Форум » 1830-е годы » современники » Ответить
современники
Natalie: среди современников Пушкина из не близкого его окружения - семья супругов Виктора и Натальи Паниных. Их дневник за 1836 год хранится в институте истории в СПб. Те его страницы, на которых упомянуты Пушкин и его жена, частично опубликованы в книге Г. М. Седовой "Я жить хочу" СПб., 2007, а также в статьях той же Седовой и В. П. Старка. Кто бы взядся опубликовать его полностью? Это большой труд, так как надо расшифровать и перевести с французского!
Таша: как интересно! Смотрите: "Самые старые очки на земле нашли в гробнице древнеегипетского фараона Тутанхамона, умершего в XVI веке до н. э., то есть более 33 столетий назад. В гробнице среди великолепия золотых колесниц, опахал из золота и страусовых перьев лежала пара тусклых коричневых стекляшек, в которые была вплавлена бронзовая проволочка, выполнявшая роль дужек. Вот вам и очки фараона" это на сайте детского журнала "Костер": http://www.kostyor.ru/kostyor8-02/history8-02.php
Марта: Спасибо, Таша! Так интересно
Cаша: Спасибо милая Таша за этот экскурс в глубь веков. Вот, оказывается, когда первые "Паганели" появились.
Cаша: Ершов Петр Павлович (возможно внешне этот пухлый юноша напоминал Пушкину покойного Дельвига)
Cаша: А вот Канкрин Егор Францевич. Очень интересный портрет в черных очках и козырьке(благо - не в розовых. Хорош был бы тогда министр финансов)
Светлана: Мне всегда казалось, что такие черные очки и козырьки носили какие-нибудь служащие банков или "биржевиков", такими их часто показывают в фильмах, правда, я не знаю, почему в очках и козырьках... форма, что ли, у них такая была... :))), но, оказывается, и министр финансов не был в этом смысле исключением из великого множества простых "банкиров"?.. :)
Cаша: В стане "очкариков"-знакомых и друзей Пушкина пополнение: Аладьин Егор Васильевич-издатель "Невского альманаха", альманаха "Подснежник", "СПб ведомостей" тоже носил очки. Известен его более поздний портрет.
Cаша: Лицейский товарищ Пушкина Павел Николаевич Мясоедов. Тот самый "Мясожоров", который с географией не "дружил". Под его неопытным пером строка из сборника поэтессы А.П.Буниной "Неопытная муза"(1809 г.): "Блеснул на западе румяный царь природы..." превратилась... в несуразное: "Грядет с заката царь природы..." И изумленные народы не знают, что начать: ложиться спать или вставать?"
Марта: А продолжение к оде Мясоедова придумал Пушкин или Илличевский?
Марта: Уважаемый Саша, сердечная моя благодарность Вам за портретную галерею. Это всё из Музея? Откуда эти портреты?
Эхо : Марта пишет: А продолжение к оде Мясоедова придумал Пушкин или Илличевский а он чё - писать ни умел? савсем? токи всё мясо кушал, да кушал? массу мышечну набирал? бедалага!
Марта: Умел-то умел он писать, да часто задумывался Не было у него той быстроты разума и того поэтического чувства, как у Пушкина (или у Илличевского)
Эхо : а вот, как на мой вопросик ответил (давненько, правда) писатель нагибин: Был лицеист Мясоедов - дурак из дураков. Дельвиг предлагал ему праздновать именины в день усекновения главы. так вот: была глава - и нетути! алиферн, прям, какой-та! а очки-та иму на што? без галавы-та?
Марта: Вот не знала. Спасибо, Эхо! Мясоедова дураком считал только Нагибин? Нагибин был скор на выводы: про баньку в Тригорском не он ли писал?
Muza: Очередная находка в Интернете: Павел Мясоедов был сыном статского советника. Род Мясоедовых принадлежал к старинной русской фамилии, известной еще со времен Московской Руси. До Лицея Мясоедов учился в частном пансионе. Слабые успехи в занятиях, туповатость, легкомыслие Мясоедова, постоянно попадавшего в трагикомические истории, послужили мишенью остроумия и насмешек лицейских товарищей. Сколько карикатур было сделано на него, изображавшегося даже с ослиной головой! Сочинялись эпиграммы и рассказы, иногда остроумные, а зачастую просто злые. Пожалуй, в Лицее ему да Кюхельбекеру доставалось больше всех от не в меру расшалившихся одноклассников, тем более это находило благоприятную почву: оба весьма бурно, хотя и по-разному, реагировала на издевки. В Лицей Павел Мясоедов поступил двенадцати лет. Он никогда здесь не блистал успехами. Его весьма ограниченные способности — несообразительность, слабую память, самолюбивость, докучливость, пылкость и неумение видеть свои недостатки — отмечали педагоги с самого начала его обучения. Но они видели также, что он старается «награждать слабыя свои способности прилежанием, покорностью и усердием». А. Куницын в 1812 году ставил Мясоедова в разряд посредственных учеников и, характеризуя его, замечал, что он «не понятен», «занимается предметами вовсе без размышления и сказывает весьма мало успехов», хотя и прилежен, иногда же бывает и сварлив, зато «имеет добрый характер, очень чувствителен». Гувернер Чириков о Мясоедове писал, что тот весьма самолюбив, горяч, груб, весьма легкомыслен, насмешлив, но признателен и прилежен. (На этой странице помещен лицейский рисунок П. Мясоедова). Комната-спальня Павла Мясоедова под N 41 находилась рядом с комнатами Константина Гурьева (исключен из Лицея за дурное поведение в 1813 году) и Александра Бакунина. и еще: Лицейский товарищ А.С. Пушкина Павел Николаевич Мясоедов родился в 1799 году. К сожалению, более точная дата и место его рождения пока не установлены. Отец его Николай Ефимович Мясоедов был московским вице-губернатором, позже директором Главной соляной конторы, владел двумя имениями в Чернском уезде Тульской губернии. Брат отца имел чин адмирала и служил по адмиралтейству. Род Мясоедовых был известен в Тульском крае с XVI века. Им принадлежало село Мясоедово, Беляевское тож, расположенное недалеко от Ясной Поляны и Тулы. Павел Мясоедов в 1811-1817 годах учился в Царскосельском лицее, привилегированном закрытом учебном заведении, основанном в 1811 году, где в эти же годы учился и Александр Пушкин. В период учебы Мясоедов не блистал способностями, по отзывам преподавателей, «был весьма слабых дарований», однако был добр и простодушен, но иногда горяч, грубоват и отличался спесивостью и гордостью. Мечтал о военной карьере. Окончив лицей, был направлен прапорщиком в армию и стал уланским, а затем гусарским офицером. В 1824 году вышел в отставку, женился на дочери богатого тульского помещика А.С. Мансурова Надежде Мансуровой, у них было четыре сына — Александр, Константин, Николай, Алексей и три дочери — Мария, Екатерина, Ольга. Стал владельцем собственного имения, а некоторое время жил в Туле, где его посещали многие лицейские товарищи — А. Дельвиг, И. Малиновский, К. Данзас и другие. По словам М. Яковлева, хранителя лицейских традиций, П.Мясоедов взял за правило встречать шампанским всех проезжающих через Тулу лицейских товарищей, ожидая их у заставы. П.Н. Мясоедов явился организатором празднования 25-летия лицея 19 октября 1836 года. Приехав в Петербург вместе с женой заранее, стал разыскивать и собирать товарищей. 15 октября угощал лицейских пышным обедом, они обсуждали план юбилейной встречи. Праздновали юбилей на квартире М.Л. Яковлева, которого все называли «лицейским старостой», но это была последняя встреча выпускников лицея с участием Пушкина. Поэт читал посвященные этой встрече стихи «Была пора: наш праздник молодой...». А в 1837 году Пушкина не стало. В конце жизни П.Н. Мясоедов переехал в Санкт-Петербург, где скончался 3 ноября 1868 года. Был похоронен на Смоленском кладбище, но могила, к сожалению, утрачена. А что про баньку?
Марта: У Нагибина про баньку не читала, но в какой-то статье было упоминание о ней, как месте разгульных увеселений, и автор статьи в этом ставил в упрёк Нагибину бездоказательность и необоснованность выводов. Надо найти этот рассказ.
Светлана: Из книги Н. Эйдельмана "Прекрасен наш союз": Из лицейских одноклассников после пушкинского послания "Мой первый друг..." вторым не испугался написать в "каторжные норы" Павел Мясоедов. Однажды Пущин передает несколько строк Энгельгардту: "Скажите что-нибудь о наших чугунниках, об иных я кой-что знаю, из газет и по письмам сестер, но этого для меня как-то мало. Вообразите, что от Мясоедова получил год тому назад письмо - признаюсь, никогда не ожидал, но тем не менее был очень рад. Шепните мой дружеский поклон тем, кто не боится услышать голос знакомого из-за Байкала". Мясоедов, Мясожоров - по дарованиям последний в Лицее; лет 12 назад упоминание о его письмах вызвало бы взрыв жесточайших шуток... Но лицейское братство общее - все его равноправные члены; и вот полтора века спустя найдено в архиве трогательное послание старшей сестры Пущина Екатерины Ивановны к брату в Сибирь (от 17 января 1829 г.): "Мой бесценный, добрый мой Жанно. Вчера имела я удовольствие видеть у себя Мясоедова. Слышать его было мне очень приятно, вспоминать старину - то счастливое время, когда мы ездили в Царское Село - всех фигур, которых там видела. Он очень любезен и главное его достоинство, что был тебе товарищ и братски тебя любит. Мне невероятно, чтоб в Туле мог быть человек такого рода - человек, воспитанный в Лицее; так жаль, что поздно его узнали - видеть его так мне отрадно, потому что один разговор, хоть и раздирает душу, но вместе и лечит ее". Среди сохранившихся писем, полученных Пущиным на каторге, есть и послание Мясоедова, отправленное в одном конверте с письмом сестры от 17 января. Через 40 дней оно достигнет адресата... Душевное лицейское послание, одна из многих примет участия и воспоминания об осужденных. "Любезный, милый друг мой Иван Иванович, пишу к тебе и сим желал бы выразить, как много сердце мое берет в горе твоем живого участия; может быть, рука моя умела б описать всю силу дружбы и с детства привязанности, кои я питаю, и перо в сем случае есть дурной доверитель наших чувств - потому и не в Туле приятный случай познакомил меня и сблизил с Милостливой Государыней сестрицею твоею Катериной Ивановной и с преданным тебе другом Иваном Александровичем (генерал И.А. Набоков, муж Е.И.Пущиной) ты , брат Иван, будешь крепким звеном между мною и ими. Бог тебе милостлив, он наделил тебя такими родными, каких мало я встречал, сколько заметить мог, ты, кажется, есть спутник помышлений Катерины Ивановна, она страдает беспрерывно по тебе, как неизменный друг, как нежная сестра; храни здоровье твое и надежды на будующую судьбу... Вчера я был у них и беспрестанный разговор о тебе и воспоминание о минувшем воспитании и о счастливых днях царскосельской жизни нашей - видел я - что, хотя на несколько минут, разговор сей утишал на время ее душу; а я сим вполне утешился... уж их так люблю, как самых близких сердцу родных моих; ибо достаточно одного слова, что ты рос со мною, чтобы (сколько я понимаю) заставлять обоих превосходных людей сблизиться со мною. Порадуй меня, друг мой, дай знать через сию благодеятельную Даму, сию примерную в нежности жену (подразумевается жена декабриста М.М.Нарышкина Елизавета Петровна, чьею рукою написаны многие ответные письма Пущина лишенного права писать самому), чем могу служить тебе, уведомь, не можно ли тебе чего выслать, прошу тебя, будь откровенен, не откажи мне в сей отраде. Наши все 29-ть человек лицейских (другого названия я и дать не смею) рассеяны по лицу земли, летом Дельвиг, беспечный сей философ, был у нас с женою, а о других слышу, что все здоровы. Я отец милых мне сыновей - Александра, Константина, Николая, жена моя, как брату, тебе кланяется и спрашивает, не нужно ли тебе чего прислать. - Письмо сие я посылаю к тебе в письме Катерины Ивановны: прощай, друг и брат, будь здоров и помни совершенно тебе преданного и любящего крепко Павла Мясоедова; Я сделался сельским совсем жителем; живу в 12-ти верстах от Тулы". 3 февраля 1829 года Е. И. Набокова извещала брата: "Мясоедова часто вижу - он очень любезен. Хорош очень, говорит, и главное - говорит о том, что мне приятно".
Muza: Спасибо Вам, Светлана! Очень добрая находка - ваша сылочка! Моя будет не такой замечательной. Это то, о чем спрашивает Марта. Писал ли рассказ Нагибин на эту тему, не знаю, но вот, что записано в его дневнике, вероятно, с чьих-то слов. Узнать бы, с чьих? "Поэтичное Тригорское было борделем, тон задавал Пушкин, живший со старухой Осиповой, со всеми ее дочерьми, с сестрами Керн (в соавторстве с Вульфом), с дворовыми девушками в малой баньке в глубине парка, вообще со всеми существами женского пола, появлявшимися хоть на миг в Тригорском." Комментарии, как говорится, излишни
Марта: Ах, Muza, именно это я и имела в виду, когда говорила о баньке. Просто боялась сказать не то слово. Ничто так не ранит, как слова... Моё Вам почтение
Светлана: А вот еще из дневника Ю.Нагибина (здесь он ссылается на С.С.Гейченко): "Очень точно он (С.С.Гейченко) рассказывал о состоянии Пушкина в последний год его жизни. Пушкин прожил не одну, а десять, двадцать жизней; по самому скупому счету каждый его год следует считать за два. Уходил из жизни очень старый, безмерно усталый, задерганный и запутавшийся человек. Он был должен сто тысяч рублей, отдать такую сумму он, конечно, не мог. «Пушкин хотел дуэли. Смерть развязывала все узлы. А насчет интриг двора, травли — всё это неимоверно преувеличенно. При дворе все интриговали против всех, и никто не делал из этого трагедии». И далее: «Он запечатывал жену. Она все годы их короткой жизни была беременной или рожала. Она бы и рада, да не могла ему изменить. Но и себя он запечатывал, хотя не столь прочно. Известно, какую роль играли бардаки в его жизни, а он наложил на них запрет. Отыгралось это тяжкое самоограничение романом с сестрой жены»." http://belolibrary.imwerden.de/wr_Nagibin.htm Muza, если читать вышеприведенную Вами фразу в самом дневнике Нагибина, не вырывая ее из "контекста", то получается так, что Нагибину о баньке тоже якобы рассказал Гейченко... "Гейченко угощал нас еще кисловатой грушевкой и сводящими челюсти терпкой кислотой, каменно твердыми коричными, а также рагу из утки, малосольными огурцами, чаем, кофеем, своими рассказами о Пушкине, слабыми, наивными и всё равно чем-то хорошими, и застольной беседой, живой, умело направленной, содержательной и облеченной в хороший русский слог. Тут и вообще хорошо разговаривают — причастность к Пушкину, что ли? — все, кроме сожительствующей сейчас с Гейченко бывшей школьной учительницы. В ней еще не побежден окружающим сладкозвучьем развратный комсомольский жаргон. Пушкин заявляет о себе не только чистой, не омраченной советизмами речью, но и особой идиллической безнравственностью. Поэтичное Тригорское было борделем, тон задавал Пушкин, живший со старухой Осиповой, со всеми ее дочерьми, с сестрами Керн (в соавторстве с Вульфом), с дворовыми девушками в малой баньке в глубине парка, вообще со всеми существами женского пола, появлявшимися хоть на миг в Тригорском."
полная версия страницы