Форум » Поговорим о... » Любимые авторы (продолжение) » Ответить
Любимые авторы (продолжение)
Natalie: Которые здесь самые любимые, после Пушкина, разумеется?
Кот: А вот лирика Гюго, за которую переводчик - М.Д.Деларю - был уволен из Военного министерства, а цензор А.В.Никитенко посажен на гауптвахту (в декабре 1834 г.): В. Гюго. Красавице Когда б я был царем всему земному миру, Волшебница! Тогда б поверг я пред тобой Все, все, что власть дает народному кумиру: Державу, скипетр, трон, корону и порфиру, За взор, за взгляд единый твой! И если б богом был - селеньями святыми Клянусь - я отдал бы прохладу райских струй И сонмы ангелов с их песнями живыми, Гармонию миров и власть мою над ними За твой единый поцелуй! Иван Андреевич Крылов по поводу этого стихотворения, как известно, заметил: Мой друг! когда бы был ты бог, То глупости такой сказать бы ты не мог.
Марта: Это - Вам, уважаемые Зизи и Кот! Какой поэтический вечер получился.
Зизи: Начинается поэтическое утро! Я.Полонский УТРО Вверх, по недоступным Крутизнам встающих Гор, туман восходит Из долин цветущих; Он, как дым, уходит В небеса родные, В облака свиваясь Ярко-золотые - И рассеиваясь. Луч зари с лазурью На волнах трепещет; На востоке солнце, Разгораясь, блещет. И сияет утро, Утро молодое... Ты ли это, небо Хмурое, ночное? Ни единой тучки На лазурном небе! Ни единой мысли О насущном хлебе! О, в ответ природе Улыбнись, от века Обреченный скорби Гений человека! Улыбнись природе! Верь знаменованью! Нет конца стремленью - Есть конец страданью! 1845
Марта: Хорошо! У нас сегодня утро туманное, утро седое.... А скоро март.... Пока заботой повседневной Мы заняты и смущены, - Смеясь под ливнем, Март безгневный Готовит таинства весны. И мы с Зизи распеваем, как птички, с утра пораньше. (Как бы так эту строку переделать в стихи?)
Марта: Афанасий Фет ШОПЕНУ Ты мелькнула, ты предстала, Снова сердце задрожало, Под чарующие звуки То же счастье, те же муки, Слышу трепетные руки - Ты еще со мной! Час блаженный, час печальный, Час последний, час прощальный, Те же легкие одежды, Ты стоишь, склоняя вежды, - И не нужно мне надежды: Этот час - он мой! Ты руки моей коснулась, Разом сердце встрепенулось; Не туда, в то горе злое, Я несусь в мое былое, - Я на всё, на всё иное Отпылал, потух! Этой песне чудотворной Так покорен мир упорный; Пусть же сердце, полно муки, Торжествует час разлуки, И когда загаснут звуки - Разорвется вдруг! < 1882 >
Марта: Борис Пастернак Опять Шопен не ищет выгод, Но, окрыляясь на лету, Один прокладывает выход Из вероятья в правоту. Задворки с выломанным лазом, Хибарки с паклей по бортам. Два клена в ряд, за третьим, разом Соседней рейтарской квартал. Весь день внимают клены детям, Когда ж мы ночью лампу жжем И листья, как салфетки, метим, Крошатся огненным дождем. Тогда, насквозь проколобродив Штыками белых пирамид, В шатрах каштановых напротив Из окон музыка гремит. Гремит Шопен, из окон грянув, А снизу, под его эффект Прямя подсвечники каштанов, На звезды смотрит прошлый век. Как бьют тогда в его сонате, Качая маятник громад, Часы разъездов и занятий, И снов без смерти, и фермат! Итак, опять из-под акаций Под экипажи парижан? Опять бежать и спотыкаться, Как жизни тряский дилижанс? Опять трубить, и гнать, и звякать, И, мякоть в кровь поря, опять Рождать рыданье, но не плакать, Не умирать, не умирать? Опять в сырую ночь в мальпосте Проездом в гости из гостей Подслушать пенье на погосте Колес, и листьев, и костей? В конце ж, как женщина, отпрянув И чудом сдерживая прыть Впотьмах приставших горлопанов, Распятьем фортепьян застыть? А век спустя, в самозащите Задев за белые цветы, Разбить о плиты общежитий Плиту крылатой правоты. Опять? И, посвятив соцветьям Рояля гулкий ритуал, Всем девятнадцатым столетьем Упасть на старый тротуар. 1931
Зизи: Лучше Пастернака не скажешь! Всем девятнадцатым столетьем Упасть на старый тротуар.
Марта: Да, замечательно.
Зизи: АПОЛЛОН ГРИГОРЬЕВ ДОБРОЙ НОЧИ Спи спокойно - доброй ночи! Вон уж в небесах Блещут ангельские очи В золотых лучах. Доброй ночи... Выдет скоро В небо сторож твой Над тобою путь дозора Совершать ночной. Чтоб не смела сила злая Сон твой возмущать: Час ночной, пора ночная - Ей пора гулять. В час ночной, тюрьмы подводной Разломав запор, Вылетает хороводной Цепью рой сестер. Лихорадки им прозванье; Любо им смущать Тихий сон - и на прощанье В губы целовать. Лихоманок-лихорадок, Девяти подруг, Поцелуй и жгуч, и сладок, Как любви недуг. Но не бойся: силой взора С неба сторож твой Их отгонит - для дозора Светит он звездой. Спи же тихо - доброй ночи!.. Под лучи светил, Над тобой сияют очи Светлых божьих сил. Июнь 1843
Марта: Спасибо, дорогая Зизи! Мне вспомнилось вот это, из "Флоренции" Блока: Окна ложные на небе черном, И прожектор на древнем дворце. Вот проходит она - вся в узорном И с улыбкой на смуглом лице. А вино уж мутит мои взоры И по жилам огнем разлилось... Что мне спеть в этот вечер, синьора? Что мне спеть, чтоб вам сладко спалось? 1909
Зизи: Сегодня не только День кукольника, но и Всемирный день поэзии. Уважаемая Марта предложила всем вспомнить о своих любимых поэтах. Но их так много у меня! С кого начать? Вот в чем вопрос! Анна Ахматова Бывает так: какая-то истома; В ушах не умолкает бой часов; Вдали раскат стихающего грома. Неузнанных и пленных голосов Мне чудятся и жалобы и стоны, Сужается какой-то тайный круг, Но в этой бездне шепотов и звонов Встает один, все победивший звук. Так вкруг него непоправимо тихо, Что слышно, как в лесу растет трава, Как по земле идет с котомкой лихо... Но вот уже послышались слова И легких рифм сигнальные звоночки,— Тогда я начинаю понимать, И просто продиктованные строчки Ложатся в белоснежную тетрадь.
Марта: Стихи Руты Леоновой (Дауйотайте), поэтессы калининграсдких литовцев. Рута - автор текста и музыки их гимна. Я знаю Руту с 1999 года, когда мы с ней работали на местном радио. Рута вела урок литовского языка, а я рассказывала о Пушкине. Вот так мы и подружились. Русский язык Рута выучила уже в зрелом возрасте. Можно сказать, что он стал ее родным языком. Стихи Руты написаны душой. Судите сами. Женщине Смотри, какая нежная Сияет красота. И не вздыхай, что прежняя С весной ушла краса. Весну меняет лето. И ярко, и тепло … В душе так много света … Встряхнуться помогло. Тебе б побольше счастья Побольше и любви. Семейные ненастья Чтоб с ветрами ушли, Чтоб огонёк надежды Согрел бы твою грудь. Красивая! Как прежде … Быть гордой не забудь. Ты свой очаг семейный Душою бережёшь На костерочке быта Своё сердечко жжёшь. Нежна, слаба, не боле … Мужчине власть отдай. Сильна ты поневоле … Гори, но не сгорай. Умей же быть счастливой На солнце взоры кинь. Нет женщин некрасивых Не говори - аминь. Ах, зеркало … Пусть кажет … Понравилась, без слов! А жизнь всегда покажет Где женщина – любовь. Георгины Георгины, георгины, Стебелёк ваш стройный, длинный Запах лета, свежести, воды. Как красивы, как прекрасны, Что луч солнышка в день ясный Наше сердце радуете вы. Расцвели ещё вы летом Близки радуге вы цветом Георгины нежности полны. И как солнышко сияют Жалко, лето провожают Георгины осень принесли. Не гвоздики вы, не розы Не весенние мимозы Тех все любят, славят и поют. Вы скромны, но величавы А для сердца – так забава! Георгины, георгины! Вас люблю.
Зизи: Рута пишет: На костерочке быта Своё сердечко жжёшь. Как это верно и как по-женски! А она пишет стихи на русском или на литовском?
бык: БОРИСУ ПИЛЬНЯКУ Иль я не знаю, что, в потемки тычась, Вовек не вышла б к свету темнота, И я - урод, и счастье сотен тысяч Не ближе мне пустого счастья ста? И разве я не мерюсь пятилеткой, Не падаю, не подымаюсь с ней? Но как мне быть с моей грудною клеткой И с тем, что всякой косности косней? Напрасно в дни великого совета, Где высшей страсти отданы места, Оставлена вакансия поэта: Она опасна, если не пуста. БОРИС ПАСТЕРНАК
Марта: Уважаемый бык, спасибо! Рута пишет на литовском. И на русском она пишет.
Марта: Блок А. Вербочки Мальчики да девочки Свечечки да вербочки Понесли домой. Огонечки теплятся, Прохожие крестятся, И пахнет весной. Ветерок удаленький, Дождик, дождик маленький, Не задуй огня! В Воскресенье Вербное Завтра встану первая Для святого дня. 1-10 февраля 1906
бык: Иван Бунин "На окне, серебряном от инея..." * * * На окне, серебряном от инея, За ночь хризантемы расцвели. В верхних стеклах — небо светло-синее И застреха в снеговой пыли. Всходит солнце, бодрое от холода, Золотится отблеском окно, Утро тихо, радостно и молодо. Белым снегом все запушено. И все утро яркие и чистые Буду видеть краски в вышине, И до полдня будут серебристые Хризантемы на моем окне.
Марта: Адам Мицкевич Перевод В. Брюсова Когда пролётных птиц несутся вереницы От зимних бурь и вьюг и стонут в вышине, Не осуждай их, друг! Весной вернутся птицы Знакомым им путём к желанной стороне. Но, слыша голос их печальный, вспомни друга! Едва надежда вновь блеснёт моей судьбе, На крыльях радости промчусь я быстро с юга Опять на север, вновь к тебе!
Марта: Нашла стихотворение, и так вспомнился таллинский март! Вяземский Петр Андреевич Поручение в Ревель Николаю Николаевичу Карамзину Николай! Как Олай Заторчит пред тобой, Поклонись ты ему, Изувеченному В поединке с грозой! Николай! Слушай лай - Моря вой, будто пса На цепи, под скалой, Что ворчит в час ночной, Как дразня небеса! Николай! Окликай Старика за меня И седому хрычу - Лысгачу-усачу Молви: "Доброго дня!" От души Почеши Мокрый ус, то-то страсть! И погладь, и похоль, Как заморщится голь, Как запенится пасть. Экой черт! С борта в борт Как начнет он хлестать Корабли наподхват - Затопить землю рад, Небеса заплевать! Если ж тих - Как жених, Как невеста-краса; Улыбается он, Сквозь задумчивый сон, И глядит в небеса... Светел, чист, Серебрист, Чуть волнуется грудь, - Миловать бы его, Целовать бы всего И на нем бы заснуть! Стонет он, - А сей стон Так душе постижим, Звуки так хороши, Что все звуки души В песнь сливаются с ним! Я стоял, Я внимал Этой музыке волн, - И качалась душа По волнам, чуть дыша, Как на якоре челн. А маяк? Точно в мрак Втиснут красный янтарь; Позадернется вдруг То запышет вокруг, Как волшебный фонарь. А скалы? Как скулы Этой пасти морской! Штрихберг, Вимс, Тишерт, Фаль! Дай мне кисть, Рюисдаль, Дай сравниться с тобой! Чудный мир, Вечный пир! Бог с тобою, земля! Я в соленой воде Как в родимом гнезде - Будто брат корабля! <1832>
Таша: И мне часто вспоминается наша недавняя поездка в Ревель. В этот раз я впервые увидела те домики, в которых жили люди в пушкинское время - Вяземские, Карамзины и все-все-все, кроме... увы, Пушкина.
полная версия страницы