина, Талант - дал Бог. Лукавый дал - хвастливость.
бык: ПРЕКРАСНЫЕ СТИХИ Анофриева!
Зизи: А мне понравились эпиграммы Анофриева. Познер Не покажется ль вам странным, Русский телефаворит Нам с акцентом иностранным Временами говорит. А. Гордон Шоумен, из вас не вышел, Уважаемый Гордон: Интеллект намного выше! И достоинства – вагон! Соловьёв Утром завтрак с Соловьёвым Поздно вечером – к барьеру. Обаятельно раскован, Распоясан точно, в меру! Без фамилии Полу- блатной, полу-породный, Пол-пред театра и кино, По званью полностью народный, По сути – полное говно! Гафт Язык твой зол, А сам ты - лыс, Матёр, хитёр, Как старый лис, Пропахший запахом кулис. Партнёров искренне любя, Все роли тянет на себя! Олег Табаков Он в меру сладкий, В меру терпкий, Как "золотистое руно" В его волшебной табакерке Всё: от театра до кино. Ему всё мало, мало, мало! В рекламу, старый хрен полез, И с пируэтом небывалым, Впендюривает майонез! Вл. Этуш Скажите, как вам Этуш? Хорош? Иль плох? -Ну…нет уж. Хазанов Пришёл на ужин с дураком (я с дураком давно знаком) И после третьего звонка Открытий ждал от дурака. Успех был очень шумный. Дурак был очень умный.
Кот: Никогда не знал, что Анофриев пишет эпиграммы. Знал, что за Гафтом это водится.
бык: Тодоровский написал музыку для многих своих фильмов. Например, на слова Г. Шпаликова "Рио-рита" из к/ф "Военно-полевой роман" ГОРОДОК ПРОВИНЦИАЛЬНЫЙ Из кинофильма «Военно-полевой роман» режиссер-постановщик Петр Тодоровский, 1983 Слова Г. Шпаликова Музыка П. Тодоровского Городок провинциальный, Летняя жара, На площадке танцевальной Музыка с утра. Рио-рита, рио-рита, Вертится фокстрот, На площадке танцевальной Сорок первый год. Ничего, что немцы в Польше, Но сильна страна, Через месяц – и не больше – Кончится война. Рио-рита, рио-рита, Вертится фокстрот, На площадке танцевальной Сорок первый год.
полная версия страницы