Форум » Жизнь Пушкина в доме на Мойке » бюджет Пушкина » Ответить
бюджет Пушкина
Эхо : а на другой веточке, где речь о январской истории, сказано, что серебром оплатили пистолеты. А на что еще пошли эти 2 с лишним тысячи рублей? Сумма немалая! Только получил ее Пушкин, тут вскоре дуэль, а там уж и хоронить его пора, а денег в доме и нет. Куда ж они подевались за пору днев?
Muza: Таша пишет: Примерно 161 год назад, 8 января 1837 года а ровно 161 год назад (если не учитывать стиль, а только смотреть на даты) - 5 января 1837 года - в доме на Мойке получили извещение шефа жандармов о том, что Николай I дарует Пушкину и его жене 1 тысячу рублей для свадебного подарка фрейлине Гончаровой!
Cаша: А как была нужна эта тысяча самому Пушкину! Через 3 дня, 8 января, он просит у близкого Вяземским помещика Федора Скобельцына взаймы 3 тысячи рублей. Выскажу предположение по поводу этого займа и именно в эти дни. Позади был срок очередного платежа за квартиру, предыдущий истекал 1 декабря(уже было "получено по контракту отъ Госпожи Пушкиной с 1-го Сентября по 1-е Декабря сего 1836-го года тысячу рублей ассигнациями"), позади было празднование Нового года и Рождества, а это тоже влияло на бюджет и надо было пополнить его. Притеснение книгопрадавцами могло быть только предлогом(Скобельцын не был близким знакомым и нужно учесть щепетильность поэта), не единственным(хотя и эта причина тоже опустошала семейные карманы, наряду с квартирным взносом и праздничными расходами). А деньги Пушкиным были нужны, по-видимому, на самое необходимое. Но Скобельцын отказал из-за недостатка средств.
Эхо : а разве не серебром преданной ему свояченицы Ази Пушкин за все это в январе расплачивался?
Cаша: Эхо пишет: а разве не серебром преданной ему свояченицы Ази Пушкин за все это в январе расплачивался? Это случилось уже позднее, когда Пушкин получил от Скобельцына отказ. Тогда и столовое серебро пошло в ход.
Natalie: Тысяча извинений! Из-за моих манипуляций с переносом Ваших сообщений с ветки на ветку, они перепутали свои места. Получилось, что вопрос, заданный Эхо сегодня в 17.40, предшествует всему, о чем говорилось на эту же тему сегодня же с 3.15 до 12.50. Но дальше все будет правильно, если вы, друзья, вновь не вынудите меня переставлять Ваши сообщения, написанные не на ту тему! Следите за этим, пожалуйста!.
Muza: Дорогие друзья! Только что, листая книгу Г. М. Седовой в поисках ответов на другие мучащие меня вопросы, наткнулась на цифры, которые всегда вызывают у меня дрожь недоумения. После смерти Пушкина казна насчитала ему долг 43 333 рубля и 33 копейки. При этом он и жалования не получал, и как помещик никаких доходов не имел. На что же он все-таки жил?
Cаша: Увы, уважаемая Muza, долги, долги.."Деньги,нужно их дозарезу". Около 120 тысяч долга. В 5 томе "Летописей Государственного литературного музея",в "архиве опеки Пушкина",вышедшем в 1939 году, опубликованы все долги Александра Сергеевича.
Muza: Cаша пишет: Около 120 тысяч долга Но это - финансовый крах!!!!!!!!!!
Cаша: Muza пишет: Но это - финансовый крах!!!!!!!!!! И разрешить финансовые проблемы Пушкин пытался не раз. "Торговля стишистая" доходов практически не приносила. "Оброчный мужичок" Пугачев не исправил ситуации. Попробовал "пустился в журнальную спекуляцию" c "Cовременником" - и тут неудача.
Cаша: 24 января Пушкин получает от ростовщика Шишкина 2200 рублей под залог шалей и жемчуга жены и серебра Александрины.
Таша: Cаша пишет: [24 января Пушкин получает от ростовщика Шишкина 2200 рублей под залог шалей и жемчуга жены и серебра Александрины. /quote] Попробуем быть более точными: в 1836 году Пушкин получил у отставного капитан-лейтенанта А. П. Шишкина в общей сложности 12 с небольшим тысяч рублей, в том числе: 1 февраля - под залог шали турецкой белой сильно подержаной - 1250 р. 13 марта - под залог часов фирмы Брегет и кофейника - 650 р. 8 августа - под залог казначейского билета - 60 р., плюс в тот же день залог серебра столового (Соболевского) - 7 000 р 25 ноября - за шаль турецкую слабо подержаную черную - 1250 р. и, наконец, 22 января уже никаких шалей и жемчугу, а только 30 фунтов серебра, за которое получено 2 200 р. жемчуг ориентальный был сдан еще 1 апреля 1835 года! за 3 000 рублей.
Cаша: Спасибо за уточнения, уважаемая Таша. Получается, что в январе 1837 года серебро Александрины оставалось в семье едва ли не единственым богатством, которое можно было заложить и за что можно было выручить деньги. Упоминает Пушкин в письме к Нащокину еще об ожерелье-майском подарое 1836 года роженице Н.Н. от Павла Воиновича. Но необходимо было еще с каким-то украшением выезжать в свет. Время голкондских алмазов для Н.Н. закончилось, а до солитера - подарка Николая I было еще далеко.
Таша: Cаша заметил: серебро Александрины оставалось в семье едва ли не единственым богатством, которое можно было заложить и за что можно было выручить деньги Как знать! Ведь Пушкин, кажется, истратил часть этих денег на дуэльные пистолеты! Такое приобретение следовало тщательно скрыть от глаз жены, следовательно, личные вещи и украшения Н. Н. в данном случае не могли пойти в ход.
Cаша: В каком то письме к родным Н.Н. даже заметила,что зря вынашивать и рожать детей не желает, раз за это не получает подарков.
Natalie: Cаша пишет: зря вынашивать и рожать детей не желает Но, ведь это она пошутила, когда брат Дмитрий обещанную шаль не прислал
Cаша: Вот-вот, шутит Хотя тратить деньги поэт был волен по своему усмотрению, но бюджет мог контролировался женой. Вспоминается пушкинское признание Смирдину: "c женщиной труднее поладить, чем с самим автором" . Доверимся ли мы словам книгопродавца,со слов которого Авдотья Яковлевна поведала об этом? Тогда речь шла о новом платье-случае особом. Но так ли было с общими расходами по дому?... То, что бюджет был прозрачен в семье, косвенно подтвержает письмо Пушкина. Жена делится своими планами. И на это он отвечает в последнем письме из Москвы 18 мая 1836 г.:"Новое твое распоряжение, касательно твоих доходов, касается тебя, делай как хочешь"... По-видимому, уже тогда у Н.Н. возникла мысль о назначении "содержания, равного тому, что получают сестры", как свидетельствует июльское письмо брату Дмитрию Николаевичу.
Эхо : не удачно как-то мы выражаемся: кто кого контролировал: Пушкин жену или жена его? Cаша пишет: но бюджет мог контролироваться женой и связывает это со словами Пушкина: .:"Новое твое распоряжение, касательно твоих доходов, касается тебя, делай как хочешь"... глядите: он пишет о ЕЕ доходах, их она на только на СЕБЯ будет тратить! это не то что бюджет семьи! Сдается мне, что в этом деле Пушкин держал руку на пульсе и никому контролировать себя не давал. Заложил же серебро Александрины, скрыв это от жены?
Cаша: Бюджет, видимо, был прозрачен и это подтвердила бы переписка Пушкиных. Но нам известны только письма поэта. "Чем нам жить будет", "дай денег сделать не для себя", -пишет он. Если бы Пушкину безразлично мнение жены о доходах семьи,то и желания проинформировать об источниках этих доходов у него не было бы. И причина состояния мужа,когда "он печален, подавлен" - оставалась бы для нее непонятной... Но реальный бюджет не был для нее тайной и был подконтролен, как и расходы на дом (заборные книжки на что?),а не сам Пушкин,разумеется, ею контролировался,как держатель семейного кошелька. И в последний месяц он скрыл покупку пистолетов.
Natalie: Cаша пишет: И причина состояния мужа,когда "он печален, подавлен" - оставалась бы для нее непонятной Отдавая должное Н. Н. Пушкиной и ее стремлению быть хорошей хозяйкой, нельзя не отметить, что по объективным причинам (природная несметливость в хозяйственном плане, возможно, развитая деспотичным давлением матери; молодость и неопытность, отчасти поощряемая самим Пушкиным) она так и не стала той домовитой барыней, которая могла бы вести такое сложное хозяйство, каким оказался дом Пушкиных (без гроша верного дохода) в 1830-х годах. А то, что подавленность мешала Пушкину зарабатывать деньги на жизнь, было видно каждому члену семьи невооруженным глазом. Пушкин сам "трубил" об этом на всех углах своего дома! Здесь прозрачность бюджета ни при чем, как мне кажется.
Cаша: И это было: то Туманский отметит запачканые салфетки,то в отсутствие Пушкина осенью 1832 года купит перегородку у Гамбса, которую придется разобрать при переезде и вернуть в магазин с потерей денег. А он то как ее хвалит, подбодривает: ай-да хват-баба, бой-баба...Воюет без него дома. Не получалось... Да и она, в свою очередь, за сотни верст с недоверчивой улыбкой наблюдает как мужа "подурушей" хотят выставить в Болдино. Такие вот хозяева... Надо было им зятя Павлищева в управляющие пригласить!
Кот: Уважаемая Natalie! На самом деле, о прозрачности бюджета не готов ничего сказать, а что касается объективных причин, по которым Н.Н. не стала "домовитой барыней", то, по-моему, основной из них была та, которую Вы вынесли во вторую пару скобок: "без гроша верного дохода". Попробуйте стать хорошей хозяйкой, не имея денег. Кстати, а откуда сведения о "природной несметливости в хозяйственном плане"?
Таша: Кот пишет: Попробуйте стать хорошей хозяйкой, не имея денег Это и в самом деле непросто, но, не имея "ни гроша верного дохода", Пушкины умудрились-таки к началу 1837 года накопить свыше 140 тысяч рублей долгу! Так что деньги были, а как их тратили - вопрос. Кот также спрашивает: "Откуда сведения о "природной несметливости в хозяйственном плане"? Сведения получаем из писем Пушкина о пребезалаберности его женки. И еще: говоря о Н. Н. Пушкиной, невольно вспоминаешь народную пословицу, найденную В. И. Далем: "Смерть да жена - богом суждена".
Кот: Уважаемая Таша, сумма в 140 000 производит впечатление, но она сама по себе мало что говорит. Ее надо еще весьма внимательно анализировать. Ведь в нее входит и недовыплаченный карточный долг Пушкина, и невыплаченный аванс, выданный Пушкину на печать "Истории Пугачева" (по-моему, 20 000), и расходы на издание "Современника"(долг за бумагу хотя бы), и долги книгопродавцам,а годовой расход на семью и хозяйство, по расчетам самого Пушкина, составлял, если не ошибаюсь, 30 000 рублей, так что за почти шесть лет семейной жизни на эти расходы потребовалось примерно 180 000 рублей. Я не уверен (но не берусь утверждать, так как определенно не знаю), а получил ли Пушкин за эти шесть лет доходу более 40 000. Так что если следовать расчетам Пушкина, то и при хорошем ведении хозяйства долга такого порядка ему было не избежать. Я отнюдь не берусь утверждать, что Н.Н. была хорошей хозяйкой, но я не вижу ясных аргументов в пользу того, что она была плохой хозяйкой. Слова Пушкина в письмах к ней о ее безалаберности еще не очень сильный аргумент. Часто они идут на уровне подтрунивания. Тут желателен именно объективный анализ ведения пушкинского хозяйства. А пословица из Даля - это, как я понимаю, непосредственно к безхозяйственности Н.Н. отношения уже не имеет? Как говорится, это - общее положение, и гений - из него не исключение.
Muza: Cаша пишет: Бюджет, видимо, был прозрачен Этого слова я совсем не понимаю. Вы, уважаемый саша, вероятно, хотите сказать, что Пушкин докладывал жене о каждом своем финансовом шаге? Даже о том, сколько собрался в карты проиграть? Не понятно.
Cаша: Muza пишет: Этого слова я совсем не понимаю. Вы, уважаемый саша, вероятно, хотите сказать, что Пушкин докладывал жене о каждом своем финансовом шаге? Даже о том, сколько собрался в карты проиграть? Не понятно. Я имел в виду,что финансовое состояние семьи не было секретом для ее хозяйки. А сам хозяин и не скрывал порой, что "были деньги, да проиграл их"... А Вы, уважаемая Muza, помните как была обнаружена ошибка в комментарии письма Вяземского о якобы имевшем место проигрыше Пушкина: "муж,сказывают, в пух проигрался" ? Вересаев, в свое время, отнес этот эпизод к Александру Сергеевичу и его мысли уехать в деревню в конце 1835 года.
Cаша: Некоторым подспорьем в вопросе о характеристике Натальи Николаевны-хозяйки служат письма к брату Дмитрию. Конечно, эпизоды с покупкой мебели или отдельные признания хваткости и похвалы в письмах мужа, также как и хлопоты по усачевскому делу - это случаи единичные и не дают представления о Н.Н., как плохой или же хорошей хозяйке. Об унаследованной смекалке Афанасия Абрамовича или расточительности Афанасия Николаевича, как случаях крайних в роду, едва ли стоит думать. Однако, позволю себе напомнить фразу Александрины, заступившейся за сестру в письме к брату (видимо, на его обвинение в неумелом расходовании Ташей денег, но, правда, уже после смерти Пушкина): "невозможно быть более экономной, чем она".
Таша: Cаша напоминает нам слова А. Н. Гончаровой, которая заступается за сестру, когда брат обвиняет ее в неумелом расходовании ...денег А. Н. пишет: "невозможно быть более экономной, чем она" Кажется, здесь надо учитывать и то обстоятельство, что А.Н. была лично заинтересована в том, чтобы брат присылал деньги сестре, так как они жили одним домом и бесконечно занимать сестре ей вряд ли нравилось! Так что в данном случае правота ее слов может вызвать и сомнения. Как и уважаемый Кот, я специально не занималась хозяйством Пушкиных в 1830-х годах, и кто из них больше участвовал в управлении домом, сказать трудно. Ясно только, что не Александра Николаевна! После смерти Пушкина финансовое положение семьи серьезно пошатнулось, что и заставило Н. Н. последовать совету мужа и уехать в Полотн. завод, где она и ее дети оказались целиком и полностью на шее у брата. Какое уж там ведение хозяйства! Все под контролем Дмитрия-крохобора! Вскоре за них взялась тетка Загряжская, у которой было достаточно средств, чтобы снять племяннице квартиру и содержать ее семейство в столице. Как известно, большой воли по ведению дел она племяннице не давала, дорогих и красивых нарядов (как раньше) не шила, в свет не пускала... После смерти Загряжской, как помним, Н. Н. должна была получить 500 душ теткиных крестьян, но сестра Загряжской С. де Местр, несколько лет жившая рядом с Н. Н., утверждала, что молодая женщина не сумеет справиться с таким большим наследством, а потому и не отдала ей ничего из недвижимости. Впрочем, и здесь мог иметь место голый расчет: нераздельное к тому времени имение сестер было в долгах, делить его - нажить новые проблемы, которые де Местр иметь не пожелала. Вот и попробуй узнай после этого, какая она была хозяйка?
Кот: Уважаемая Таша, я полностью с Вами согласен, что Александра Николаевна не вела хозяйство дома Пушкиных, хотя бы потому, что в сохранившихся так называемых "заборных книжках" разных лавок значится именно Наталья Николаевна, а не Александра.
Эхо : Кот пишет, соглашаясь с Ташей: Александра Николаевна не вела хозяйство дома Пушкиных А вот современники считали, что из трех сестер одна только Александрина отличалась практичностью и ВЕЛА хозяйство Пушкиных! может, она и не подписывала счета, но деньги на погашение долгов давала, и серебро ЕЕ заложили!
Кот: Уважаемое Эхо! Дать серебро, чтоб его заложили (честь ей и хвала!), - это не то же самое, что вести хозяйство. А современники еще много чего говорили об Александре Николаевне! Ох, уж эти современники! Если верить всем их рассказам, то получается, что вся семейная жизнь Пушкиных проходила непосредственно под их присмотром, а если чего-то они заведомо сами увидеть или услышать не могли, то, конечно, Александр Сергеевич и Наталья Николаевна тут же в подробностях им все рассказывали! Простите, сорвался
Cаша: Уважаемые Кот и Эхо, не ссортесь, пожалуйста. Давайте вместе поищем ответ. Возможно его нам приоткроют письма Александрины. Именно в них может стоит в них поискать ответ? Это самый главный источник сведений. Земетим, что если Пушкин не обращается к главе семьи Дмитрию Гончарову лично и не просит жену, то действует всегда через Александрину, а не через Екатерину. Александрина также часто передает брату и прорсьбы Натали. Таким образом,она посвещена в хозяйственные дела Пушкиных. И поверенной ее делают они сами. А вот у Екатерины, по крайней мере со стороны Пушкина, такого доверия нет. Cлучайно ли это?
Кот: Уважаемый Саша! Ни о какой ссоре не может быть и речи, и я надеюсь, что уважаемое Эхо не приняло мое раздражение на свой счет. Меня просто очень раздражают эти самые современники, которые знают, что именно Наталья Николаевна рассказывала Пушкину, а Пушкин говорил ей, когда они находились у себя дома, и т. п. Но за раздраженный тон я приношу свои извинения всем посетителям нашего форума. А что касается того, что Наталья Николаевна и Пушкин нередко делали Александрину поверенной в их отношениях с Дмитрием, так это, по-моему, вполне естественно между сестрами, а вот то, что они с такими просьбами не обращались к Екатерине, это действительно заслуживает внимания, то есть это больше характеризует Екатерину, чем Александрину. Александрина была в курсе тех или иных хозяйственных забот семьи Пушкиных, но все-таки этого, на мой взгляд, недостаточно для того, чтобы говорить, что она вела их хозяйство.
Марта: Точно, точно, уважаемый Кот! Этого не достаточно. Наталья Николаевна сама вела всё хозяйство и была в курсе всего. Мне очень нравится, что у нас на Форуме такой "академизм": обращение к любому из нас начинается со слова "уважаемый". Очень красиво.
Muza: Не знаю, откуда уважаемый Саша взял сведения о том, что А. Н. Гончарова была "поверенной в хозяйственнх делах" Пушкиных. Читая переписку сестер, когда они жили у Пушкиных, приходишь совсем к другим выводам. Сейчас передо мной эта книга. Смотрите: Александра рассказывает только о балах, о фасонах платьев для балов и верховой езды, иногда пишет о своих уроках музыки; естественно, чаще всего просит денег. Делами близких по большей части интересуется не Александра (она вся в себе), а Екатерина. Она старшая - ей это и положено! И в ее письмах больше имен знакомых и близких, чем у А. Н. Странно, что они не смогли договориться, когда сообщали о рождении Гриши: Екатерина написала на другой день 15 мая, что он родился "вчера в 6 часов 37 минут", а Александрина писала 20 мая и, кажется, уже позабыла время. Она пишет: "14 числа в 7 1/2 часов"! Когда Александре надо было рассказать брату, как складываются дела с их имением, то она написала, что не желает обсуждать с ним эту тему и посоветовала обратиться с этим к Е. Н. и Н. Н. Она писала, что сестры - «бабы путные и, следственно, порядком все опишут». А посмотрите, как "хозяйственная" Александрина рассказывает брату о своих денежных расчетах - курам на смех! Имя купца, который должен был привезти ей деньги, она забыла, какой монетой следует получить от него деньги (целковыми или платинами) не сообразила. В результате 5664 рубля монетами вместе с ящиком комода упали на ногу Екатерине Гончаровой! Сравнение писем можно было бы продолжить. Но, кажется, и так все ясно.
Марта: О, да, уважаемая Muza, на основании писем сестёр Гончаровых действительно всё ясно. А письма Н.Н., где речь идёт именно о хозяйстве и заботах, читать без слёз невозможно.
Кот: Прочитав сообщение уважаемой Muza (Muz'ы?), я пролистал письма Александрины и Екатерины к Дмитрию. Честно сказать, я не отдал бы предпочтения ни одной из сестер. И та, и другая время от времени передают ему просьбы Натальи Николаевны, Александрина однажды напоминает о бумаге для Пушкина, но никаких, так сказать, "систематических" хозяйственных забот из писем извлечь, по-моему, нельзя. Кстати, об этих писмьмах. У меня есть некоторые сомнения и соображения по поводу датировки некоторых из них. Если это интересно, то я постепенно могу эти мои сомнения и соображения изложить. Так, например, 7-е письмо Натальи Николаевны Ободовская и Дементьев датируют "началом лета 1835 г." Письмо начинается фразой: "Я только что узнала, дорогой Дмитрий, что Нейгарт заменил в Москве князя Хилкова". Так вот, приказ о назначении Нейдгардта на место Хилкова, которого увольняют в отпуск, был подписан 9 июля, а сообщение об этом появилось в "Русском инвалиде" 16 июля, а в "Санктпетербургских ведомостях" - 18 июля. Раньше этого времени Наталья Николаевна узнать об этом не могла. Таким образом, это письмо надо датировать второй половиной июля 1835 г. Осмелюсь предположить, что именно это письмо Наталья Николаевна имеет в виду в своей приписке к письму Александрины от 27 июля 1835 г., когда пишет: "я забыла в своем письме напомнить тебе о шали". Вряд ли она успела написать Дмитрию два письма в промежутке между 18 и 27 июля. Если мое предположение справедливо, тогда письмо Натальи Николаевны можно датировать именно 27 июля. Вероятно, запечатав уже свое письмо, она не стала его распечатывать, а сделала эту приписку к письму сестры, а письма они, вероятно, отправляли одной почтой. Но это, конечно, только предположение, а вот дата:"вторая половина июля 1835 г." кажется мне правильной.
Марта: Уважаемый Кот пишет:"У меня есть некоторые сомнения и соображения по поводу датировки некоторых из них. Если это интересно, то я постепенно могу эти мои сомнения и соображения изложить". Очень интересно! Только что Вы привели такие веские доводы...
Cаша: Cпасибо,уважаемый Кот,за уточнение датироки. Действительно,приводимые Ободовской и Дементьевым датировки имеют широкие границы. Фактические данные позволяют пересмотреть многие даты. Так получилось и с письмом самого Пушкина Дмитрию Гончарову, найденному и опубликованному в 1970 году. Первоначально было: "первая половина (не позднее 6 июля) 1833 г". Позднее датировка сместилась на май.
Кот: Уважаемый Саша! Раз уж Вы упомянули о датировке письма Пушкина к Дмитрию Гончарову, то вот мои соображения по этому поводу (мне пришлось этим заниматься): Речь идет о письме Пушкина Дмитрию Гончарову из Петербурга в 1833 г., в котором Пушкин пишет: «Ваше письмо пришло как раз в то время, когда я собирался вам писать, чтобы поговорить с вами о моих затруднениях в связи с предстоящими родами Наташи, и о деньгах, которые мне будут крайне нужны. Таким образом, наши с вами просьбы были бы обоюдны. Между тем мне удалось кое-что сделать. Князь Владимир Сергеевич Голицын сейчас находится здесь, и я с ним говорил о вас и вашем деле. Он мне показался расположенным оказать вам услугу и сказал, что в конце месяца будет в Москве, где вы сможете с ним переговорить» (Ободовская и Дементьев. Вокруг Пушкина. 1975. С. 110). Из этого текста ясно, что Пушкин собирался сам писать Дмитрию Николаевичу о деньгах, но в это самое время получил от него письмо (не сохранилось), в котором тот в свою очередь просил Пушкина помочь ему найти кредитора. Пушкин воспользовался присутствием в Петербурге москвича князя Владимира Сергеевича Голицына, который был вполне кредитоспособен, и переговорил с ним о просьбе Гончарова. Голицын дал свое принципиальное согласие и сказал, что собирается вернуться в Москву в конце того месяца, когда и происходил этот разговор, но точной даты возвращения еще явно не определил. О каком же месяце идет речь? В Полном собрании сочинений Пушкина, первые издания которого выходили под редакцией Б.В.Томашевского и в которое письмо Пушкина к Дмитрию Гончарову было включено уже после смерти Б.В.Томашевского, оно датировано «первой половиной (не позднее 6 июля) 1833 г.» (Пушкин. Полн. собр. соч. в 10 т. Л., 1979. Т. 10. С. 337). И.М.Ободовская и М.А.Дементьев пытались уточнить датировку, отнеся письмо к концу мая — июню 1833 г. (Ободовская и Дементьев. С. 343). С.Л.Абрамович предлагала сузить датировку разговора («около 20 – 23(?) мая»), основываясь на газетных известиях об отъезде князя Голицына из Петербурга и приезде его в Москву (Абрамович. Пушкин в 1833 г. С. 213, 576). Она ссылалась на публикацию в «Санктпетербургских ведомостях», № 122, от 27 мая, о выехавших из Петербурга 24 мая, где было указано, что в Москву, в частности, выехал «Камергер Князь Голицын», и на публикацию в «Московских ведомостях», № 44, от 3 июня, о приехавших в Москву с 29 мая по 1 июня, среди которых значится приехавший из Петербурга «Ст.<атский> Сов.<етник> Князь Голицын». Однако князь Владимир Сергеевич Голицын был в это время действительным статским советником и не был камергером, так что в обоих случаях речь идет не о нем (в это время, между прочим, было два князя Голицына, которые оба были одновременно и камергеры, и статские советники; очевидно, проехал кто-то из них). Таким образом, аргументация С. Л. Абрамович, а следовательно - и предложенная ею датировка, не могут быть приняты. В то же время в «Московских ведомостях», № 38, от 13 мая 1833 г., указан среди прибывших с 8 по 11 мая «из С.-Петербурга Дейст. Ст. Сов. Князь Голицын». Это и был Владимир Сергеевич Голицын. (Думаю, что Стелла Лазаревна просто не смотрела «Московские ведомости» первой половины мая, так как ориентировалась на найденную ею в «Санктпетрбургских ведомостях» информацию об отъезде камергера Голицына из Петербурга 24 мая). Между прочим, в «Санктпетербургских ведомостях» сведений об отъезде В.С.Голицына не было. Это явление довольно типичное. Почему в газетах то о чьем-либо отъезде, то о чьем-либо приезде сведения отсутствуют, мне пока понять не удалось. Например, в том же 1833 г. об отъезде И.И Дмитриева из Москвы сведений нет, а о приезде его в Петербург – есть. И таких примеров много. Поэтому-то Абрамович и упустила этого Голицына. Таким образом, из Петербурга В.С.Голицын должен был выехать не позже 4 ... 7 мая, но скорее всего даже еще раньше (возможно, 2 ... 5 мая), так как в «Московских ведомостях» даты приезда и отъезда почему-то очень часто указывались с опозданием на два-три дня (например, родители Пушкина выехали из Москвы 2 мая 1833 г., а в «Московских ведомостях», № 37, от 10 мая, «от.<ставной> 5 класса <С.Л.> Пушкин» ошибочно показан среди выехавших в Петербург с 4 по 8 мая.). Очевидно, в тот момент, когда Пушкин разговаривал с В.С.Голицыным, тот планировал приехать в Москву даже еще в конце апреля, то есть собирался выехать из Петербурга не позднее середины двадцатых чисел, но в момент разговора точной даты отъезда еще и сам не назначил, то есть это было, по крайней мере, за несколько дней до середины двадцатых чисел апреля. Поэтому я полагаю, что их разговор состоялся не позднее 20 апреля. Скорее всего, Пушкин написал письмо Дмитрию Гончарову сразу же после разговора с Голицыным. Следовательно письмо это, по моему мнению, можно датировать – не позднее 20 апреля 1833 г.
Cаша: Спасибо,наблюдательнейший и мудрейший Кот. Вот так бывает, маленькая деталь позволяет охватить целое. Внесу только маленькое уточнение и дополнение: Кот пишет: Б.В.Томашевский датировал письмо «первой половиной (не позднее 6 июля) 1833 г.» (Пушкин. Полн. собр. соч. Ред. Томашевский. 1979. Т. 10. С. 337). Бориса Викторовича уже не было в живых в 1979 году и в 10-ый том 4-го издания его детища письмо Дмитрию Гончарову внесли сотрудники ПД. Но это не меняет главного. Старая датировна,видимо, была основана на первой публикации письма в 1970 г. Уточненная датировка была принята и для издания: Пушкин. Полн. собр. соч. в 10 т. 2-е изд. Изд-во "Худ.лит.", 1974-78 гг., т. 10. Простите,что не могу указать номер страницы. Издания сейчас под рукой нет. Думается, что там датировка принадлежала Т.Г.Цявловской.
Кот: Уважаемый Саша! Ваше одобрение для меня очень ценно. Спасибо! И спасибо за уточнения публикаций письма. За Томашевского Коту полагается серьезная трепка! Вы очень снисходительны. Если кого-то интересует, о чем идет речь, смотрите выше в сообщении Саши цитату из моего первоначального текста о письме Пушкина к Дмитрию Гончарову. Прочитав сообщение Саши, я исправил свой текст (не для того, чтобы скрыть свою ошибку, а для того, чтобы никого не вводить в заблуждение). Меня не извиняет то, что указание на Томашевского я взял откуда-то, но год-то первой публикации письма я должен был бы сопоставить с годом смерти Томашевского! Позор на мою голову!
Марта: О, Кот! Не казните себя. Что тогда делать мне, постоянно сажающей ошибки там и сям и порой отправляющей информацию не по тому адресу?
Таша: ИСТИННОЕ НАСЛАЖДЕНИЕ НАБЛЮДАТЬ ЗА ЭТОЙ БИТВОЙ ГИГАНТОВ! Правда, Марта? на их фоне мы просто скромно умолкаем
Таша: Кот пишет: Если мое предположение справедливо, тогда письмо Натальи Николаевны можно датировать именно 27 июля. Вероятно, запечатав уже свое письмо, она не стала его распечатывать, а сделала эту приписку к письму сестры, а письма они, вероятно, отправляли одной почтой. Но это, конечно, только предположение, а вот дата:"вторая половина июля 1835 г." кажется мне правильной. Ах, как это приятно, когда все становится на свои места!!! Цены Вам нет, умнейший из всех умнейших Котов!!!
Марта: Да, Таша, это истинное наслаждение. Что касается меня, то пока лучше скромно промолчать...
Эхо : Хоть Марта с Ташей и считают, что всем нам надо помолчать рядом с великими умами, но я молчать не могу, так как очень спросить хоччется. Вот Кот пишет: Письмо начинается фразой: "Я только что узнала, дорогой Дмитрий, что Нейгарт заменил в Москве князя Хилкова". Так вот, приказ о назначении Нейдгардта на место Хилкова, которого увольняют в отпуск, был подписан 9 июля, а сообщение об этом появилось в "Русском инвалиде" 16 июля, а в "Санктпетербургских ведомостях" - 18 июля. Раньше этого времени Наталья Николаевна узнать об этом не могла. А откуда, дражайший Кот, узнали Вы, что Н. Н. Пушкина узнала о каком-то (мне, увы, неизвестном) Нейгарте (дай Бог правильно написать фамилию) из газет? А может ей весточку кто из Москвы привез? Тогда б она узнала о таких изменениях не через 9 дней, а значительно ранее, а?
Кот: Уважаемое Эхо! Ваше внимательное вникание и справедливый скептицизм могут только радовать. Попытаюсь обосновать свою позицию. Н.Н. пишет: «Нейгарт заменил в Москве князя Хилкова». Отметим сразу это слово – «заменил» (не «заменит», не «заменяет», не «кажется, заменяет», а именно – «заменил»). Действительно, Вы правы – кто-то мог привезти или сообщить ей это известие из Москвы. Но это все равно не могло бы произойти раньше, чем об этом появились сообщения в петербургских газетах. Сейчас объясню, почему я считаю, что не могло. Вот сообщение из «Русского инвалида» (№ 177, от 16 июля): «ЕГО ИМПЕРАТОРСКОЕ ВЕЛИЧЕСТВО в присутствии Своем в бивуаке при мызе Кипене, Июля 9-го дня 1835 года, соизволил отдать следующий приказ: <…> Назначаются. Командир 1-го Пехотного Корпуса, Генерал-Лейтенант, Генерал-Адъютант Нейдгардт 2-й, Командиром же 6-го Пехотного Корпуса, с оставлением в прежнем звании, на место Генерал-Лейтенанта Князя Хилкова 1-го, который увольняется в отпуск для излечения болезни, на один год». Мыза Кипен (Кипене?) находится в пригороде Петербурга, где-то, как я понимаю, в районе Красного села или Гатчины (петербуржцы меня поправят, если я ошибаюсь). Там в эти дни проходили маневры Гвардейского корпуса. Если даже предположить, что кто-то из присутствовавших при подписании приказа в тот же день написал об этом в Москву (или, что уж совсем мало вероятно, Нейдгардт в тот же день сам отправился в Москву), то в Москве об этом узнали бы не раньше, чем через 4-5 дней, то есть не раньше 13-14 июля. И если кто-то из Москвы в тот же день написал бы об этом Наталье Николаевне, то она могла бы получить это известие еще через 4-5 дней, то есть не ранее 17-18 июля, а следовательно, позже публикации в «Русском инвалиде». К тому же этот «самый быстрый» из московских вариантов все-таки очень маловероятен. Конечно, кто-то, опять же присутствовавший при подписании приказа, мог приехать в тот же или на следующий день в Петербург и там кому-то сообщить об этом. Но все-таки это не какая-нибудь сенсационная новость, которая бы быстро распространилась в свете. Это обычное, достаточно рядовое назначение, не связанное с какими-то необыкновенными событиями, и вряд ли оно могло привлечь всеобщее внимание. Так что и в этом случае известие об этом могло дойти до Н.Н. помимо газет, но вряд ли так уж быстро. Я отнюдь не настаиваю, что Н.Н. вычитала это из газет, но при любом варианте, я думаю, она скорее всего узнала об этом не ранее середины июля. Хотя, конечно, чтобы уж никак нельзя было придраться, можно датировать ее письмо так: «июль 1835 г., не ранее 9-го».
Cаша: Как справедливо заметил уважаемый Кот, в науке принято фиксировать именно крайне возможные даты (не ранее..., не позднее..) И это правильно, потому что приказ о назначении Нейдгардта определяет реакцию Н.Н. на данное событие определенным временем, и что ценно, позволяет определиться с датировкой других, более важных для нас событий, изложенных в письме, о которых нет упоминаний в печатных источниках. Ведь о них мы и узнаем исключительно из эпистолярия. Мыза Кипене, недалеко от Ропши -это известное место. Ныне поселок Кипень, расположенный в десяти-пятнадцати минутах езды от Красного Села по дороге на Таллин. До нашего времени в п.Кипень сохранилось здание почтовой станции, ближайшей к Красному Селу, через которое шел ревельский тракт.По нему Арап Петра Великого ехал в Петербург. А в Красном Селе, по замыслу Пушкина, Ибрагима уже поджидал царь.
Эхо : Кот пишет: Ваше внимательное вникание и справедливый скептицизм могут только радовать скептицизм - он враг здоровью, но науке все же польза, и мне радостно, что на меня не обижаются, а отвечают, да еще и так подробно! За такой ответ мой низкий полон большим ученым. И не усматривайте здесь никакой иронии: низко кланяюсь перед такими обширными знаниями!
Natalie: Друзья! Тема бюджета совершенно "утонула" в ваших замечательных ученых беседах. Специально для желающих обсуждать неудачные датировки и прочие курьезы пушкиноведения заводим особую веточку в разделе "Пушкиноведение о...".
Эхо : хоть и боязно (после выволочки администрации) спрашивать про жену, но куда от нее денещься, когда просят к бюджету вернуться! может сажут, что и это не про бюджет, а вообще про семью, но вопросик зудит, не дает покою. кто-то где-то (не вспомню, кто и где, но в каком-то умном месте!) писал, что Наталья Николавна в приданое получила икону - Спас Нерукотворный, который когда-то был сосбвенностью гетмана Дорошенки. так ли это и что стало с той иконой - вот в чем вопрос, а о личности Н. Н., как видите, я ни-ни!
Светлана: Про эту икону я, к сожалению, ничего не слышала, но заинтересовалась, какая связь может быть между Гончаровыми и гетманом Дорошенко. Прошу прощения, если всем здесь уже известно об этой "связи", но вот, что я прочитала в книге "Усадьбы Подмосковья" (автор - В.Глушкова) про имение Гончаровых Ярополец: "В 1684 г. село Ярополец было пожаловано бывшему украинскому гетману П.Д.Дорошенко. Дорошенко был противником сближения Украины с Россией. Получив Ярополец по указанию правительницы - царевны Софьи Алексеевны Романовой, он фактически жил в нем как в ссылке. В Яропольце Дорошенко умер и был похоронен. А.С.Пушкин упоминает гетмана Дорошенко в поэме "Полтава". После смерти П.Д.Дорошенко в 1698 г. владельцем южной части его обширной усадьбы стал его сын А.П.Дорошенко, затем с 1760-х гг. ею владели Загряжские, а с 1823 г. - Н.И.Гончарова, урожденная Загряжская (мать Н.Н.Гончаровой, жены А.С.Пушкина)." Возможно, и икона Спаса досталась Загряжским "по наследству" от Дорошенко (вместе с усадьбой), а потом перешла в приданое Н.Н. Но так ли это на самом деле, я не знаю, так что ждем ответа "профессионалов" :)
Muza: Уважаемая Светлана! Вы затронули очень интересный вопрос о родственных связях Н. Н. Пушкиной. Я тоже кое-что нашла в старых книгах, но решила следовать правилам форума и помещаю найденное на веточке "родственники".
Кот: Я обещал написать о некоторых моих соображениях о письмах сестер. Об одном я уже написал выше. Но, чтобы соответствовать темам разделов, следующее свое "соображение" я поместил уже в раздел "курьезы пушкиноведения", хотя это название мне и не очень нравится, но предложено о разных датировках писать там. Так что, если кому-то интересно, то смотрите в том разделе.
Muza: Возвращаясь к бюджету и к печальной теме похорон в жизни Пушкина, пытаюсь выяснить: это правда, что, похоронив Надежду осиповну, Пушкин купил в Святых Горах место и для себя? Сколько и кому заплатил? Где это написано? Надеюсь, что уважаемый Кот знает ответ!
Кот: Уважаемая Muza, по-моему, единственным источником сведения о том, что Пушкин оплатил место для своей будущей могилы, является указание П.В.Анненкова о том, что похоронив мать, он “тут же сделал вклад обители на собственную свою могилу" (см.: П.В.Анненков. Материалы для биографии А.С.Пушкина. М.: Современник, 1984, с.352), то есть он сделал вклад в казну Святогорского монастыря. Сумма неизвестна. У меня сейчас нет под рукой этой книги (я использую сделанную из нее выписку), но, если не ошибаюсь, в 1984 г. было использовано второе издание "Материалов" Анненкова. В первом же их издании, которое было факсимильно воспроизведено в 1985 г., этого указания нет.
Таша: Многоуважаемый Кот! Каюсь: это я подбила доверчивую Мuzu на этот каверзный вопрос. Ей ужжасно хотелось Вас чем-нибудь "зацепить" (в хорошем, научном смысле). Кажется, ей это удалось. Я же со своей стороны добавлю, что всегда сомневалась в правдивости этой истории о покупки Пушкиным места для своей могилы. В рассказе Нащокиных и вовсе сказано, что, возвратившись после похорон матери, Пушкин говорил, что его Войнычу, то есть, Нащокину, хорошо было бы лежать в той песчаной почве. Но о себе либо не говорил, либо они на старости лет позабыли, что странно. Эпизод из ряда запоминающихся! Хорошо бы вкладные монастырские книги посмотреть за это время. Но сохранились ли они?
Кот: Действительно, много-многоуважаемая Таша, монастырские книги могли бы решить этот вопрос, если они сохранились. Но почему-то кажется, что если бы эти книги сохранились, то Гейченко бы до них добрался. С другой стороны, Анненков вроде бы сам ничего не выдумывал, а писал со слов других. Но эти неизвестные другие могли и не придумать нарочно, а высказать такое предположение, а Анненков мог воспринять его как факт. Это бывает. Пока нам остается только гадать. Что касается рассказа Нащокиной, то он, по-моему, косвенно говорит в пользу того, что Пушкин выбрал себе место и поэтому собирался и Нащокину это же предложить. Вряд ли Пушкин говорил бы, что Войнычу будет там хорошо лежать, если бы сам не предполагал там же оказаться. Но это все из области психологических предположений, к науке имеющих мало отношения. К сожалению, Анненков не имел привычки всегда ссылаться на источники. Что делать...
Таша: Кот пишет: Что делать... Будем искать. Что нам еще остается? Пока же я лично СИЛЬНО СОМНЕВАЮСЬ, что Пушкин могилку себе купил. Если бы так, многие из близких ему людей (тот же Жуковский в своих письмах, Тургенев, когда вез его туда) обязательно бы проговорились!!! Данзас (по словам Аммосова) говрил: "Пушкин желал быть похороненым около своего имения Псковской губернии, в Святогорском монастыре, где была похоронена его мать". о том, что там его ожидало ЕГО законное (купленное) место, не говорил! А Тургенев писал 30 января, что еще не знают, "здесь ли или в псковской деревне его предадут земле..." Далее он размышляет, что лучше бы в Питере, так как деревню могут продать и о памяти поэта некому будет заботиться... К этим словам очень кстати бы подошла информация о том, что Пушкин своим вкладом в монастырскую казну уже определил себе место. Ан,нет! Об этом разговорчивый Тургенев ни слова!
Cаша: Интересно,когда Пушкин хоронил мать, где рядом под "одним теперь камнем" уже покоились ее отец и мать и когда в 1848 году там же был похоронен Сергей Львович-это не фамильное кладбище Пушкиных. Каждый впердь усоший Ганнибал-Пушкин должен был обязательно озаботиться заранее о месте близ своих родных? А если смерть скоропостижная...И не был ли сразу за Пушкиными закреплен определенный участок. Хотя Ольга Сергеевна похоронена в Петербурге.
Таша: Темная история, но повторю, как подлинная зануда: не верю, что могилу себе загодя приготовил! Не по-пушкински это, как хотите!
Cаша: Возможно, милая Таша, и мне даже кажется, "покупка места" для себя становится очередным мифом "Ухода Пушкина". "Я жить хочу, чтоб мыслить и страдать..." . "И смерти нечего бояться..". "Смерти" зачеркивается, заменяется "старости". Это январь 1836 года и никаких мыслей о смерти нет и в помине("хорошо,коли проживу я лет еще 25", а прежде 10-ти он и не собирается в 1834 г.). В марте умирает давно болеющая мать и это ли повод купить место рядом: хорошая земля, песочек. Не верится. Боязнь быть погребенным на "тесном петербургском кладбище, а не на просторе как положено порядочному человеку"? Едва ли верил в это сам поэт. Однако тема покупки места уже подкрепляется и С.С.Гейченко в " У Лукоморья","Пушкиногорье", "Завет внуку" и других книгах, начинает бытовать и в научной литературе, не всегда cопровождаясь необходимыми ссылками. И вот это уже становится традицией.
Таша: Что поделаешь, если и самые замечательные традиции в нашем сознании иногда оказываются мифом?! Хорошо, что есть наш форум. Обсуждая некоторые вопросы (с покупкой места в том числе) я только укрепляюсь в некоторых собственных выводах насчет разных мифов и традиций. Во втором издании своей книги обязательно напишу об этом - о психологическом несоответствии рассказов о преобретении Пушкиным собственной могилы нашему представлению о нем!
Кот: Уважаемая Таша! А я, например, не вижу здесь несоответствия. Боюсь, что в нашем отношении к подобным вопросам проявляется эффект того, что называется "мой Пушкин".
Таша: Если отрешиться от этого эффекта (за напоминание, уважаемый Кот, спасибо, так как такие эффекты не работают на пользу дела), то фактов о покупке могилы у нас НЕТ. Как раз наоборот: те, кто, кажется, ДОЛЖНЫ были рассказать об этом, так как обращались к вопросу о похоронах (Данзас, Жуковский и главное - Тургенев), НИ СЛОВА! Позднее упоминание Анненкова могло быть основано на том же эффекте, о котором Вы, уважаемый Кот, напомнили: за словами Данзаса о желании Пушкина быть похороненым рядом с могилой матери он мог увидеть то, о чем и написал: приобрел место!
Марта: Не могу сослаться на источник, но читала где-то, что А.И.Тургенев на обратном пути после похорон Пушкина заезжал в Печоры, в Печорский монастырь. Может, я ошибаюсь, и этого не было, но если так было, то это крюк по дороге в Псков, куда Тургенев и собирался ехать.
Таша: 2 февраля Тургенев, собираясь в Святые Горы, писал Нефедьевой: Монастырь где-то под Псковом, но мне хочется заехать и во Псков, коего я не видал, и дней через шесть возвращусь сюда а 9 февраля, по возвращении в Петербург, ей же сообщил: Возвратившись в Тригорское — мы позавтракали, поблагодарили хозяйку за ее радушное гостеприимство ив 12-м часу отправились в обратный путь. — 6-го февраля в воскресенье в 4-м часу утра были уже мы во Пскове; — в ночной темноте раздавался уже гул колоколов древнего Пскова, богатого ими как Московский Кремль; товарищ мой собрался прямо в П.бург, а я остался на день во Пскове; побрел в 5-м часу к заутрене в новый собор; там сказали мне, что обедню будет служить архиерей; я отправился, все еще до рассвета, в другую старинную церковь Николая Чудотворца, при коей, в часовне, ярко освещенная чудотворная икона, нашел и там молящихся, дослушал заутреню; обошел на рассвете часть города, зашел на свою почтовую квартеру, переоделся и отправился к губернатору дать знать о своем возвращении в Псков: в 10-м часу утра он приехал уже ко мне и взял меня с собою в старинный Троицкий Собор, где мы осмотрели старинные образа, высылаемые из всей Епархии для снабжения оными новой церкви в Дерпте, где учреждено Викариятство Псковской Епархии и викарием-епископом назначен мой флорентийский знакомец [игумен] монах, кажется, Иринарх; видели серебром окованную гробницу князя Гавриила, в 1137-м году преставившегося и знаменитый меч его, с коего следующая на латинском надпись: «Чести моей никому не дам» (Honorem meum nemini dabo) дана в герб защитнику Пскова графу, ныне князю Витгенштейну61; — тут и мощи Гавриила, при митрополите псковском и изборском Иосифе положенные в 1705-м году. — Из старого собора прошли мы в новый, где архиерей отправлял Св. литургию: он служил просто, но хорошо; певчие не умничают, а поют также очень просто и очень хорошо. Губернатор представил меня преосвященному и мы хотели отправиться к нему на подворье; но он предпочел заехать к губернатору и там познакомиться со мною: он ученик Филарета62 и к нему привержен. Губернатор очень хвалил его. Мы пробеседовали с час с архиереем о многом и о многих и распрощались. <...> В 8 часов вечера я выехал из Пскова третьего дня, и вчера в 7 часов вечера я был уже здесь, на своей квартере Как видим, о Печорах ничего не сказано.
Таша: *PRIVAT*
Эхо : а че за знаки такие вы, разлюбезная Таша, нам показываете? чем провинились перед вами, голубушка вы наша?
Таша: Нет, нет, милое Эхо! Я не хотела никого обидеть. Просто кнопочку неверно нажала, и сообщение мое оказалось скрытым. А раз уж оно скрылось, то раскрывать его не буду. Значит ему так бльше нравится, или я не то что-то пыталась вам всем сказать, вот оно и убежало, как Вы, Эхо, за горы и долы и где-то там отдыхает...
Muza: Кажется, уже и экономист появился на нашем форуме, а вопросы бюджета Пушкина так и остаются неразработанными (нами).
Эхо : и я, как муза, мыслю: нету таковой книженции, де весь йихний бюджет семейный как надо бы высветилси! а народ знать жилаит - нервичаит: отчиво нехватка така денег у поета вышла? может в карты проигралси али истче што там было нечисто?
Cаша: Как же, существует. Это многократно упоминавшиеся Летописи Государственного литературного музея. Т.5. Архив опеки Пушкина. М. 1939 г. Там же опубликованы данные заборных книжек Пушкиных с мелкими расходами по дому. Небольшие карточные долги не тяготили поэта, в отличие от долга Василию Семеновичу Огонь-Догановскому, которому Пушкин проиграл в 1830 году около 25 тысяч рублей. Да еще перед женитьбой. Это почти состояние.
Марта: Уважаемый Саша, только Вы, пожалуйста, столько не проигрывайте, ладно?
Таша: Cаша пишет: Небольшие карточные долги не тяготили поэта А Пушкину казалось, что "тяготили". Эти долги, похоже, стали основным аргументом в его "споре" с Бенкендорфом, имеется ли у него, Пушкина, серьезный повод покинуть Петербург и удалиться на жительство в деревню, где он сможет творить и, следовательно, заработать деньги, необходимые для выплаты этих долгов. "Из 60 000 моих долгов половина - долги чести" - писал он Бенкендорфу 26 июля 1835 года! Бенкендорф и царь считали, что "долг чести" - дело слишком серьезное, а потому и дали Пушкину эту самую половину, то есть 30 тысяч.
Cаша: Но так ли велики были реальные карточные долги и не покривил ли душой Пушкин? Когда же он просил в долг у М.О. Судиенко 15 января 1832, уверял того, что "от карт и костей отстал... более двух лет: на беду мою я забастовал будучи в проигрыше...". А в дневнике, "для себя", 3 июня 1834 г отметил.:"Вечер у Смирновых; играл, выиграл 1200 р." И тогда же в письме к жене от 28 июня 1834 г. признается, что "Были деньги... и проиграл их. Но что делать? я так был желчен, что надобно было развлечься чем-нибудь". Если такую сумму, небольшую, по сравнению с долгом Огонь-Догановскому, Пушкин упоминает в дневнике, она для него исключительна и игра в те годы, видимо, не касалась больших сумм. И все ли долги чести были карточными? Или к ним относились и долги на слово, без векселей и заемных писем?
Таша: Обычно, как мне всегда казалось, долгом чести называли в пушкинское время именно карточные долги. Остальное - частные долги, независимо, записаны они на бумаге или нет.
Cаша: Тогда сумма поистине немалая. Проиграть стольо за один раз невозможно. Холостому еще куда ни шло, но отцу семейства...Тогда шкуру проигравшегося Германна поэт примерил на себе.
Natalie: Увы, примеривал...
Марта: А что было с "медной бабушкой", приданым Н.Н. ? Когда, кто и кому её продал за смешные деньги - 7000 рублей?
Cаша: Родилась бабушка из меди в том же галантном веке 18-ом, что и ее оригинал. Фаворит царицы Григорий Потемкин заказал статую Екатерины в Берлине братьям-скульпторам Вильгельму и Фридриху Мейерам. Она была отлита в 1782 году, но окончательно отделана только в 1786 году другим ваятелем - Мельцером. Но статую изготовляли в долг, который почему то Потемкин не оплатил. Статуя привлекла внимание транжиры из России Афанасия Николаевича Гончарова. То-то обрадовались немцы коммерсанты из компании "Томсон Рованд и Компания" (что выкупили статую) и с радостью "продали" царицу на родину. И поехала будущая "бабушка медная" в калужскую глушь. Захотелось Гончарову поставить статую в Полотняном Заводе, дабы почтить память нескольких дней пребывания в нем царицы. Но статую не поставили, деньги кончились. Теперь уже Гончаровы захотели продать Екатерину. Да не вышло. Не покул ее никто и в Росссии. А когда подвернулся Пушкин, то в качестве приданого за Наталью-"дедину любимицу" и отдали статую. Пусть зать, слыхать со связями в столицах,ее продаст и выручит денежки.. Зять и прозвал статую "бабушкой медной". Так бы и стояла она в глуши, да стали снаряжать собирать "бабушку" снова в путь-дорогу, в столицу. Авось там кто купит. Нелегко пришлось Пушкину. Статуя никого не интересовала. Не галантный век был на дворе. Поэт пишет Бенкендорфу по-французски: Генерал, Два или три года тому назад господин Гончаров, дед моей жены, сильно нуждаясь в деньгах, собирался расплавить колоссальную статую Екатерины II, и именно к Вашему превосходительству я обращался по этому поводу за разрешением. Предполагая, что речь идет просто об уродливой бронзовой глыбе, я ни о чем другом и не просил. Но статуя оказалась прекрасным произведением искусства, и я посовестился и пожалел уничтожить ее ради нескольких тысяч рублей. Ваше превосходительство с обычной своей добротой подали мне надежду, что ее могло бы купить у меня правительство; поэтому я велел привезти ее сюда. Средства частных лиц не позволяют ни купить, ни хранить ее у себя, однако эта прекрасная статуя могла бы занять подобающее ей место либо в одном из учреждений, основанных императрицей, либо в Царском Селе, где ее статуи недостает среди памятников, воздвигнутых ею в честь великих людей, которые ей служили. Я хотел бы получить за нее 25000 р., что составляет четвертую часть того, что она стоила (этот памятник был отлит в Пруссии берлинским скульптором). В настоящее время статуя находится у меня (Фурштатская улица, дом Алымова). Остаюсь, генерал. Вашего превосходительства нижайший и покорнейший слуга Александр Пушкин. 8 июня 1832. С. Пб. Появилась резолюция,чтобы было заведено дело "О бронзовой колоссальной статуе Екатерины II, предлагаемой к покупке писателем А. Пушкиным". Под письмом была приписка:"На подлинном собственноручно г. министром отмечено: "Писать к президенту Академии, чтобы послать осмотреть статую к Автору Пушкину гг. Мартоса, Демута, Гальберга, Орловского с тем, чтобы донесли как о достоинстве её, так и о цене". Во дворе дома Алымовой гг. статую осмотрели, но "достоинств" академики не нашли. Приобретениями в казну ведал светлейший князь Петр Михайлович Волконский(кстати, муж владелицы дома на Мойке-Софьи Григорьевны. Жили же супруги в Зимнем дворце), тот самый "г.министр" императорского двора. И вот вторая годовщина свадьбы Пушкиных, а деньг нет как нет. И 18 февраля 1833 г, видимо под диктовку мужа, Наталья Николаевна пишет светлейшему князю: Осмеливаюсь, князь, прибегнуть к вашей любезности. Намереваются ли ещё купить эту статую, или же сумма, которую спросил мой муж, кажется чрезмерной? В последнем случае нельзя ли было выдать нам, по крайней мере, материальную стоимость бронзы, а остальное уплатить, когда вам будет угодно? Не угодно было.Волконский отказал... Я крайне сожалею о невозможности исполнить просьбу по весьма затруднительному положению, в котором находится кабинет... А теперь представим,а то как сама "медная бабушка" явилась бы к Волконскому на поклон, подобно Командору, прямо во двор дома на Мойке в сентябре 1836 г.( Я на зов явился...) Да нет, дальше двора Алымовой на Фурштадской Пушкин ее возить не стал... "Медную бабушку" купил владелец литейно-механического завода Франц Берд, как бы на переплавку подешевле, а на самом деле, чтобы продать подороже. Только в 1846 г. по благодаря Мартосу статуей заинтересовались в Екатеринославле. Там в 1787 г. Екатерина II заложила Свято-Преображенский собор. В честь этого события на площади перед собором и решили установить памятник. Пьедистал был отлит там же у Берда из чугуна по проету архитектора Штакеншнейдера.Памятник был торжественно освящен на Соборной площади 26 августа 1846 г. На этом месте он простоял до 1914 г. Когдам реконструировали площадь памятник перенесли на новое место, где он простоял до 1917 г., а потом его cнесли с постамента. От переплавки бронзовую скульптуру спас бывший директор Екатеринославского краеведческого музея академик Яворницкий. Он тайно ночью вместе со студентвми горного училища перенес "медную бабушку" во двор музея и зарыл. В 1925 г. статую отрыли и поставили перед музеем. Во время войны памятник Екатерине был увезен гитлеровцами в Германию. Так "медная бабушка" вернулась на историческую родину... Сейчас памятник значится в списке ценностей, утраченных в годы Великой Отечественной Войны. Этот список составлен Государственной комиссией по возврату ценностей при Кабинете Министров правительства Украины.
Кот: Уважаемый Саша! Очень поучительная история, но поскольку мы находимся на веточке, посвященой бюджету Пушкина, то самое интересное - кто и когда продал статую Берду - сам ли Пушкин (и за сколько) или кто-то уже после его смерти? У Черейского в статье про Берда приведено высказывание Бартенева (со слов С.Н.Гончарова) о том, что "положительно известно, что А.С.Пушкин продал заводчику большую бронзовую статую Екатерины за три тысячи ассигнациями" (со ссылкой на "Рус. архив", 1876, №8, с.410). Черейский указывает: 1835-1836. Сейчас заглянул в тарховскую "Летопись". Там, в т.4, на с.605, в примечании 24 сказано: "Уже после смерти Пушкина "медная бабушка" была продана заводчику Ф.Берду, а у него за 7000 руб. выкуплена екатеринославским дворянством" и дается ссылка на второй и третий тома "Писем", изданных Модзалевскими. Действительно, во втором томе "Писем", на с.440, Б.Л.Модзалевский пишет: "статуя позже была продана (едва ли уже не после смерти Пушкина) известному заводчику, коммерции советнику Францу Берду, а тот в 1845 г. продал ее за 7000 р. сер. Екатеринославскому дворянству". В третьем томе "Писем", на с. 504, Л.Б.Модзалевский практически повторяет слова своего отца: "Статуя Екатерины II была продана, вероятно, после смерти Пушкина заводчику Францу Берду, у которого ее купило екатеринославское дворянство". Итак, старший Модзалевский предполагал (но не был уверен), что статую продали после смерти Пушкина. Младший Модзалевский повторил мнение отца. Тархова (или кто-то из ее сотрудников) решили от этого сомнения отказаться (не имея никаких дополнительных аргументов) и пишут уже совершенно определенно: "уже после смерти Пушкина..." Остается неизвестным, откуда Б.Л.Модзалевский взял свои сведения. Правда, говоря об открытии памятника в Екатеринославе, он ссылается на "Московские ведомости" (№130) и"Северную пчелу" (октябрь) 1846 г.. Может быть, там было сказано о цене, за которую Берд продал статую? Во всяком случае, 7000 руб., похоже, получил за статую Берд, а не Пушкин. Теперь бы еще это как-то увязать с сообщением С.Н.Гончарова (по Бартеневу), что все-таки Пушкин сам продал статую Берду за 3000 р. ассигнациями! Когда? Любопытный сюжет! Поскольку в делах Опеки после смерти Пушкина ни статуя, ни сведения о ее продаже, ни Берд нигде не фигурируют, то можно с достаточной уверенностью предположить, что статуя действительно была продана еще самим Пушкиным. Сергей Гончаров был близок и с Нат. Ник., и с самим Пушкиным, и живал у них (он жил у Пушкина в 1834 г., когда Н.Н. уезжала в Полотняный Завод, а в 1835 г. прожил две недели у Пушкиных на даче). Он, наверное, мог и вправду знать об этой продаже. Хотя, конечно, удивительно, что нет никаких других упоминаний об этой продаже. Может быть, имеет смысл повнимательнее проанализировать достаточно многочисленные записи Пушкина с денежными расчетами и по каким-то суммам выловить и эту продажу?
Cаша: Уважаемый Кот ! Мне всегда казалось,что только после смерти Пушкина статую удалось пристроить, если можно так выразиться. И может быть, главным аргументом тут была как раз широкая датировка пушкинского письма Алымовой(март 1833 — январь (до 26) 1837 г. Петербург ): Милостивая государыня Любовь Матвеевна, Покорнейше прошу дозволить г-ну Юрьеву взять со двора Вашего статую медную, там находящуюся. С истинным почтением и преданностию честь имею быть, милостивая государыня, Вашим покорнейшим слугою Александр Пушкин. Действительно, в делах опеки статуя не фигурирует. Но, я задался и еще одним вопросом:Модзалевские, а следом за ними и составители летописи считали,что статую на слом купил Франц Берд после смерти Пушкина. Откуда такая уверенность? Вспомним годы жизни Берда. А если продажа произошла при жизни Пушкина? То почему бы не отцу Франца Берда, который еще здравствовал. Ведь если бы это случилось при жизни Пушкина, то скорее всего, именно Карл(родился он в 1766 г, умер в 1843 г. Пусть он стар, но ведь и Пушкина пережил), а не Франц, родившийся в 1802 г., полновластно владел производством. Но это только мое предположение.
Маша: В книге В. Старка о Наталье Николаевне тоже написано, что статую продали заводчику Берду только после смерти Пушкина. Уважаемый Саша! В этой книге есть документы, которые хранятся в архивах, из которых следует, что комиссия академиков очень высоко оценила статую 12 июля 1832. Они писали "о достоинствах этого произведения, как монументального, которое непростительно было бы употребить для другого какого-либо назначения", то есть на переплавку? Они также написали, что считают цену 25 тыс. руб. слишком умеренной!
Марта: Сведения о продаже памятника противоречивы: Просмотрела книгу И.Ободовской и М.Деменетьева "Наталья Николаевна Пушкина", М.:Советская Россия, 1985. Там естсь упоминания о памятнике (сс.54,61,144,145), но о Берде - ни слова. Или я не нашла. На с.145 сказано в сноске: "Впоследствии, уже после смерти Пушкина, статуя была продана в Екатеринослав всего за семь тысяч". http://www.pseudology.org/goroda/Ekaterinoslav.htm Лишь в 1845 г. екатеринославцы смогли купить бронзовую скульптуру Екатерины II, заказанную русским купцом А.А.Гончаровым для своего имения под Калугой в 1781 г. у Берлинской фирмы "Томсон Рованд и К° ". Авторы скульптуры: братья Вильгельм и Фридрих Мейеры, отливщик Неукиш и художник Мельцер. До 1836 г. статуя была приданным Н.Н.Гончаровой - жены поэта А.С.Пушкина. В 1836 г. была приобретена на лом сталелитейщиком Бердом в Петербурге, но не была переплавлена. В 1846 г. на заводе Берда был отлит чугунный пьедестал по проекту архитектора Штакеншнейдера для памятника Екатерины в Екатеринославе.
Маша: Марта пишет: В 1836 г. была приобретена на лом сталелитейщиком Бердом в Петербурге, Вот и ответ на вопрос уважаемого Кота?
Кот: Уважаемый Саша, приведя письмо Пушкина к Алымовой, дает еще одно интересное направление истории со статуей. Если Пушкин просит Алымову разрешить Юрьеву забрать статую, то можно предположить, что он ее заложил или, возможно, продал Юрьеву и больше с этой статуей дела уже не имел. Даже, если заложил, то, вероятно, и не очень стремился вернуть ее обратно, и по истечении срока залога статуя стала собственностью Юрьева, против чего Пушкин, скорее всего, и не протестовал. А уж когда, за сколько и кому из Бердов Юрьев ее перепродал, это уже и не очень интересно. Правда, этому все-таки противоречит утверждение С.Н.Гончарова (если сведения Бартенева достоверны). Но тут уже может накладываться одно на другое: то, что Пушкин статую действительно продал (заложил), и то, что статуя была продана в Екатеринослав именно Бердом (об этом, похоже, было в печати). В результате или сам Гончаров, или Бартенев на основе этого могли заключить, что сам Пушкин продал ее Берду. Кстати, как я могу понять, Гончаров не называл, кому именно из Бердов (отцу или сыну) продал Пушкин статую, так что здесь противоречия нет, а что екатеринославцам статую продал именно Франц Берд, это - точно, поскольку это было уже в 1846 г. Надо, конечно, смотреть и "Русский архив", и газеты 1846 г. Вдруг, что-то удастся прояснить. И надо, конечно, анализировать "бухгалтерские" записи Пушкина. Уважаемая Маша, действительно, уважаемая Марта приводит текст, в котором указана вполне определенная дата (1836 г.). Но что за ней стоит? На каком документальном основании она покоится? В этом-то и вопрос. Другие тексты не менее определенно говорят о том, что статую продали уже после смерти Пушкина, но аргументов тоже не приводят. Так что вопрос по-прежнему остается открытым. Я, пожалуй, склоняюсь к тому, что Пушкин заложил ее Юрьеву и не пытался вернуть ее обратно (лишь бы избавиться, получив хоть какие-то деньги). А уж Юрьев потом продал ее Берду (может быть, и в 1836 г.).
Cаша: Уважаемый Кот, то, что Юрьев заинтересовался статуей, по крайней мере дал за нее деньги- это вполне вероятно. Если у Пушкина дело дошло до заклада серебра, то статую поэт уже тем более заложил ранее. И более того: cрок заклада прошел и Пушкин ее так не выкупил. Этими двумя обстоятельствами и можно было бы объяснить отсутствие даже упоминания о ней в делах опеки. А вот дальнейшую историю статуи вполне могли бы прояснить газетные публикации. Жалко,что "Русский архив" с пушкинскими темами и только пера самого Бартенева частично опубликован Гординым в 1992 г. (П.И.Бартенев "О Пушкине"). И в который раз стоит пожалеть о том,что Бартенев многое,что узнавал при беседах,не записыва(или записи не сохранились), но ссылался на эти беседы в подтверждение своих мыслей. И еще одно предположение, которое мне кажется прояснит дату заклада Юрьеву "медной бабушки". Cегодня утром,когда я писал ответ, нимало удивился столь широкой датировке письма. Пушкин съехал от Алымовой еще в 1832 г. Едва ли статуя находилась во дворе дома на Фурштадской до последних дней жизни Пушкина. Кроме того, уже в письме Д.Н.Гончарову Пушкин в 1833 г. поднимает вопрос о приданом, об обещанных Наталье Николаевне душах. Но ничего о том, что "дала" статуя, ее заклад или какие-то другие выгоды, а мог бы упомянуть. Тем более, если бы срок заклада прошел, а статую не выкупили и она потеряна, как ожидаемый денежный источник. Ни слова о ее судьбе. С учетом передатировки письма Д.Н.Гончарову, можно сделать предположение,что еще в середине 1833 г. (а не в марте 1833) статуя находилась во дворе у Алымовой.
бык: Позвольте привести отрывок из письма Пушкина к И.А. Яковлеву (9 июля 1836 г.): "Я так перед тобой виноват, что и не оправдываюсь. Деньги ко мне приходили и уходили между пальцами - я платил чужие долги, выкупал чужие имения - а свои долги остались мне на шее. Крайне расстроенные дела сделали меня несостоятельным... и я принужден у тебя просить еще отсрочки до осени". А что в это время со статуей было? Помогла ли она хоть немного? Или все-таки не помогла? Да, вопросов, как всегда, больше, чем ответов...
Кот: Уважаемый Саша, полностью согласен с Вами по поводу того, что Вы пишите о передатировке письма Пушкина к Алымовой. И хочу обратить Ваше внимание на следующий факт. На всех векселях, сохранившихся в пушкинском архиве, имеются записи об их частичной оплате или об их оплате уже опекой, то есть по всем этим векселям расплата происходила с опозданием. По всем, кроме одного! В архиве Пушкина сохранился вексель, выданный им Юрьеву 22 апреля 1835 г. на 6500 рублей ассигнациями (Лит. архив. Вып. 1, 1938, стр. 67), и на этом векселе нет никаких надписей об оплате, то есть надо полагать, что раз он оказался у Пушкина, то Пушкин получил его обратно от Юрьева, полностью расплатившись. А расплатиться он должен был до 22 июля 1835 г. Судя по тому, что именно летом 1835 года Пушкин опять обратился к Бенкендорфу, описывая свое тяжелое материальное положение, вряд ли у него вдруг нашлись свободные 6500 рублей, чтобы в срок отдать их Юрьеву. Не статуя ли послужила расплатой по этому векселю? Попутно заметим, что именно первую половину августа 1835 г. Сергей Гончаров провел на даче у Пушкиных, и если расплата статуей происходила в июне или июле, то об этом, наверняка, ему могли рассказать сестры, а объяснения тому, что Гончаров вроде бы говорил Бартеневу не о 6500, а о 3000 рублей, - этому объяснения могут быть разные: и элементарная ошибка памяти за давностью лет (так как точная сумма - не самое главное в этом рассказе, а главное - то, что статуя была продана, и при этом продана за небольшую сумму), а может быть, могла иметь место и частичная выплата долга - деньгами, а остальное - статуей. Можно, наверное, найти и другие объяснения. Как вы, уважаемые Саша и Бык, оцениваете возможность такого развития событий?
Эхо : Кот пишет: расплатиться он должен был до 22 июля 1835 г. Судя по тому, что именно летом 1835 года Пушкин опять обратился к Бенкендорфу, описывая свое тяжелое материальное положение, вряд ли у него вдруг нашлись свободные 6500 рублей, чтобы в срок отдать их Юрьеву. Не статуя ли послужила расплатой по этому векселю? чиво тут и стиснятися в выраженьях! вы, вважаимый кот - не проста умницца, а гений (тот жи самой, каторой друг всячиских парадоксов!)ВОТ!
Марта: И я того же мнения...
Эхо : тута спорить нечаво! гения видна за вирсту!
Таша: Действительно, похоже, что уважаемый Кот, как это с ним частенько случается, ПРАВ! Поздравляем нас всех с избавлением Пушкина от "медной бабушки". А то все казалось, что вот-вот явится она к нему на Мойку,12!
Марта: Вот интересно, а приняли бы её на Мойке?
Маша: Как мне показалось, они ее побаиваются. А нам с Вами сейчас достанется за разговорчики не на ту тему.
Марта: Ох... Всё-всё-всё
Маша: Марта пишет: Ох... Всё-всё-всё Не достанется. Они, кажется, все спят!
Марта: Всё же кто-то один не спит и пьет шампанское
Маша: Марта пишет: и пьет шампанское А разве у кого-то праздник?
Кот: Уважаемая Маша, это уважаемая Марта просто цитирует: Скатерть белая залита вином. Все гусары спят непробудным сном. Лишь один не спит - пьет шампанское...
Кот: Я посмотрел "Русский архив", на который ссылается Черейский. Много интересного, но, как справедливо заметил уважаемый Бык, вопросов больше, чем ответов. Ясно только, что статую, как и предполагал уважаемый Саша, купил именно Берд-отец в тридцатые годы, а продал екатеринославским дворянам Берд-сын действительно за 7000 рублей серебром. О том, что сам Пушкин продал ее Берду, это - утверждение Бартенева без указания на источник, хотя косвенно действительно, можно предположить, что он это узнал от Сергея Гончарова. О происхождении статуи и о ее приобретении Бердами в самом публикуемом в "Русском архиве" материале приводятся противоречащие друг другу сведения. Постараюсь еще кое-что посмотреть, а уж тогда попробую все это изложить более внятно и аргументированно, потому что есть еще что посмотреть, да и голова сегодня что-то не очень работает.
Cаша: Замечательно, уважаемый Кот. И может быть от Юрьева статуя прошла через нескольких владельцев, прежде чем попала к промышленникам. Мог ли Берд держать неперспективную в плане продажи статую так долго, практически до середины 1840-х годов?Переплавить ее на собственном производстве было бы просто, но также легко можно было ее хранить, не предпринимая попытки продать. Возможно, покупатели нашлись бы случайно, на это и был расчет. Так и произошло. Еще один немаловажный факт в пользу того,что статуя могла так долго храниться у Берда. Предыдущие владельцы предполагали сиюминутную выгоду, здесь же была покупка на перспективу. У "кабинета" денег нет, Мартос,что рекомендует "медную бабушку" к продаже в Екатеринославль, еще ранее оставил о ней положительный отзыв. Он Пушкина нисколько не утешил, статую правительствоо не купило, но Берда такое обстоятельство вполне устраивало.
Кот: Уважаемый Саша! Полностью согласен с Вашими рассуждениями по поводу того, могла ли и почему именно храниться статуя у Берда длительное время. Как я уже обещал, попробую вскоре внятно изложить то, что можно понять из "Русского архива" и замечаний Бартенева. Во всяком случае, Вашим предположениям ничто не противоречит.
Эхо : вывад, вообщим, адин: замучали беднаю бубулю затаскали па закаулкам, гарадам и весям
Марта: А ф канцэ вайны ищщё и патиряли. Взглянуть бы на ниё хоть адним гласком. Жители Екатеринослава так любили фотографироваться около "бабушки". Памятник был красивый! Хоть я иво и нивидила.
Эхо : любуйтися, ни жалка!
Cаша: Cпасибо, дорогой Кот! С нетерпением будем ждать!
Cаша: В 2001 г. был снят интересный документальный фильм "Медная бабушка", повествующий о судьбе статуи. Фильм несколько раз демонстрировался по телеканалу "Культура". В нем участвовали актер Петр Семак и художник Владимир Горевой.
Марта: Не знала об этом фильме. Спасибо вам, Саша и Кот, и Эхо!!!
Таша: Я тоже не знаю ничего об этом фильме. А какая студия его снимала?
Cаша: Фильм снят в 2001 г. Что за студия затрудняюсь сказать, но создан он по заказу телеканала "Культура". Режиссер и автор сценария Марина Соловцова. Любопытно, что в фильме мы видим уже вновь созданную статую. Показан процесс ее отливки и обработки.
Muza: Неужели она воссоздана и где-то стоит???
Марта: Уважаемый Саша, это всё серьёзно?
Таша: Сашенька! Не молчите! Вы всех заинтриговали своим сообщением что в фильме мы видим уже вновь созданную статую. ГДЕ ОНА???
Cаша: А... интересно! Я сам удивляюсь,но статую действительно изготовили. И самое странное, что в фильме,насколько помню, ничего не сказано, для каких целей и где она сейчас. Это самое удивительное. Но то, что она есть - точно!! Кадр из фильма помещен в анонсе на сайте телеканала "Культура": http://www.tvkultura.ru/issue.html?id=21852
Кот: Уважаемый Саша! В своем первом замечательном сообщении об истории "медной бабушки" Вы писали: Статуя привлекла внимание транжиры из России Афанасия Николаевича Гончарова. То-то обрадовались немцы коммерсанты из компании "Томсон Рованд и Компания" (что выкупили статую) и с радостью "продали" царицу на родину. Я сейчас невольно копаюсь в разных материалах, чтобы что-то понять в судьбе "бабушки", но "Томсон Рованд и Компания" мне пока не попадались. Не сочтете ли возможным сообщить, где об этом можно прочитать? Я прежде "бабушкой" не занимался и не владею соответствующей литературой.
Cаша: Уважаемый Кот, к сожалению, мои сведения достаточно скудны. Мне известно,что авторы статуи братья Фридрих Элиас Мейер (1723-1785) и Вильгельм Кристиан Мейер (1726-1786) работали при различных немецких заводах, в частности фарфоровых. Поэтому, надо полагать, они не были самостоятельными мастерами, воплощавшими свои идеи, а выполняли работы на заказ. О самой компания "Томсон Рованд и К" мои знания еще скромнее. Видимо, и это только мое предположение, то была компания, выполнявшая лишь посреднические услуги, принимавшая различные заказы на произведения искусства, в том числе (или только) из-за границы. Можно попробовать поднять литературу по искусству рококо в Германии, и, обязательно, по изделиям из фарфора, бронзовым статуэткам. Братья Мейеры (Friedrich Elias Meyer, Wilhelm Christian Meyer) активно работали именно в 1740-1770-х гг. А от них какой-то след может привести к компании "Thompson und Rov(w)and"(так, видимо, она называлась по-немецки).
Кот: Уважаемый Саша! О Мейерах есть сведения в известном словаре художников "Thieme und Becker", а где есть хотя бы упоминание о том, что к продаже (покупке) "бабушки" имела отношение компания "Томсон Рованд и К"? Откуда Ваши "скромные" (как Вы пишите) знания о ней? Простите, пожалуйста, за назойливость!
Cаша: Спасибо, уважаемый Кот! Упоминания о Томсон Рованд есть в небольшой заметке о Днепропетровске: http://www.40a.kiev.ua/ideas/society/4649690a18158/ И что-то мне подсказывает,что эти сведения есть и в документальном фильме. Возможно(и такое часто случается), к 6 июня его покужут по телеканалу "Культура".
Маша: Как хочется помочь вам в ваших поисках, но я ничего об этом не знаю, а только сочувствую
Cаша: Есть в России город Луга Петербургского округа Хуже б не было сего Городишки на примете, Если б не было на свете Новоржева моего. Следы "Медной бабушки" приводят в Псковский край. Cтатуя Екатерины, которую показывали в документальном фильме, находится в Новоржеве. Но она не соответствует оригиналу братьев Мейер, бывшему у Пушкина.
Зизи: Совершенно согласна с Машей: так хочется вам помочь хоть чем-нибудь с этой "медной бабушкой", но просто ничего не знаю, кроме того, что сам Пушкин о ней писал. Читаю ваши сообщения, как завлекательнейшую книгу. Какие вы все молодцы!
Эхо : а не хотите ли поискать в русском музее? тама народ вумный. можит хто што-то знаит про вашу "бабушку"? гляньти на сайт: http://www.antokolski.org/news19: Выставка «Забытая Россия» в Государственном Русском Музее в залах Михайловского (Инженерного) замка Государственного Русского Музея открылась выставка «Забытая Россия», посвященная утраченным и неосуществленным памятникам монументального искусства, созданным до 1917 года. Впервые демонстрируется обширный историко-художественный материал из собрания Государственного Русского музея: скульптурные проекты, модели, уменьшенные повторения памятников, рисунки, гравюры, медали, а также фотографии. Представлены монументы, которые сооружались в самых разных уголках Российской империи. Состав собрания ГРМ и коллекции скульптуры XVIII – начала XX вв., определили выбор конкретных «сюжетов». Иногда основным объектом исследования становится рисунок или старая фотография, на которых запечатлен несохранившийся памятник, нереализованный проект. Богатая событиями история нашей страны, отраженная в задуманных, поставленных, разрушенных и вновь рожденных монументах,– это огромный культурный пласт, который невозможно вместить в рамки одной экспозиции или одной книги. Произведения на выставке являются лишь отдельными, но подчас окончательно забытыми страницами двухвековой летописи русской монументальной пластики. Дистанция между началом работы над замыслом памятника и его завершением оказывалась нередко весьма значительной. Над одним и тем же монументом часто трудились разные мастера, предлагая – каждый – свое решение. Бывали и другие ситуации (типичные для XVIII века), когда произведения лишь спустя десятилетия приобретали статус городского памятника. Такое произошло со статуей императрицы Екатерины II, исполненной в Германии в 1782–1788 годах, долгое время пребывавшей в фамильном владении Гончаровых.
Кот: Спасибо, уважаемое Эхо! К сожалению, как я смог понять в конце концов, эта выставка состоялась 2 года назад. Можно, конечно, попытаться найти кого-то в Русском музее, но, подозреваю, что там скорее знают, кем и когда изготавливалась статуя, и вряд ли знают, кому и когда продал ее Пушкин, хотя, как нередко бывает, нужная информация может оказаться в самом неожиданном месте. Это, наверное, проще было бы сделать питерцам, но это - дополнительная работа, а лишнее время вряд ли у кого-нибудь есть, и тема - не самая животрепещущая. А я еще не все печатные источники посмотрел. Может быть, еще что-то найдется.
Эхо : Кот пишет: там скорее знают, кем и когда изготавливалась статуя, про то и сказано на йихнем сайте. ну ни вовси ж ани там в музее йихнем биздельники! можит и знают што про ысторию статУи. нада бы питерским ученым поинтирисоватися
Маша: Ответ Эху: Какие у Вас смешные и добрые картинки. Где Вы их находите?
Muza: Как и Вы, милая Маша, я любуюсь многими посланиями Эха в картинках. Это действительно и забавно, и приятно. Спасибо Вам, Эхо!
Natalie: Дорогие Маша и Muza! Когда Вам хочется сказать друг другу что-то личное в темах, не похожих на "хочу рассказать" или "хочу спросить", пожалуйста, убирайте Ваши высказывания в "скрытый текст". Иначе будем удалять!!!
Кот: Уважаемые коллеги, боюсь, что Вы уже считаете, что я пообещал что-то написать о судьбе "медной бабушки", а теперь отлыниваю. Действительно, удалось найти достаточно интересные современные (и не только современные) публикации. По крайней мере, история "бабушки" в "допушкинское" время вполне прояснилась, и в "послепушкинское" - тоже (правда, неизвестно, где она сейчас и цела ли), а вот "пушкинский" период ее существования по-прежнему полон вопросов. Боюсь, что для их решения в ближайшее время уже вряд ли что-то удастся найти. Поэтому теперь я все найденное, действительно, изложу. Как видите, я стараюсь:
Марта: Ай да Кот!!! Спасибо! Очень жду..
Muza: Марта пишет: Ай да Кот!!! Да. Чудо, как хорош! А как усерден!!!
Кот: Уважаемые коллеги! Дорогие друзья! Наконец, я могу сообщить то, что мне удалось понять про "медную бабушку". Но, во-первых, так как значительная часть моего сообщения не имеет непосредственного отношения к Пушкину, то я буду писать об этом на ветке "Хочу рассказать", куда и приглашаю тех, кому это интересно. А во-вторых, ввиду достаточно большого объема материала я буду помещать его порциями по мере готовности текста. Итак, перехожу на ветку "Хочу рассказать".
Марта: УЧЁНОМУ КОТУ УРА-А-А-А!!!
Cаша: Спасибо, уважаемый Кот, спешим!
Маша: А картинки Вы, Кот, находите еще и не менее интересные, чем у Эхо. В чем-то даже интереснее, так как не совсем формально, что ли.
Кот: Вот - десятая главка о "медной бабушке". Самый начальный этап «пушкинского» периода в жизни «медной бабушки» я не буду практически рассматривать. Во-первых, он достаточно хорошо документирован перепиской Пушкина с А.Н.Гончаровым и Бенкендорфом, и потому хорошо освещен в различных публикациях. Во-вторых, на этом этапе Пушкин играет только роль посредника между А.Н.Гончаровым и власть предержащими. Сам он непосредственно памятником Екатерины не занимается и только ждет, что при удачной продаже статуи он может рассчитывать на возвращение ему денег, которые он одолжил Н.И.Гончаровой перед свадьбой, и на получение какой-то суммы денег в приданое за Натальей Николаевной. Прошли 1830 и 1831 годы, но он так ничего и не дождался. Что-то изменилось в 1832 году. Статуя прибывает в Петербург, и уже сам Пушкин предпринимает усилия для ее продажи. Что же произошло и на каких правах Пушкин этим занимается. Фактов и документов не так много, и версии событий могут быть построены разные в зависимости от тех или иных предположений. Изложим то, что известно. В феврале 1832 года в Петербурге – Афанасий Николаевич Гончаров. Во всяком случае 23 февраля он отмечает в записной книжке: «Февраля 23 — Наташе Пушкиной купил 32 фу<нта> разного варенья по 1 <рублю> за фу<нт> — 32 р<убля>» (И.Ободовская, М.Дементьев. Вокруг Пушкина. Изд. 2-е. М.: Сов. Россия, 1978. С. 142). Судя по письму Сергея Гончарова к деду, Афанасий Николаевич уехал из Петербурга около 10 марта, но, судя по тому же письму, должен был вскоре вернуться (Летописи Государственного литературного музея. Кн.1. Пушкин. М.: Журнально-газетное объединение, 1936. С. 418-419). Уехал он в Полотняный Завод, но между 25 и 29 апреля он уже приезжает в Москву (Московские ведомости. 1832. №35. 30 апреля. С.1568) по дороге в Петербург. Тем временем, в первой половине мая Пушкины с Галерной переезжают на Фурштадтскую улицу, 6, дом Алымова, где в ночь на 19 мая у них рождается Маша. В тот же день 19 мая Александрина Гончарова пишет из Калужской губернии в Петербург брату Дмитрию: «Дедушка уже должен быть в Петербурге и ты, наверное знаешь, как его дела» (И.Ободовская, М.Дементьев. Вокруг Пушкина. … С. 185). В записной книжке А.Н.Гончарова отмечено: «Мая 22 – Наташе на <машин> зубок положил 500 <рублей>…» (там же. С.142). 7 июня – крестины Маши. Среди восприемников – А.Н.Гончаров. А на следующий день, 8 июня, Пушкин пишет А.Х.Бенкендорфу: «Два или три года тому назад господин Гончаров, дед моей жены, сильно нуждаясь в деньгах, собирался расплавить колоссальную статую Екатерины II, и именно к Вашему превосходительству я обращался по этому поводу за разрешением. Предполагая, что речь идет просто об уродливой бронзовой глыбе, я ни о чем другом и не просил. Но статуя оказалась прекрасным произведением искусства, и я посовестился и пожалел уничтожить ее ради нескольких тысяч рублей. Ваше превосходительство с обычной своей добротой подали мне надежду, что ее могло бы купить у меня правительство; поэтому я велел привезти ее сюда. Средства частных лиц не позволяют ни купить, ни хранить ее у себя, однако эта прекрасная статуя могла бы занять подобающее ей место либо в одном из учреждений, основанных императрицей, либо в Царском Селе, где ее статуи недостает среди памятников, воздвигнутых ею в честь великих людей, которые ей служили. Я хотел бы получить за нее 25000 р., что составляет четвертую часть того, что она стоила (этот памятник был отлит в Пруссии берлинским скульптором). В настоящее время статуя находится у меня (Фурштатская улица, дом Алымова)» (Пушкин. Т. XV. С. 315). Далее последовало известное обращение Министерства Двора в Академию художеств и 12 июля академики Мартос, Гальберг и Орловский осматривают статую и делают заключение, что она «заслуживает внимание правительства; что же касается до цены сей статуи 25 тысяч рублей, то мы находим ее слишком умеренной, ибо одного металла, полагать можно, имеется в ней по крайней мере на двенадцать тысяч рублей, и если бы теперь заказать сделать таковую статую, то она, конечно, обошлась бы в три или четыре раза дороже цены, просимой г. Пушкиным» (Н.О.Лернер. История статуи Екатерины II / Русская старина. 1913. №12. С.511). Когда же и почему статуя оказалась в Петербурге? И какое теперь отношение имел к ней Пушкин? Можно предложить следующую версию развития событий. И, естественно, она – не единственная возможная. Но внутренних противоречий и противоречий приведенным выше известным фактам в ней вроде бы нет. В феврале 1832 г. Афанасий Николаевич Гончаров приезжает в Петербург. Зачем? Ободовская и Дементьев пишут: «Афанасий Николаевич направился туда с намерением просить у царя субсидии для поправления своих дел в Заводах или разрешения на продажу майоратного имения. Однако его намерениям оказал сопротивление наследник майората, старший внук Дмитрий, служивший тогда в Петербурге» (И.Ободовская, М.Дементьев. Вокруг Пушкина. … С. 142). На чем они основывают это свое утверждение, они не указывают. Никаких ссылок на какие-либо документы нет. Правда, в конце концов, нам сейчас неважно, зачем именно приехал А.Н.Гончаров в Петербург. Но можно предположить, что именно во время этого визита в ходе обсуждения Гончаровыми и Пушкиным накопившихся денежных проблем и возникла идея передать статую Пушкину уже не как посреднику при продаже, а в качестве компенсации долга и приданого. Возможно, Афанасий Николаевич решил сделать подарок Наталье Николаевне к годовщине свадьбы (18 февраля). На такое предположение наталкивает также следующее обстоятельство. Известно недатированное письмо (точнее – записка) И.П.Мятлева к Пушкину: «Поздравляю милую и прелестную жену твою с подарком и тяжеловесным, сергами, иметь наушницею Екатерину великую шутка ли? Мысль о покупке статуи еще не совершенно во мне созрела, и я думаю и тебе не к спеху продавать ее, она корма не просит, а между тем мои дела поправятся, и я более буду в состоянии слушаться своих прихотей. Как помнится мне, в разговоре со мною о сей покупке ты ни о какой сумме не говорил, ты мне сказал — Я продам тебе по весу Екатерину, а я сказал, и по делом ей, она и завела-то при дворе без мены (baise-mains) Переливать же ее в колокола я намерения не имею — у меня и колокольни нет — и в деревни моей, сзывая православных к обедне, употребляют кол-о-кол. И они так же сходятся. На бусурманской масленнице я не был. Твой на всегда или за всегда, как за луччее признаешь И. Мятлев» (Пушкин. Т. XV. С. 16). В Академическом собрании сочинений Пушкина записку датируют: «первая половина марта 1832 г. (?)». Аргументации никакой не приводится. В 1932 г. масленица приходилась на 15-21 февраля. Под «бусурманской масленицей» Мятлев, очевидно, имеет в виду так называемую «немецкую масленицу», первые два дня православного поста (22 и 23 февраля), когда, в частности, в немецком и французском театрах еще проходили спектакли (в отличие от русского, в котором они прекращались с первым же днем поста), но в программах этих театров в эти дни помечалось: «для иностранцев». По содержанию записки можно понять, что она являлась ответом на не дошедшую до нас пушкинскую записку, в которой Пушкин сообщал о подарке, сделанном его жене, и, очевидно, пошутил, что вместо серег ей подарили статую Екатерины, а также, вероятно, повторял сделанное когда-то в разговоре предложение купить статую. Также, очевидно, спрашивал, не был ли где-нибудь Мятлев на «немецкой масленице». Если эта записка, действительно, относится к 1832 году, то датировать ее можно, судя по упоминанию «бусурманской масленицы» , ближайшими днями после этой «масленицы», то есть скорее всего 24-26 февраля. Заметим, что 23 февраля Афанасий Николаевич точно был у Пушкиных, подарил Наталье Николаевне 32 фунта разного варенья. Не подарил ли он ей в эти же дни и статую? А Пушкин и написал об этом Мятлеву, получив уже хотя бы номинально статую в свое распоряжение? В конце февраля или начале марта мог состояться и разговор Пушкина с Бенкендорфом, во время которого Бенкендорф подал Пушкину надежду, что правительство может купить статую Екатерины (поэт упоминает об этом в своем письме к Бенкендорфу 8 июня). В конце февраля Пушкин достаточно активно общается с Бенкендорфом письменно по вопросам, связанным с цензурой, с разрешением осмотреть библиотеку Вольтера и другими. Не исключено, что был у них и личный разговор в это время. Из письма Пушкина (от 8 июня) ясно, что во время его разговора с Бенкендорфом статуи в Петербурге еще не было (только в этом письме он сообщает, что статую доставили в Петербург). Можно допустить также, что при разговоре Пушкина с Афанасием Николаевичем был обсужден и вопрос о доставке статуи в Петербург. И не отправился ли Афанасий Николаевич вскоре (около 10 марта) в Полотняный Завод именно для того, чтобы организовать эту доставку? Во всяком случае, ясно, что ему что-то понадобилось срочно сделать в Полотняном Заводе. Иначе он вряд ли просто так поехал бы туда, чтобы через два месяца опять вернуться в Петербург. Конечно, это уже пошли достаточно хрупкие предположения, но они не противоречат, во всяком случае, тому, что определенно известно. В Полотняный завод он должен был приехать около 20 марта, а через месяц он уже пустился в обратный путь. Похоже, что к рождению Маши 19 мая он не успел (возможно, еще задержался в Москве), так как деньги ей «на зубок» он подарил только 22 мая, а сделал он это, надо думать, сразу же по приезде. Естественно предположить, что статуя Екатерины двинулась из Полотняного Завода одновременно с Афанасием Николаевичем, но тянулся этот тяжелый и громоздкий обоз, конечно, значительно медленнее, и прибыл в Петербург, на Фурштадтскую улицу, уже перед самыми крестинами Маши, которые состоялись 7 июня. А 8 июня, имея уже статую во дворе дома, Пушкин и написал свое письмо Бенкендорфу. Вот такую версию хронологии развития событий можно построить на основе достаточно скудных фактических данных. Повторяю, что это, конечно, не единственная версия, которую можно построить, но она кажется мне достаточно оправданной и логически, и психологически. Остается совершенно неясным вопрос, насколько можно считать Пушкина с этого времени собственником статуи. Из приводившегося в одной из предыдущих главок письма Ивана Николаевича Гончарова к Дмитрию Николаевичу от 28 декабря 1835 г. видно, что Гончаровы активно участвовали в продаже статуи. Возможно, предполагалось, что статуя будет продана за сумму, которая будет превышать и долг Гончаровых Пушкину, и приданое Натальи Николаевны, и что сумма сверх этого пойдет в пользу Гончаровых. Но это уже чистое гадание, которое пока нечем подтвердить. Надеюсь, что следующая главка будет последней, но не зарекаюсь.
Маша: Пушкин пишет о статуе Екатерины П: ей место либо в одном из учреждений, основанных императрицей, либо в Царском Селе, где ее статуи недостает среди памятников, воздвигнутых ею в честь великих людей, которые ей служили Какой Пушкин молодец! А ведь никто не догадался поставить в этом месте, освещенном именем Екатерины, ее памятник.
Кот: Вот - одинндцатая главка о "медной бабушке". 11.Итак, Мартос, Гальберг и Орловский, выражаясь современным языком, дали положительное заключение о достоинствах статуи, и 18 июля 1832 г. это заключение было переслано в Министерство императорского двора. Никакой реакции со стороны министерства почему-то не последовало. Как хорошо известно, в феврале 1833 года Пушкин решил обратиться непосредственно к министру князю П.М.Волконскому. Письмо было написано Натальей Николаевной. П.М.Волконский 25 февраля ответил вежливым отказом, сославшись на недостаток средств для покупки статуи. Этим ответом Волконского завершается специально заведенное по этому вопросу дело Министерства императорского двора (см. статью Н.О.Лернера; примечание на с.506). Нет и никакой ясности в дальнейших действиях Пушкина и кого-либо еще по продаже статуи, хотя определенно известно, что статуя в конце концов была куплена Бердом-отцом. Но когда и как? Как я уже упоминал, В.В.Буряк в своей статье высказывала предположение, что Берд уже был среди потенциальных покупателей статуи в 1832 году. Там же она упомянула и о письме Монферрана, касающемся статуи. Вот что пишет В.В.Буряк: «Среди предполагаемых покупателей статуи Екатерины II, по нашему мнению, был и владелец литейного завода в Петербурге Берд, который еще летом 1832 г., по-видимому, предлагал А.С.Пушкину приобрести ее, и именно его имел в виду поэт, говоря о предложении в «несколько тысяч» (в письме к Бенкендофу от 8 июня 1832 г. – Кот). Берд же ожидал случая сыграть на понижение ее стоимости. Что, собственно, и произошло в 1836 г., когда семья поэта, испытывая нужду, согласилась продать статую ему на лом (здесь Буряк дает непонятно зачем ссылку на то же самое письмо к Бенкендорфу. – Кот)» (Буряк… С.76). Никаких аргументов в пользу этого «по-видимому» предложения Берда в 1832 г. нет. Как нет и никаких оснований считать, что «именно его имел в виду поэт, говоря о предложении в "несколько тысяч"». Напомню, что в письме к Бенкендорфу Пушкин писал: «Два или три года тому назад господин Гончаров, дед моей жены, сильно нуждаясь в деньгах, собирался расплавить колоссальную статую Екатерины II, и именно к Вашему превосходительству я обращался по этому поводу за разрешением. Предполагая, что речь идет просто об уродливой бронзовой глыбе, я ни о чем другом и не просил. Но статуя оказалась прекрасным произведением искусства, и я посовестился и пожалел уничтожить ее ради нескольких тысяч рублей». Ясно, что именно желание А.Н.Гончарова расплавить статую «ради нескольких тысяч рублей» Пушкин имел здесь в виду, а никак не гипотетическое предложение Берда. Также непонятно, каким образом письмо Пушкина к Бенкендорфу может послужить аргументом в пользу утверждения о том, что продажа состоялась «в 1836 г., когда семья поэта (не Пушкин, а «семья поэта» – в 1836 г. , при его жизни ! – Кот), испытывая нужду, согласилась продать статую ему (Берду. – Кот) на лом». Далее В.В.Буряк пишет: «Берд приобрел статую в надежде выгодно перепродать в будущем, Подтверждением является найденное в «Кабинете Архитектора О.Р. де Монферрана», упоминаемое в этой связи впервые письмо архитектора, написанное им по-французски 7 марта 1833 г. министру Императорского двора П.М.Волконскому. Сообщая о художественных достоинствах статуи Екатерины II, он ошибочно называет ее собственностью Берда. К письму прилагается рисунок-проект размещения статуи в центре большого зала для приемов. На эскизе изображен квадратный постамент, торцы которого украшают фигуры аллегории искусства: архитектуры, живописи, скульптуры и музыки. Монферран надеялся, что Императорская Академия художеств утвердит проект, и «статуя императрицы, помещенная в центре большого зала для приемов, дополнит убранство зала» (здесь Буряк дает ссылку: РГИА. Ф.472.Оп.13. Д.576. Л.29. – Кот). Это заключение Монферрана послужило для Берда гарантией удачного капиталовложения и охранной грамотой для статуи, не позволившей и его сыну в период 1836-1844 гг. пустить монумент на сырье для отливки многочисленных мемориальных досок для строящегося по проекту Монферрана Исаакиевского собора (здесь Буряк дает ссылку: РГИА. Ф.502.Оп.1. Д.85. Л.29. – Кот)» (Буряк… С.76-77). Это письмо Монферрана не отвечает ни на один из поставленных ранее вопросов, но зато ставит несолько новых. Каким стилем пользовался Монферран, датируя свое письмо? Если - старым (что вроде бы и должен был он делать, обращаясь в России к российскому министру), то - как дату 7 марта согласовать с тем, что дело о статуе в Министерстве двора было закрыто уже 25 февраля? Если же это - дата по новому стилю, т.е. 23 февраля по старому стилю, то это противоречие снимается, но тогда непонятно, почему в деле Министерства двора (о статуе Екатерины) нет ни обращения к Монферрану, ни самого этого его письма. В.В.Буряк пишет : «Сообщая о художественных достоинствах статуи Екатерины II, он ошибочно называет ее собственностью Берда». Чтобы говорить о художественных достоинствах статуи, Монферран должен был ее видеть, а это он мог сделать только во дворе дома Алымовой, где жил Пушкин. Как при этом он мог «ошибиться» и назвать ее хозяином Берда? Каким образом мог Берд узнать о письме Монферрана к князю Волконскому, чтобы оно «послужило для Берда гарантией удачного капиталовложения и охранной грамотой для статуи»? Ни на один из этих вопросов я предложить ответа не могу, и в статье В.В.Буряк их, естественно, тоже нет. Но невольно вспоминаются строки из письма Глеба Ивановича Коростовцова к барону Ф.Е.Франку от 20 сентября 1844 г.: «Чтобы более увериться во всем этом (в достоинствах статуи. – Кот), вы можете запросить строителя знаменитаго Исакиевскаго Собора г. Монферрана, знающаго это изваяние и начертившаго на прилагаемом рисунке простой, но весьма приличный пьедестал, каковой Берд берется отлить из чугуна безденежно». Откуда Г.И.Коростовцов узнал о том, что Монферран одиннадцать лет назад видел эту статую? И не тот ли самый рисунок (или копию его) сумел он получить от Монферрана, который Монферран в свое время приложил к письму, адресованному П.М.Волконскому? В результате этих вопросов у меня родился еще один: а не может ли быть, что Монферран видел статую не во дворе дома Алымовой, а уже на заводе Берда, и что письмо его датируется не 1833 годом, а, например, 1838 или 1839? Тогда снялись бы все вопросы, поставленные выше в связи с этим письмом. Очень бы хотелось внимательно посмотреть на дату, стоящую в его письме. Больше, к сожалению, ничего разумного о письме Монферрана я сказать не могу. Что же могло происходить после того, как Пушкин получил официальный отказ от П.М.Волконского? В нашем распоряжении есть всего два документа, относящиеся к периоду после этого отказа и касающиеся памятника Екатерине II. Существенно, что в обоих фигурирует ростовщик В.Г.Юрьев. На взаимосвязь этих документов обратил внимание в своей статье В.Я.Рогов. Напомним их. Первый – уже приводившийся фрагмент из письма И.Н.Гончарова к Д.Н.Гончарову от 28 декабря 1835 г.: «Что касается покупки памятника, Носов утверждает, что Берд не хочет приобретать на условиях, которые ты ему предлагаешь. Но тем не менее, я на этом не остановлюсь и пошлю Юрьеву, который мне дал надежду, что он это устроит». Второй – недатированная записка Пушкина к Л.М.Алымовой, хозяйке дома на Фурштадтской улице: «Покорнейше прошу дозволить г-ну Юрьеву взять со двора Вашего статую медную, там находящуюся» (Пушкин. Т. XVI. С. 220). Анализируя эти документы, В.Я.Рогов писал: «Приведенное письмо (И.Н.Гончарова. – Кот) является свидетельством того, что памятник остался у Пушкина вплоть до 1836 года, что Гончаровы тоже приняли участие в его продаже и, наконец, что продажу эту может «устроить» Юрьев. <…> особенное значение приобретает записка А.С.Пушкина (без даты), которую теперь, по-видимому, можно отнести к 1836 году (имеется в виду записка к Алымовой. – Кот). Приведенные документы позволяют предполагать, что статуя была продана при жизни Пушкина. Если же говорить о документальном подтверждении этого предположения, то об этом свидетельствуют, по нашему мнению, материалы опекунства над детьми и имуществом Пушкина, учрежденная сразу же после смерти поэта. Как известно, опека в течение ряда лет занималась самыми различными вопросами, касающимися семьи и имущества умершего Пушкина. За время существования опеки накопилось огромное количество документов, отражающих ее деятельность. Однако, ни в опубликованных материалах об «Архиве опеки…», ни в подлинных документах, хранящихся в Пушкинском доме, в частности, в протоколах заседаний опеки и составленных ею описях движимого и недвижимого имущества Пушкина статуя Екатерины II не упоминается» (Рогов В. История статуи медной… С.108). В качестве дополнительного аргумента В.Я.Рогов ссылается на приводившееся ранее сообщение П.И.Бартенева о том, что именно Пушкин продал статую Берду за три тысячи рублей, причем отмечает: «И хотя П.И.Бартенев тоже ничем не обосновывает свое заявление, но к его свидетельству нужно отнестись с должным вниманием, так как он лично сталкивался с друзьями Пушкина, с братьями Н.Н.Пушкиной, в частности, с Сергеем Николаевичем Гончаровым» (там же). Таким образом, В.Я.Рогов полагает, что статуя Екатерины II была продана Пушкиным при участии Гончаровых и при посредстве ростовщика Юрьева не раньше 1836 года. Н.Я.Эйдельман, излагая позже историю «медной бабушки», даже приписывает Рогову более узкую датировку, а именно – осень 1836 года: «Последнее письмо (Пушкина к Алымовой. – Кот), как доказывает В.Рогов, относится примерно к тому же времени (осень 1836-го)» (Н.Эйдельман. Твой девятнадцатый век. М.: Детская литература, 1980. С.109). Однако, Рогов этого не доказывает. Он просто приводит сведения о займах, сделанных Пушкиными у Юрьева в разное время, в том числе и осенью 1836 г., никак не привязывая к ним письмо к Алымовой. В данном случае Н.Я.Эйдельман не прав. В.Я.Рогов предложил первую реальную версию продажи статуи Екатерины II заводчику Берду-отцу. В следующей главке я попробую показать, что это – не единственная возможная версия. Следющая главка точно будет последней.
Кот: В текст 10-й главки внесена поправка. Для тех, кто ее успел прочитать раньше, кратко поясню. Я сначала забыл указать, что возможный подарок статуи Афанасием Николаевичем Наталье Николаевне мог быть приурочен к годовщине свадьбы Пушкина и Натальи Николаевны (18 февраля) и что шутка о статуе, подаренной вместо серег, могла принадлежать самому Пушкину и находиться в его несохранившейся записке Мятлеву, а Мятлев в своей записке уже просто отреагировал на нее.
Кот: Вот - последняя двенадцатая главка о "медной бабушке". 12. Что можно извлечь из письма Ивана Николаевича Гончарова от 28 декабря 1835 года? Прежде всего – то, что Гончаровы активно занимаются продажей статуи, что условия продажи ее Берду сформулированы Дмитрием Николаевичем Гончаровым, а не Пушкиным, который вообще не упоминается. То, что Гончаровы действуют через Носова, это понятно, так как он их постоянный контрагент и комиссионер по всяким финансовым вопросам в Петербурге. Но существенно то, что и В.Г.Юрьев почему-то уже знает об этих попытках продажи и даже предлагает свои услуги. Откуда? Именно И.Н.Гончаров начал обсуждать с Юрьевым возможность продажи статуи? Зачем бы Гончарову нужно было самому заводить об этом разговор с Юрьевым до того, как дал ответ Носов? Или Гончаров разговаривал с Юрьевым, потому что тот уже был как-то причастен к этой продаже? От кого тогда Юрьев мог уже знать об этом? В то же время, пожалуй, нельзя не принимать во внимание сообщение сына Дмитрия Николаевича Гончарова В.П.Безобразову, что Пушкин все-таки продал памятник, перекликающееся и с сообщением П.И.Бартенева. Как справедливо заметил В.Я.Рогов, отсутствие каких-либо упоминаний в документах опеки ясно говорит о том, что на момент смерти поэта статуя не являлась его собственностью. Но можно задать вопрос: а была ли она вообще когда-нибудь оформлена юридически как его собственность? Никаких данных об этом нет. Вот – предлагаемая, весьма гипотетическая версия продажи статуи. Статуя была подарена Афанасием Николаевичем Наталье Николаевне к годовщине свадьбы без оформления какой-либо дарственной, на условии, что если Пушкину удастся продать статую, то он возвращает себе сумму, которую поэт одолжил матери Натальи Николаевны перед свадьбой, и, возможно, получает еще какую-то сумму в качестве приданого; остальные вырученные деньги идут Гончаровым. После того, как продать статую в казну не удалось, других попыток ее продажи некоторое время не предпринималось. Наконец, в какой-то момент Пушкин, получив ссуду от В.Г.Юрьева, предложил тому в качестве расплаты свою долю стоимости статуи, которая заведомо превышала полученную ссуду. Тогда-то Юрьев и вывез статую со двора дома Алымовой. Поэтому же он был и в курсе проблем, связанных с продажей статуи, и предлагал Гончаровым выступить в качестве комиссионера. Предлагал именно Гончаровым, так как Пушкин уже «продал» Юрьеву свою долю за полученную ссуду. Поэтому Пушкин больше в продаже статуи не участвовал, а статуя, вероятно, была продана Берду именно при посредстве Юрьева, и для нас уже не важно, когда именно это произошло. При такой версии записка Пушкина к Алымовой была написана не после письма И.Н.Гончарова от 28 декабря 1835 г., как предполагал В.Я.Рогов, а до нее. Когда? В конце февраля 1833 г. Пушкины получили отказ от князя П.М.Волконского. Как справедливо заметил уважаемый Саша, записка к Алымовой писалась позже известного письма Пушкина Дмитрию Николаевичу (апрель 1833 г.), так как в нем при обсуждении возможностей получения денег ни Юрьев, ни статуя не упоминаются. Судя по письмам И.Н.Гончарова к Дмитрию Николаевичу эта тема не возникала в общении Гончаровых с Пушкиным и летом 1833 г. В августе Пушкин уехал в Оренбург и Болдино, а в Петербург вернулся 20 ноября. Следовательно, раньше этой даты записка к Алымовой не могла быть написана. Маловероятно и написание ее в период между 20 ноября 1833 г. и 15 апреля 1834 г., так как в этот период Пушкин получил разрешение на издание «Истории Пугачевского бунта», а затем и ссуду на это издание, так что финансовые его перспективы в этот период выглядели не самым худшим образом. А 15 апреля 1834 года Наталья Николаевна уехала с детьми в Полотняный Завод, и Пушкин ей регулярно писал до самого своего отъезда туда же. Можно не сомневаться, что если бы он «продал» статую в отсутствие Натальи Николаевны, то он обязательно написал бы ей об этом, а в середине августа он сам уехал в Полотняный Завод, потом в Болдино и вернулся в Петербург 14 октября, так что в период с 15 апреля по 14 октября 1834 г. записка к Алымовой также не могла быть написана. С выходом «Истории Пугачевского бунта» в конце 1834 г. Пушкин тем более надеялся поправить свои дела. Но эти надежды не оправдались. Книга не принесла тех денег, которых ожидал Пушкин, и практически с конца зимы 1835 г. денежные дела явно стали ухудшаться. К прежним долгам добавилась необходимость выплаты ссуды, полученной на печатание «Истории Пугачевского бунта», а существенных доходов в ближайшее время не предвиделось. Правда, приступая к изданию «Современника» в 1836 г., Пушкин снова надеялся исправить финансовое положение, и во всяком случае в первой половине этого года он вряд ли бы стал отдавать статую за бесценок. Самыми вероятными периодами «продажи» статуи, а следовательно и написания записки к Алымовой, представляются почти весь 1835 год (начиная с весны) и вторая половина 1836 г. Заметим, что именно в это время и к Юрьеву Пушкины обращаются неоднократно. Но векселя, данные Юрьеву в 1836 году, так и остались неоплаченными. Вообще на всех векселях, сохранившихся в пушкинском архиве, имеются записи об их частичной оплате или об их оплате уже опекой, то есть по всем этим векселям расплата происходила с опозданием. По всем, кроме одного! В архиве Пушкина сохранился вексель, выданный им Юрьеву 22 апреля 1835 г. на 6500 рублей ассигнациями (Литературный архив. Вып. 1. 1938. С. 67), и на этом векселе нет никаких надписей об оплате, то есть надо полагать, что раз он оказался у Пушкина, то Пушкин получил его обратно от Юрьева, полностью расплатившись. А расплатиться он должен был до 22 июля 1835 г. Судя по тому, что именно в этот день Пушкин опять обратился к Бенкендорфу, описывая свое тяжелое материальное положение («в течение последних пяти лет моего проживания в Петербурге я задолжал около шестидесяти тысяч рублей» (Пушкин. Т. XVI. С.41)), вряд ли у него вдруг нашлись свободные 6500 рублей, чтобы в срок отдать их Юрьеву, а новую ссуду от царя он получит только в первых числах сентября. Не статуя ли и послужила расплатой по этому векселю? А объяснения тому, что кто-то из Гончаровых вроде бы говорил Бартеневу не о 6500, а о 3000 рублей ассигнациями, - этому объяснения могут быть разные: и элементарная ошибка чьей-то памяти за давностью лет (так как точная сумма - не самое главное в этом рассказе, а главное - то, что статуя была «продана», и при этом «продана» за небольшую сумму), а может быть, на самом деле Пушкин «продал» ее за 3000 рублей серебром (это существенно больше, чем 6500 рублей ассигнациями), а в рассказах серебро в какой-то момент заменилось ассигнациями. Можно, наверное, найти и другие объяснения. Если принять эту гипотезу, то Юрьев должен был вывезти статую скорее всего летом 1835 года (этим же временем тогда надо датировать и записку Пушкина Алымовой). Естественно, с этого времени Юрьев был уже в курсе всех проблем с продажей статуи, и поэтому Гончаровы должны были быть в контакте с ним. До продажи статуя, скорее всего, хранилась у Юрьева, и свои комиссионные он при любом исходе продажи (через него или через Носова), конечно, получил. Предлагаю Вашему вниманию эту версию, отчетливо сознавая всю ее гипотетичность.
Таша: Кот пишет: а была ли она вообще когда-нибудь оформлена юридически как его собственность? Кажется, Вы доказали нам (мне-то точно), уважаемый Кот, что юридического оформления передачи статуи Пушкину не было. Браво! Великолепно выглядит и нарисованная Вами картина передачи Юрьеву статуи вместо одолженных денег. В головах современников могли соединиться и перепутаться две цифры: 6500 - оценочная стоимость статуи и 3000 - сумма, за которую Юрьев согласился ее принять. Вы так уютно расположились в кресле для отдыха, милый Кот, но потрудиться еще не помешало бы. С ответом на вопрос, когда же статуя была передана Юрьеву и перебралась к нему со двора Алымовой, в моей голове пока полная неразбериха.
Таша: Вексель, выданный Юрьеву, имел срок 3 месяца. То есть, расплатиться Пушкин был должен 22 июля 1835 г. О чем писал Пушкин в тот день Бенкендорфу? О 60 тысячах долга и о том, что видит два выхода из создавшегося финансового затруднения: 1. удалиться в деревню; 2. "единовременно занять крупную сумму денег"! Если бы в это время у него на уме была мысль о возможности расплатиться статуей, почему он не воспользовался ситуацией и не сообщил об этом Бенкендорфу, выведя среди средств поправления своих дел и пункт третий? Чем не повод предложить власти задуматься об этой продаже? Я это к чему? К тому, что верю Вашей убежденности в том, что Юрьев мог получить статую в виде частичной или полной оплаты векселя. Но это могло произойти и не 22 июля 1835 г. Когда? Не ведаю.
Кот: Уважаемая Таша! Как Вы понимаете, точно сказать что-нибудь - трудно. Но я все-таки склоняюсь к тому, что Юрьев получил статую до 22 июля или, во всяком случае, до этого дня была достигнута договоренность (может быть, задолго до этого дня, так как Пушкин знал, что денег ему взять к сроку будет неоткуда), иначе вексель был бы предъявлен в нотариальную контору "за неплатеж", и на нем была бы соответствующая надпись. Так что к моменту написания письма Бенкендорфу статуя, возможно, была уже у Юрьева.
Таша: Но почему 22 июля Пушкин ничего не написал об этом Бенкендорфу? Не о Юрьеве, разумеется, а о том, что правительство сильно облегчило бы ему - Пушкину - существование, если бы все-таки разрешило продажу статуи? В данном письме такой просьбе - самое место!
Muza: А мне логика нашего уважаемого Кота кажется обоснованной. А почему Бенкендорфа не поставил в известность? Так на то пословица есть: не буди лихо... Ведь и запретить может. А как тогда с Юрьевым расплатиться?
Кот: Уважаемая Таша! Я не совсем, может быть, понимаю Ваш вопрос. Насколько я понимаю ситуацию, Пушкин в 1832 г. писал Бенкендорфу, ПРЕДЛАГАЯ ПРАВИТЕЛЬСТВУ КУПИТЬ статую, а не прося у него разрешения продать ее кому-либо. Во всяком случае он предлагал ее Мятлеву, не заботясь о разрешении правительства. Другое дело, когда раньше шла речь о том, чтобы РАСПЛАВИТЬ СТАТУЮ ИМПЕРАТРИЦЫ, на это он спрашивал разрешение. А здесь же речь не шла о переплавке (в общении с Юрьевым). Он уступил ее Юрьеву, а уж кому тот вместе с Гончаровыми будет ее продавать, это уже Пушкина не касалось. Это уже Гончаровы и Юрьев должны были заботиться, если решат отдать ее в переплавку. А второй раз предлагать правительству купить эту статую, явно, было бы неразумно. К тому же к моменту написания письма Бенкендорфу Пушкин уже скорее всего не распоряжался статуей - она была "продана" Юрьеву, так что просить разрешения на ее продажу уже было в некотором смысле поздно.
Muza: Кот пишет: А второй раз предлагать правительству купить эту статую, явно, было бы неразумно Пушкин иногда совершал неразумные поступки.
Кот: Уважаемая Muza! Пожалуй, эта фраза про неразумность повторного предложения здесь вообще лишняя, так как не мог Пушкин прелагать того, что ему уже не принадлежало.
Таша: Кот пишет: К тому же к моменту написания письма Бенкендорфу Пушкин уже скорее всего не распоряжался статуей - она была "продана" Юрьеву Письмо написано в день оплаты по векселю. Следовательно, Пушкин все хорошо продумал: писать ли Бенкендорфу о статуе или нет, отдавать ли ее Юрьеву или нет. Если бы в это время Пушкин занимался "обменом" статуи на вексель, у него вполне могла созреть мысль попытаться возвратить правительство к вопросу, который остался нерешенным. Пушкин был настойчивым человеком. В июле 1835 г. он во ВТОРОЙ раз просил царя и Бенкендорфа о возможности удалиться из столицы (летом 1834 г. просил об отставке, теперь - о длительном отпуске). Причем он делал это так, будто ностальгические приступы по деревне возникали у него с одинаковой периодичностью: год прошел и вот снова летит просьба к царю, и все о том же. Следовательно, он мог бы вторично похлопотать и о статуе, коль по его мнению она годилась для уплаты долгов. Мог попросить правительство взять ее, как писалось выше, для установки в одном из царских парков. Не знаю, зачем еще, но Пушкин бы сообразил, что предложить, ЕСЛИ БЫ ХОТЕЛ. Тем более, что уже 26 июля он просит правительство о ссуде. И получает ее в счет своего жалования. А лучше бы "бабушку" царю предложил!
Кот: Уважаемая Таша! Я все-таки склонен думать, что статуя перешла к Юрьеву за какое-то время до того, как Пушкин решил обратиться через Бенкендорфа к царю фактически с просьбой о ссуде. 4 июля он узнал, что ему отказано уехать из столицы, но речи о ссуде тогда еще не было. Думаю, что около этого времени (или даже раньше) Пушкин мог и рассчитаться с Юрьевым. Но, напоминаю, моя версия - сугубо гипотетическая. Возможно, вообще этот оплаченный вексель никак со статуей не связан. Тогда надо еще ответить на вопрос: каким образом Пушкин его оплатил? И тогда уж точно остается Ваш вопрос: почему Пушкин не предложил вторично правительству купить статую? Во всяком случае при моей версии эти вопросы снимаются. Но я готов обсуждать любую другую версию.
Таша: Пока другая версия не родилась, принимаем ВРЕМЕННО Вашу и перебираемся (временно же) на веточку "хочу рассказать..."
Muza: Почему временно, дорогая Ташенька? Все очень обосновано! Как новая версия родится, рассмотрим ее. Пока безоговорочно принимаем эту!!!
Эхо : принимаим! пущай котик пависилис-си, паиграит нимножка. а как пиридахнет ат трудов, начнем иму вапросики наши загадывать!
Марта: Пусть котик передохнёт!
Кот: Уважаемая Марта! Это - буквально портрет кота Мурзы, который живет у нас дома (он - старый и мудрый).
Таша: Ого! Так Вы не одиноки, мудрейший Кот! У Вас есть такой замечательный напарник! Он-то наверняка знает все про бюджет Пушкина.
Марта: Увавжаемый Кот! Мурза какой породы? Милый Администратор, где, на какой ветке можно писать о таких вещах?
Кот: Про породу ничего сказать не могу. Мы его подобрали в подъезде 14 лет назад. Кажется, все-таки здесь лучше об этом не писать. Это - в ЛС
Марта: Конечно, конечно
Muza: Кот пишет: Кажется, все-таки здесь лучше об этом не писать. А нельзя ли завести тему "Любимое..." о животных и прочем?
Маша: Такая тема была бы очень кстати. Так много повсюду всего любимого!
Марта: За окном - птичка!
Таша: И улыбаются, и птичка вылетает! Ну и как же будет называться такая ветка о любимцах?
Марта: Милая Таша, название ветки "Сказки Пушкина и все остальное" можно было бы разделить: "Сказки Пушкина" и "Всё остальное". Это даже не предлоджение, а просто возможный вариант. Будут ещё пожелания, я надеюсь.
Зизи: Марта пишет: Будут ещё пожелания, я надеюсь. Можно на ветке "Поговорим о..." создать что-нибудь вроде "Кого мы любим...". А коты у Вас - восхитительные! Да еще с отражением многократным...
Марта: Спасибо, уважаемая Зизи! Конечно, мы много кого любим.... Но ведь форум-то Пушкинский.... Вот, подумала я, может, и не надо? С одной стороны, приятно, когда задеты нежные струны, а с другой - кому приятно-то? Может, и не всем... Хотя я ещё раз повторюсь, мы все - "ЗА". Солнечная Симочка
Маша: И мы - за!
Зизи: Мне кажется, что нам пора с разговорами о любимцах перебираться на другую ветку, пока не получили замечания! Но кошки, на мой взгляд, имеют самое непосредственное отношение к Пушкину. Давайте откроем ветку "Любимцы Пушкина и наши..."
Марта: Как скажет наш уважаемый и любимый Администратор, так и будет... Мне очень нравится наш Форум!
Марта: Теперь о главном - о бюджете. Вернее, об оплате писательского труда. Всегда ли в России оплачивался писательский труд? Кто определял размер гонорара?
Маша: Марта пишет: Всегда ли в России оплачивался писательский труд? Всегда говорят, что Пушкин первый стал получать деньги за свои стихи. Но может это первый из дворян? А простые писатели жили на средства, полученные от издателей?
бык: Маша пишет: А простые писатели жили на средства, полученные от издателей? А что значит "простые" писатели? Кого Вы имеете в виду, уважаемая Маша? Кто до Пушкина не из дворян писал, был популярным, известным? Мне приходит на ум Нестор Кукольник, но он ведь был на пике популярности практически одновременно с Пушкиным. Да и "простым" назвать его сложно.
Muza: бык пишет: Кто до Пушкина не из дворян писал Ну кто-то же писал в журналы, которые существовали и ДО Пушкина?
Cаша: Получать большой гонорар,жить исключительно литературным трудом, в то время, когда начинал писать Пушкин, ни у кого и в мыслях не было. То,что Н.И.Гнедич, издатель "Руслана", получил более самого автора-было в порядке вещей. Такая же ситуация была и с "Кавказским пленником"(всего 500 рублей). И только "Бахчисарайский фонтан", за издание которого взялся Вяземский, принес Пушкину первый весомый гонорар в 3000 рублей.
Марта: Об этом я читала в книге В.Бондаренко о Вяземском. Это был "чуть ли не первый в русской литературе случай такого высокого гонорара - пять с лишним рублей за строку".
Кот: Есть такая книга: ГрицТ., Тренин В., Никитин М. Словесность и коммерция (Книжная лавка Смирдина). - М.: "Федерация", 1929 г. Она переиздана в 2001 г. издательством "Аграф" (Москва). Там достаточно подробно и документированно рассмотрена проблема профессионализации русских литераторов, в том числе - и вопрос о гонорарах. В частности там говорится (по изданию 2001 г.): В первое десятилетие XIX века <...> гонорар делается обычным явлением в лубочной литературе, в практике переводов иностранных романов и, наконец, в журналистике мы имеем случаи оплаты редакторского труда и оплаты, по тому вемени немалой. Таким оплачиваемым редактором был Карамзин, работавший в "Вестнике Европы" <...>. Некоторые русские писатели, аристократы и дворяне даже в 20-х и 30-х годах XIX века еще гнушались гонораром. И только профессинальные писатели, как, например, Пушкин и особенно журналисты - Греч, Булгарин, считали гонорар делом обычным" (с.93-94).
бык: Кот пишет: Таким оплачиваемым редактором был Карамзин Стало быть, Карамзин все-таки получал гонорар, как редактор, Греч и Булгарин - как журналисты, Гнедич - издатель. А писатели? Пушкин все-таки первый?
Маша: бык пишет: Пушкин все-таки первый? Если первый, то почему вдруг он стал брать деньги? Что могло заставить издателей вдруг начать ему платить, если другие до него денег за свои произведения не брали?
Кот: Еще раз напомню цитату из книги: В первое десятилетие XIX века <...> гонорар делается обычным явлением в лубочной литературе, в практике переводов иностранных романов Таким образом, не только журналисты и редакторы получали гонорары, но и авторы лубочных изданий, и переводчики. Думаю, что и авторы серьезных (не лубочных) литературных произведений получали ко времени Пушкина гонорары (надо смотреть подробнее в литературе). Но для них это, очевидно, никогда не было основным заработком. А Пушкин, вероятно, - первый, кто жил на свои литературные заработки (хотя в какой-то степени и на доходы от имения).
Muza: "Звание помещика есть та же служба. Заниматься тремя тысячами душ, коих все благосостояние зависит совершенно от нас, важнее, чем командовать взводом или переписывать дипломатические депеши. Небрежение, в ко-тором мы оставляем наших крестьян, непростительно. Чем более имеем мы над ними прав, тем более имеем и обязанностей в их отношении. Мы оставляем их на произвол плута-приказчика, который их притесняет, а нас обкрадывает; мы проживаем в долг наши будущие доходы и разоряемся". Пушкин. Роман в письмах.
Cаша: А вот как оценивал "собратьев по перу" Чарский, который "сам запирался в своем кабинете и писал с утра до поздней ночи", но и помыслить не мог жить литературным трудом. Звание поэтов у нас не существует. Наши поэты не пользуются покровительством господ; наши поэты сами господа, и если наши меценаты (черт их побери!) этого не знают, то тем хуже для них. У нас нет оборванных аббатов, которых музыкант брал бы с улицы для сочинения libretto. У нас поэты не ходят пешком из дому в дом, выпрашивая себе вспоможения.
Muza: Cаша пишет (цитирует Чарского): Звание поэтов у нас не существует. Наши поэты не пользуются покровительством господ; наши поэты сами господа, и если наши меценаты (черт их побери!) этого не знают, то тем хуже для них Кажется, что это сам Пушкин говорит о себе самом.
бык: Эта статья поможет нам разобраться? Не очень доверяю информации из нета, но сегодня, как нарочно, попадается материал, который хочется представить на ваш суд. http://nauka.relis.ru/24/9710/24710122.htm
Марта: Спасибо, уважаемый Бык! Распечатала и вечером буду читать.
Таша: Спасибо, дорогой Бык! Статья любопытная, наводит на разные размышления. Но дух марксизма-ленинизма в ней, конечно, присутствует. Чего стоит мысль автора о том, что "в своем творчестве Пушкин отразил процесс огромной исторической важности - упадок крепостнической системы хозяйства". Сразу вспоминается школьная прибаутка: -Кто такой был Онегин? -Продукт! -Продукт чего? -Эпохи. -Какой эпохи? -Дворянско-крепостнической...
Кот: Уважаемому Быку - благодарность за указание на эту статью. Правда, ничего нового о пушкинских денежных делах в ней не сообщается. Уважаемая Таша пишет: Статья любопытная, наводит на разные размышления. Но дух марксизма-ленинизма в ней, конечно, присутствует. Чего стоит мысль автора о том, что "в своем творчестве Пушкин отразил процесс огромной исторической важности - упадок крепостнической системы хозяйства". Почему в этом надо обязательно видеть дух марксизма-ленинизма? Или об упадке крепостнической системы хозяйства в нынешнее время уже нельзя писать? А что делать, если творчество Пушкина действительно отразило, в частности, и это?
Марта: Уважаемый Бык! СПАСИБО! Как Вы умеете находить нужные статьи? В прочитанной статье есть о Ходасевиче. Он тоже писал о денежных делах Пушкина. Вот бы найти ... Или всё равно что. Может, подскажете ссылку на Ходасевича?
Таша: Никак не вижу, каким образом творчество Пушкина отразило упадок крепостнической системы. Да и упадка системы в полном смысле этого слова тоже не вижу. Все было гораздо сложнее.
Кот: Уважаемая Таша пишет: Никак не вижу, каким образом творчество Пушкина отразило упадок крепостнической системы. Да и упадка системы в полном смысле этого слова тоже не вижу. Все было гораздо сложнее. А "История села Горюхина"? А "Капитанская дочка"? Вы думаете, что восстание Пугачева - это отражение расцвета крепостнической системы? А "отец понять его не мог и земли отдавал в залог"? Это не из той же проблематики? Речь же не идет о прямых публицистических декларациях. Рушилось крепостническое хозяйство, разорялись помещики - это никак не говорит в пользу укрепления крепостнической системы, по-моему. Что значит - "все было гораздо сложнее"? А кто говорит, что это было просто? И 1861 год пришел не "по манию царя".
Таша: Уважаемый Кот спрашивает: Вы думаете, что восстание Пугачева - это отражение расцвета крепостнической системы? Думаю, что восстание напрямую не было связано с состоянием этой системы. Один профессор, который в 1980-х годах читал нам в ЛГУ историю России, все посмеивался: вот, мол, считается, что крестьянские войны - знак загнивания феодальной системы. А посмотрите, крестьяне из века в век всё восставали и восставали, а система всё никак не могла сгнить, даже становилась все крепче и крепче. Восстание Пугачева - это бунт казачества и малых народов, живущих на окраинах страны, которых власть пыталась покрепче "прикрутить" к себе, а им совсем не хотелось расставаться с вольницей. Чем сильнее их "прикручивали", то есть, чем сильнее становилась власть,тем сильнее была их ответная реакция! Теперь о землях, которые отдавались в залог. Многие считают этот пассаж иронией Пушкина. Но ведь речь идет о том, что отец Онегина не желал пользоваться трудом крепостных, а предпочел извлечь доход из своей земли, заложив ее. Само по себе это прогрессивное явление, свидетельствующее о развитии экономических отношений в деревне! И, наконец, о том, что, бесспорно, имело место. Уважаемый Кот пишет: Рушилось крепостническое хозяйство, разорялись помещики - это никак не говорит в пользу укрепления крепостнической системы В экономике эти явления наблюдались, но Пушкин-то здесь причем? Кажется, его творчество все отражало не упадок крепостнической системы, а нечто совсем иное. Система тут, простите, притянута за уши.
Muza: Кот пишет: 1861 год пришел не "по манию царя". Нет! Он назрел, этот 1861 год, а царь только исполнил то, что давно пора было сделать.
Кот: Уважаемая Таша! Если при Пушкине крепостническая система была так крепка, а в сельском хозяйстве налаживались прогрессивные экономические отношения, то почему же через двадцать лет после смерти Пушкина система эта уже больше не смогла существовать? Что случилось за эти двадцать лет? А отец Евгения Онегина, между прочим, закладывал не просто земли, а крепостные души. Без крепостных душ просто земли заложить было нельзя. С этой проблемой столкнулся Чичиков. Вы уверены в том, что это - очень прогрессивное явление? Честно говоря, я не готов готов к решению проблем такого рода.
Марта: Muza пишет: Он назрел, этот 1861 год, а царь только исполнил то, что давно пора было сделать. А царя воспитывал Жуковский...
Natalie: Дорогая Марта! Спасибо за напоминание. Но его не только Жуковский воспитывал. Закону Божьему его учил протоиерей Василий Бажанов - как говорили, тоже светлая душа.
Марта: Да. Именно "светлая душа". Спасибо, милая Natalie, за напоминание. Но кроме этих двух имен можно привести, наверное, ещё не одно имя. Прошу передать Таше, что ноты девятнадцати романсов Вейрауха на слова (переводы) Жуковского я отправила по эл.адресу, который она мне прислала. Теперь моя душа спокойна: ноты есть не только у меня
Кот: Уважаемые Марта и Natalie, конечно, и Жуковский, и Бажанов Александра воспитывали, но думаю, что основным его воспитателем в вопросе отмены крепостного права оказалась Крымская война. Боюсь, что политика и экономика сыграли здесь более решительную роль, чем этика.
Марта: Наверное, дорогой Кот, всё и все вместе. Война 1812 года в том числе.
Кот: Уважаемая Марта! Конечно, именно все и всё, и война 1812 года, и даже Пугачевский бунт, хотя уважаемая Таша вслед за своим посмеивающимся профессором с этим и не согласна. Всё это крепостническую систему отнюдь не укрепляло. Но на этом умолкаю по этому вопросу и готов принять без возражений любое возражение уважаемой Таши, так как все-таки боюсь, что в этом вопросе мы недостаточно компетентны (я-то уж во всяком случае).
Таша: Кот пишет: готов принять без возражений любое возражение С возражениями на эту тему приставать больше не стану. Имеются и более интересные темы.
Кот: Благодарю уважаемую Ташу за снисходительное отношение к моим дилетантским выступлениям по теме, в которой (я сам это понимаю) я не очень компетентен. А интересных тем у нас действительно много.
Cаша: В связи с Аничковым мостом, вспомнилось письмо к брату из Одессы в 25 августа 1823 г: На хлебах у Воронцова я не стану жить — не хочу и полно — крайность может довести до крайности — мне больно видеть равнодушие отца моего к моему состоянию, хоть письма его очень любезны. Это напоминает мне Петербург — когда, больной, в осеннюю грязь или в трескучие морозы я брал извозчика от Аничкова моста, он вечно бранился за 80 коп. (которых верно б ни ты, ни я не пожалели для слуги). До дома адмирала Клокачева в Коломну. Видимо где-то под башнями Аничкова моста извозчики тогда караулили пассажиров.
Muza: Cаша пишет: вспомнилось письмо Так где же оно?
Cаша: Muza пишет: Cаша пишет: цитата: вспомнилось письмо Так где же оно? Здесь, здесь оно милая Muza, чуть выше... Вы как наш дорогой Петушок, быстрого реагирования, торопыженька... Читатель ждет уж рифму розы...На вот, возьми ее скорей
Маша: А про какое письмо разговор? Или это тоже что-то личное?
Зизи: Маша пишет: А про какое письмо разговор Я так понимаю, что имеется в виду письмо Пушкина, в котором упоминаются извозчики у Аничкова моста. Об этом письме вспомнил Саша.
Маша: Спасибо, любезная Зизи. А то они все объяснили с какими-то странными прискоками
геолог: прискоки у питерских извозчиков?.. у Аничкова моста?.. никогда не слышал, т.е. не видел :)
Таша: Это Вы Сашу с Muzой зовете "питерскими извозчиками"? Вестма оригинальное видение...
геолог: сапиенс, всё же, бог - когда мыслит, а не когда грезит :)
Таша: геолог пишет: сапиенс, всё же, бог - когда мыслит, А чем же тогда по-Вашему ведает Господь Бог?
геолог: все вопросы - к Гёльдерлину :)
Таша: В режиме форума обсуждать это вопрос сложновато. Если в двух словах (как это мне видится), то по Гёльдерлину любимый Вами сапиенс оказывается ближе к "небесному замыслу" не в рационализме своих мыслей, а в поэзии мечтаний. Хотя, как известно, Дельвиг считал, что чем ближе к небу, тем холоднее.
геолог: тогда все вопросы переадресуем рано "сгоревшему" Дельвигу: чем ближе к небу, тем ближе к Солнцу, т.е. тем жарче ... хотя, с другой глубины исходя, можно сгореть и в креазоте, так что без Гёте с Одоевским, опять же - не обойтись :)
Таша: Хотелось бы услышать ответ от него как можно позже. Здесь, ведь, тоже есть о чем поговорить и чем заняться Если вернуться к теме бюджета, то в связи с упоминанием Дельвига, вспомнилась история с изданием в пользу его семьи "Северных цветов". Известно, что Пушкин взялся за это дело, чтобы помочь семье покойного друга. Привлек к работе Сомова, который, как считается в пушкиноведении, расхитил всю прибыль. В результате журнал, приносивший доходы семье Дельвига при его жизни, оказался убыточным. Как тут не вспомнить и историю с пушкинским "Современником"! А портрет свой (кисти Кипренского) Пушкин выкупил у семьи Дельвига именно в связи с неудачей "Северных цветов"? Или раньше? Мы-то рассказываем на Мойке, что он благородно решил помочь вдове покойного друга: просто дать деньги не мог, поэтому придумал выкупить свой же портрет. А, может быть, он просто расплатился за свою неудачу с изданием альманаха?
бык: Насколько я помню, Пушкин приобрел портрет через Плетнева в 1831 г. за 1000 руб. (гонорар за "Бориса Годунова"). Об этом стало известно из письма Плетнева. Или я что-то путаю?
Таша: Кажется, гонорар за Бориса Годунова составил 10 тысяч рублей и был получен в последних числах декабря 1830 года. Он пришелся весьма кстати перед женитьбой Пушкина на "бесприданнице" Или я что-то путаю? 16 февраля Пушкин спрашивал в письме к Плетневу, не продаст ли ему вдова Дельвига его (в письме Пушкина, разумеется, "мой") портрет. А что и когда писал об этом Плетнев?
Кот: Уважаемая Таша! Из приведенного Вами письма Пушкина к Плетневу от 16 феврая 1831 г. следует, что мысль о покупке портрета у вдовы Дельвига возникла у Пушкина за несколько месяцев до издания "Северных цветов" на 1832 г., так что эта мысль не связаны с финансовой неудачей издания альманаха. И еще: я бы не стал писать про Сомова, что он "расхитил всю прибыль". Ничего он не расхищал, просто он был еще худший бухгалтер, чем Пушкин.
Таша: Уважаемый Кот пишет: мысль о покупке портрета у вдовы Дельвига возникла у Пушкина за несколько месяцев до издания "Северных цветов" на 1832 г., Мысль - да, а когда была совершена покупка? Еще уважаемый Кот пишет: я бы не стал писать про Сомова, что он "расхитил И я бы не стала, если не прочитала статью Н. Н. Петруниной в книге "Русская фантастическая проза эпохи романтизма" (Л., 1984), где, в частности сказано: Летом 1831 г. Пушкин принял решение: "выдадим "Северные цветы" в пользу двух сирот", братьев покойного Дельвига. Основная тяжесть хлопот по изданию (и привычных - литературных, и торгово-коммерческих, прежде приходившихся на долю Дельвига) пала на Сомова. Надежд альманах не оправдал, ожидаемой прибыли не принес. А раз Сомов ведал продажей книжек, неудовольствие Пушкина обратилось на него. Литературные противники и просто недоброжелатели Сомова разносили слух, будто он присвоил выручку за альманах и отстранен от дел издания. Последнее было вполне достоверно Сомов не оправдывался, а просто признавал, что "арифметическая бестолковость" никогда не доводила его до добра, и предоставлял в погашение дефицита настоящие и будущие свои доходы. Еще более определенно о дяетельности Сомова выразился Оксман в комментарии к письмам Сомова об издании "Сверных цветов": http://feb-web.ru/feb/pushkin/critics/lit/LIT-5512.htm Оксман, в частности, отметил: "Как инициатор и главный редактор альманаха Пушкин должен был принять на себя и некоторые денежные обязательства, связанные с изданием. Ближайшее же наблюдение за печатанием и художественным оформлением книги, сношения с авторами, все расчеты с типографией и книгопродавцами передоверил О. М. Сомову. Последний оказался однако настолько плохим хозяйственником, что издание, игравшее в течение нескольких лет очень заметную роль в бюджете Дельвига, под эгидой Пушкина едва оправдало издержки. Из отпечатанных 1200 экз. альманаха около 500 экз. к концу года оставалось еще у переплетчика, отчетность по продаже остальных была в самом хаотическом состоянии, часть же наличных денежных поступлений от книгопродавцев оказалась фактически растраченной. Документальный материал по истории издания «Северных Цветов на 1832 год», сохранившийся в печатаемой нами серии неизвестных бумаг Пушкина («Тетрадь разным черновым бумагам, оставшимся по смерти А. С. Пушкина», лл. 7, 9, 21, 26, 27), очень важен для уяснения подоплеки не только его случайного конфликта с Сомовым, но и для общей характеристики финансово-технической базы операций «альманашников» 20—30-х годов. <...> С. Д. Комовский, извещая А. М. Языкова 16 ноября о затеваемой Пушкиным большой политической и литературной газете, писал, что Пушкин «Разладил с Сомовым за благоразумное присвоение почтенным Орестом Михайловичем денег, которые выручил от издания «Северных Цветов», вследствие чего должность поверенного и хлопотуна отнята у Ореста и в оную облечен Наркиз Отрешков» («Истор. Вестник» 1883, кн. XII, стр. 535). Бесхозяйственность и денежная некорректность Сомова поставила Пушкина в очень двусмысленное положение перед родными Дельвига".
Кот: Уважаемая Таша! Обратился к этой ветке, чтобы поднять один старый вопрос, и увидел нашу дискуссию по поводу Сомова. Все-таки не стал бы я навешивать на него ярлык расхитителя. Ведь мнения и Петруниной, и Оксмана - это современные попытки интерпретации тех событий. Свидетельство - только одно: Комовского. Да и его назвать свидетельством в точном смысле этого слова нельзя. Он не принимал участия в издании и реализации "Северных цветов". Это - тоже его интерпретация того, что до него дошло. А он не прочь был поязвить. Что, без сомнения, было, так это - бесхозяйственность.
Кот: Уважаемая Таша, теперь - об одном старом вопросе. Хочу вернуться к теме, которую мы все обсуждали полгода назад – в феврале: покупал или нет Пушкин место для своей могилы? Тогда мы имели только очень позднее указание Анненкова, неизвестно от кого им почерпнутое, и Вы совершенно справедливо писали: Пока же я лично СИЛЬНО СОМНЕВАЮСЬ, что Пушкин могилку себе купил. Если бы так, многие из близких ему людей (тот же Жуковский в своих письмах, Тургенев, когда вез его туда) обязательно бы проговорились!!! Данзас (по словам Аммосова) говорил: "Пушкин желал быть похороненым около своего имения Псковской губернии, в Святогорском монастыре, где была похоронена его мать". о том, что там его ожидало ЕГО законное (купленное) место, не говорил! А Тургенев писал 30 января, что еще не знают, "здесь ли или в псковской деревне его предадут земле..." Далее он размышляет, что лучше бы в Питере, так как деревню могут продать и о памяти поэта некому будет заботиться... К этим словам очень кстати бы подошла информация о том, что Пушкин своим вкладом в монастырскую казну уже определил себе место. Ан, нет! Об этом разговорчивый Тургенев ни слова! Но выясняется вот что. Уже в первой половине 1838 года Плетнев писал в своей статье «Александр Сергеевич Пушкин», напечатанной в десятом томе «Современника» (ценз. разрешение - 28 июня 1838 г.) на с.51: Пушкинъ, за нѣсколько мѣсяцевъ до смерти своей, лишился матери, и самъ провожалъ отсюда ея тѣло в Святогорской монастырь. Какъ-бы предчувствуя близость кончины своей, онъ назначилъ подлѣ могилы ея и себѣ мѣсто, сдѣлавши за него вкладъ въ монастырскую кассу Плетнев – не из тех людей, которые любят фантазировать. Скорее – наоборот, он всегда был достаточно сух и скуп в своих воспоминаниях. Кроме того, благодаря недавно изданной книжке Семевского, выясняется еще и следующее. В своей статье «К биографии Пушкина», напечатанной в 1869 г. в «Русском вестнике» (т.84, №11), Семевский писал (Семевский М. Прогулка в Тригорское. СПб., 2008, с.204): Вот что, между прочим, пишет в доставшейся мне заметке баронесса В<ревская> <…>: «<…> Он сам привез ее тело в Святогорский монастырь (апрель 1836 г.), где она похоронена, и тут же купил и себе место» А уж Евпраксия Николаевна о похоронах Надежды Осиповны знала все лучше, чем кто бы то ни было. У Вревских Пушкин остановился, привезя тело матери в монастырь. Они же присутствовали при похоронах. И со слов Марии Ивановны Осиповой, которой в 1836 г. было уже 16 лет и которая также присутствовала при погребении Надежды Осиповны, Семевский записал в 1880 г.: А.С.Пуш<кин> тогда же купил себе место (там же, с.263). С.В.Березкина, прокомментировавшая книгу Семевского, опираясь на эти два свидетельства. считает: «Пушкина повезли в Святогорский монастырь хоронить не только потому, что жена знала о его желании. Из семейства П.А.Осиповой вышли два свидетельства о приобретении, сделанном поэтом в 1836 г.» (там же, с.415-416).
Эхо : бисхазяйствиннасть, вважаимый кот, губит всех и кажнава! как известна, усе щастливые семьи щастливы адинакава, а нищастливые - пади разбирись!
Эхо : ни паспиваю за вами, вважаимый ученый. у вас четыри лапы - вы бегаити быстрее литучива эха. токи атвет полител на ваше замичаньице пра сомава, а вы уж пра другое пишите: Из семейства П.А.Осиповой вышли два свидетельства о приобретении, сделанном поэтом в 1836 г дык свидетильства эти вышли из ихнива симейства в 1880 гаду, када жина нашива паэта и сама давненько уж прибывала де-то рядом с ним (иль ни с ним, не могу пра то знать). а вот што друк-плитнев знал, к тому след прислушаться!
Кот: Уважаемое Эхо! Конечно, свидетельство М.И.Осиповой относится к 1880 г., а Евпраксии Николаевны, хоть и более раннее, но тоже из второй половины 60-х годов. Но, важно, что свидетельства эти - из первых рук, т.е это, действительно, - свидетельства, так что, по-моему, имеет смысл прислушаться не только к Плетневу.
Таша: Какой интересный разговор вели здесь уважаемые Кот и Эхо. Прямо, не знаю, что и сказать после таких корифеев! Думаю, что с Сомовым все действительно не так уж однозначно, а вот по поводу приобретения места в монастырской ограде хочется зачетить, что ВСЕ свидетельства могут иметь один источник - чей-то ПОЗДНИЙ (после смерти Пушкина) рассказ. Осиповых? Тургенева? Плетнева? Пока источник не найден, сказать определенно, с какой целью вносил Пушкин деньги в монастырскую кассу, сказать невозможно. Обычно деньги вносили на помин души тех, кто покоился в монастырской ограде. Крупные вкладчики могли рассчитывать и на то, что когда подойдет время, монастырь и для них отыщет местечко. Стал ли Пушкин в апреле 1836 года таким КРУПНЫМ вкладчиком? Уточнить бы по данным монастырских книг. Только тогда, как мне кажется, можно будет говорить о чем-то более определенном.
Кот: Уважаемая Таша! Согласен с Вашими сомнениями, но все-таки Осиповы, во всяком случае, могли иметь сведения о вкладе от самого Пушкина, а может быть, и присутствовать при этом. Поэтому не стоит их решительно причислять к тем, кто опирался на какой-то "поздний (после смерти Пушкина)" источник. Плетнев уже мог опираться на такой источник, но заметим, что и Плетнев, и остальные, наверное, не хуже, чем мы сейчас, разбирались в том, кто и с какой целью мог или не мог вносить деньги в монастырскую кассу. И если бы такой взнос был бы невозможен, то, наверное, Плетнев бы не стал пересказывать такую невероятную историю читателям журнала, которые и сами во всем этом тогда разбирались.
Таша: Уважаемый Кот пишет: Плетнев, и остальные, наверное, не хуже, чем мы сейчас, разбирались в том, кто и с какой целью мог или не мог вносить деньги в монастырскую кассу. Разбираться то мог, но что рассказали емуц "очевидцы", мы не знаем. Если они слышали от Пушкина, что он внес какую-то сумму в монастырскую кассу, а также знали о его желании быть похороненым рядом с дорогими ему могилами (как это потом рассказывал Нащокин), они могли связать эти два факта воедино и объявить, что Пушкин внес вклад, чтобы быть похороненым там. А так ли это было на самом деле?
Кот: Уважаемая Таша! В данном случае я пытался только показать, что, вероятно, вклад именно за место будущего захоронения в принципе мог быть внесен. Если бы такой практики не было, то и возникнуть в то время такая история не могла бы. Ваше желание полной документальности мне вполне понятно. Но пока вопрос стоит так: могло это быть или не могло? Я склонен считать, что могло. А вот было ли это на самом деле? Этот вопрос, естественно, остается. Вот, если бы было показано, что такого "целевого" вклада вообще не могло быть, то и вопрос уже был бы решен. Но вся мозаика этих свидетельств вместе с рассказом Нащокиной все больше склоняет меня к тому, что скорее всего Пушкин такой вклад сделал, тем более, что ни одного противоречащего свидетельства вроде бы нет. Естественно, это - не доказательство. Но скажем так: если мне придется где-то об этом писать, то я напишу, что с большой долей вероятности можно считать, что это было. И уж во всяком случае я не стал бы относить это к мифам.
Таша: Уважаемый Кот! Конечно же, мы будем каждый придерживаться своей позиции (кому как удобнее). Но только замечу по поводу Вашего замечания: вся мозаика этих свидетельств вместе с рассказом Нащокиной Здесь я по-прежнему считаю, что трудно назвать мозаикой свидетельства, идущие из одного (неизвестного нам сегодня) источника. Что же до Нащокиной, то она подробно рассказывала, как Пушкин живописал песочек в Святогорском монастыре, сухой грунт, извлеченный могильщиками, навеявшие ему мысли О ВОЙНЫЧЕ. Далее Нащокина даже привела слова самого Пушкина: "Если он <Войныч> умрет, непременно его надо похоронить тут, земля прекрасная, ни червей, ни сырости, ни глины, как покойно ему будет здесь лежать" <заметьте: не МНЕ, а ЕМУ!>. Далее Бартенев указывал: "Жена Нащокина очень опечалилась этим рассказом, так что сам Пушкин встревожился и всячески старался ее успокоить, подавая воды и пр." Конечно, можно подумать, что увидев реакцию В. А., Пушкин не стал сгущать краски и рассказывать, что себе-то могилу он там уже заказал. Но все же не вяжется это с рассказом В. А.!
Кот: Уважаемая Таша! Я не совсем понимаю, почему Вы считаете, что все эти свидетельства идут из одного источника? Из чего это следует? Конечно, Пушкин бы мог быть одним таким источником, но Вы, явно, не его имеете в виду. О рассказе Нащокиной я уже говорил (тогда, в феврале), что мне кажется психологически невероятным, чтобы Пушкин стал говорить о месте для могилы Нащокина, не имея в виду, что и он сам будет рядом.
Таша: Уважаемый Кот спрашивает: почему Вы считаете, что все эти свидетельства идут из одного источника? Поздние заметки Семевского основаны на предании, идущем из одного и того же семейства. Здесь я согласна с нашим уважаемым Эхо, которое пропело и, как всегда, не вовремя исчезло (нет бы включиться в разговор!) Откуда информация Плетнева, сказать не могу, хотя узнать это мне чрезвычайно интересно. Но Пушкин, похоже, никого в известность не поставил, так как сразу после его смерти о купленном участке никто не говорил, о чем я уже писала ранее. Если Плетнев узнал это ПОСЛЕ смерти Пушкина, то, по всей видимости, от тех же Осиповых в пересказе видевшегося с ними при известных обстоятельствах А. И. Тургенева. Вот и выходит один источник. Другого я просто не вижу, хотя допускаю, что он мог бы существовать. Теперь о Нащокиных. Вы пишите, уважаемый Кот: кажется психологически невероятным, чтобы Пушкин стал говорить о месте для могилы Нащокина, не имея в виду, что и он сам будет рядом. Но В. А. почему-то об этом умолчала, а потому и нет оснований утверждать, что же Пушкин имел в виду во время того давнего разговора у Нащокиных.
Cаша: Таша пишет: Думаю, что с Сомовым все действительно не так уж однозначно Хотя после издания "Северных цветов" Пушкин уже не хотел с ним иметь дело. Так не стал поэт привлекать Ореста Сомова к зданию в 1833 г. неосуществленной газеты "Дневник". Если бы доверие не было утрачено, существовали бы перспективы для дальнейшего сотрудничества. Материальная сторона- не последнее, ради чего затевалось данное издание. Так начинался путь в "журнальную спекуляцию". Нечистого на руку человека поэт тем более не привлек к изданию. Но как трудно было Пушкину разобраться в людях. Место Сомова в "Дневнике" мог занять Наркиз Тарасенко-Отрешков.
Кот: Уважаемая Таша! Сведения Семевского идут, действительно, от двух членов одного семейства, но существенно то, что оба эти человека (Евпр. Ник. и Маша Осипова) непосредственно присутствовали при погребении Надежды Осиповны и тесно общались с Пушкиным в это время. Как я понимаю, Пушкин эти дни жил у Вревских (в Михайловское, вероятно, только наведался), так что более прямого источника уже не отыскать. Что касается Тургенева, Вяземского, Жуковского, то сам Пушкин им вряд ли об этом стал говорить. О делах личных он с ними не говорил. Это он мог сказать именно Нащокину, Вревским, Вульфам, с которыми он общался, так сказать, "по жизни", а не по литературным и светским делам. Про Плетнева затрудняюсь сказать. Мне не очень ясны их взаимоотношения в последние годы, хотя, думаю, эти отношения носили все-таки более личный характер, чем отношения с Вяземским и Жуковским. Еще один возможный источник - Наталья Николаевна. Заметим, что цитируемое Вами письмо Тургенева писалось утром 30 января. Наталью Николаевну он видел только накануне, когда с ней, естественно, ни о чем разговаривать было невозможно. Упоминаемое Тургеневым обсуждение того, где хоронить Пушкина, надо думать, происходило 29 января за обедом у Жуковского, то есть людьми, большинство из которых, наверняка, и не знали вообще о желании Пушкина быть похороненным в Святогорском монастыре. Таким образом, письмо Тургенева мало что может прояснить в интересующем нас вопросе. Что именно говорила В.А.Нащокина и все ли из сказанного записал Бартенев, мы не узнаем, и опираться на то, что она чего-то якобы не сказала, а вроде бы должна была сказать, не очень основательно. Во всяком случае, чего-то серьезно противоречащего возможности внесения Пушкиным вклада за место для могилы, я так и не вижу.
полная версия страницы