Форум » Жизнь Пушкина в доме на Мойке » бюджет Пушкина » Ответить
бюджет Пушкина
Эхо : а на другой веточке, где речь о январской истории, сказано, что серебром оплатили пистолеты. А на что еще пошли эти 2 с лишним тысячи рублей? Сумма немалая! Только получил ее Пушкин, тут вскоре дуэль, а там уж и хоронить его пора, а денег в доме и нет. Куда ж они подевались за пору днев?
Маша: Как хочется помочь вам в ваших поисках, но я ничего об этом не знаю, а только сочувствую
Cаша: Есть в России город Луга Петербургского округа Хуже б не было сего Городишки на примете, Если б не было на свете Новоржева моего. Следы "Медной бабушки" приводят в Псковский край. Cтатуя Екатерины, которую показывали в документальном фильме, находится в Новоржеве. Но она не соответствует оригиналу братьев Мейер, бывшему у Пушкина.
Зизи: Совершенно согласна с Машей: так хочется вам помочь хоть чем-нибудь с этой "медной бабушкой", но просто ничего не знаю, кроме того, что сам Пушкин о ней писал. Читаю ваши сообщения, как завлекательнейшую книгу. Какие вы все молодцы!
Эхо : а не хотите ли поискать в русском музее? тама народ вумный. можит хто што-то знаит про вашу "бабушку"? гляньти на сайт: http://www.antokolski.org/news19: Выставка «Забытая Россия» в Государственном Русском Музее в залах Михайловского (Инженерного) замка Государственного Русского Музея открылась выставка «Забытая Россия», посвященная утраченным и неосуществленным памятникам монументального искусства, созданным до 1917 года. Впервые демонстрируется обширный историко-художественный материал из собрания Государственного Русского музея: скульптурные проекты, модели, уменьшенные повторения памятников, рисунки, гравюры, медали, а также фотографии. Представлены монументы, которые сооружались в самых разных уголках Российской империи. Состав собрания ГРМ и коллекции скульптуры XVIII – начала XX вв., определили выбор конкретных «сюжетов». Иногда основным объектом исследования становится рисунок или старая фотография, на которых запечатлен несохранившийся памятник, нереализованный проект. Богатая событиями история нашей страны, отраженная в задуманных, поставленных, разрушенных и вновь рожденных монументах,– это огромный культурный пласт, который невозможно вместить в рамки одной экспозиции или одной книги. Произведения на выставке являются лишь отдельными, но подчас окончательно забытыми страницами двухвековой летописи русской монументальной пластики. Дистанция между началом работы над замыслом памятника и его завершением оказывалась нередко весьма значительной. Над одним и тем же монументом часто трудились разные мастера, предлагая – каждый – свое решение. Бывали и другие ситуации (типичные для XVIII века), когда произведения лишь спустя десятилетия приобретали статус городского памятника. Такое произошло со статуей императрицы Екатерины II, исполненной в Германии в 1782–1788 годах, долгое время пребывавшей в фамильном владении Гончаровых.
Кот: Спасибо, уважаемое Эхо! К сожалению, как я смог понять в конце концов, эта выставка состоялась 2 года назад. Можно, конечно, попытаться найти кого-то в Русском музее, но, подозреваю, что там скорее знают, кем и когда изготавливалась статуя, и вряд ли знают, кому и когда продал ее Пушкин, хотя, как нередко бывает, нужная информация может оказаться в самом неожиданном месте. Это, наверное, проще было бы сделать питерцам, но это - дополнительная работа, а лишнее время вряд ли у кого-нибудь есть, и тема - не самая животрепещущая. А я еще не все печатные источники посмотрел. Может быть, еще что-то найдется.
Эхо : Кот пишет: там скорее знают, кем и когда изготавливалась статуя, про то и сказано на йихнем сайте. ну ни вовси ж ани там в музее йихнем биздельники! можит и знают што про ысторию статУи. нада бы питерским ученым поинтирисоватися
Маша: Ответ Эху: Какие у Вас смешные и добрые картинки. Где Вы их находите?
Muza: Как и Вы, милая Маша, я любуюсь многими посланиями Эха в картинках. Это действительно и забавно, и приятно. Спасибо Вам, Эхо!
Natalie: Дорогие Маша и Muza! Когда Вам хочется сказать друг другу что-то личное в темах, не похожих на "хочу рассказать" или "хочу спросить", пожалуйста, убирайте Ваши высказывания в "скрытый текст". Иначе будем удалять!!!
Кот: Уважаемые коллеги, боюсь, что Вы уже считаете, что я пообещал что-то написать о судьбе "медной бабушки", а теперь отлыниваю. Действительно, удалось найти достаточно интересные современные (и не только современные) публикации. По крайней мере, история "бабушки" в "допушкинское" время вполне прояснилась, и в "послепушкинское" - тоже (правда, неизвестно, где она сейчас и цела ли), а вот "пушкинский" период ее существования по-прежнему полон вопросов. Боюсь, что для их решения в ближайшее время уже вряд ли что-то удастся найти. Поэтому теперь я все найденное, действительно, изложу. Как видите, я стараюсь:
Марта: Ай да Кот!!! Спасибо! Очень жду..
Muza: Марта пишет: Ай да Кот!!! Да. Чудо, как хорош! А как усерден!!!
Кот: Уважаемые коллеги! Дорогие друзья! Наконец, я могу сообщить то, что мне удалось понять про "медную бабушку". Но, во-первых, так как значительная часть моего сообщения не имеет непосредственного отношения к Пушкину, то я буду писать об этом на ветке "Хочу рассказать", куда и приглашаю тех, кому это интересно. А во-вторых, ввиду достаточно большого объема материала я буду помещать его порциями по мере готовности текста. Итак, перехожу на ветку "Хочу рассказать".
Марта: УЧЁНОМУ КОТУ УРА-А-А-А!!!
Cаша: Спасибо, уважаемый Кот, спешим!
Маша: А картинки Вы, Кот, находите еще и не менее интересные, чем у Эхо. В чем-то даже интереснее, так как не совсем формально, что ли.
Кот: Вот - десятая главка о "медной бабушке". Самый начальный этап «пушкинского» периода в жизни «медной бабушки» я не буду практически рассматривать. Во-первых, он достаточно хорошо документирован перепиской Пушкина с А.Н.Гончаровым и Бенкендорфом, и потому хорошо освещен в различных публикациях. Во-вторых, на этом этапе Пушкин играет только роль посредника между А.Н.Гончаровым и власть предержащими. Сам он непосредственно памятником Екатерины не занимается и только ждет, что при удачной продаже статуи он может рассчитывать на возвращение ему денег, которые он одолжил Н.И.Гончаровой перед свадьбой, и на получение какой-то суммы денег в приданое за Натальей Николаевной. Прошли 1830 и 1831 годы, но он так ничего и не дождался. Что-то изменилось в 1832 году. Статуя прибывает в Петербург, и уже сам Пушкин предпринимает усилия для ее продажи. Что же произошло и на каких правах Пушкин этим занимается. Фактов и документов не так много, и версии событий могут быть построены разные в зависимости от тех или иных предположений. Изложим то, что известно. В феврале 1832 года в Петербурге – Афанасий Николаевич Гончаров. Во всяком случае 23 февраля он отмечает в записной книжке: «Февраля 23 — Наташе Пушкиной купил 32 фу<нта> разного варенья по 1 <рублю> за фу<нт> — 32 р<убля>» (И.Ободовская, М.Дементьев. Вокруг Пушкина. Изд. 2-е. М.: Сов. Россия, 1978. С. 142). Судя по письму Сергея Гончарова к деду, Афанасий Николаевич уехал из Петербурга около 10 марта, но, судя по тому же письму, должен был вскоре вернуться (Летописи Государственного литературного музея. Кн.1. Пушкин. М.: Журнально-газетное объединение, 1936. С. 418-419). Уехал он в Полотняный Завод, но между 25 и 29 апреля он уже приезжает в Москву (Московские ведомости. 1832. №35. 30 апреля. С.1568) по дороге в Петербург. Тем временем, в первой половине мая Пушкины с Галерной переезжают на Фурштадтскую улицу, 6, дом Алымова, где в ночь на 19 мая у них рождается Маша. В тот же день 19 мая Александрина Гончарова пишет из Калужской губернии в Петербург брату Дмитрию: «Дедушка уже должен быть в Петербурге и ты, наверное знаешь, как его дела» (И.Ободовская, М.Дементьев. Вокруг Пушкина. … С. 185). В записной книжке А.Н.Гончарова отмечено: «Мая 22 – Наташе на <машин> зубок положил 500 <рублей>…» (там же. С.142). 7 июня – крестины Маши. Среди восприемников – А.Н.Гончаров. А на следующий день, 8 июня, Пушкин пишет А.Х.Бенкендорфу: «Два или три года тому назад господин Гончаров, дед моей жены, сильно нуждаясь в деньгах, собирался расплавить колоссальную статую Екатерины II, и именно к Вашему превосходительству я обращался по этому поводу за разрешением. Предполагая, что речь идет просто об уродливой бронзовой глыбе, я ни о чем другом и не просил. Но статуя оказалась прекрасным произведением искусства, и я посовестился и пожалел уничтожить ее ради нескольких тысяч рублей. Ваше превосходительство с обычной своей добротой подали мне надежду, что ее могло бы купить у меня правительство; поэтому я велел привезти ее сюда. Средства частных лиц не позволяют ни купить, ни хранить ее у себя, однако эта прекрасная статуя могла бы занять подобающее ей место либо в одном из учреждений, основанных императрицей, либо в Царском Селе, где ее статуи недостает среди памятников, воздвигнутых ею в честь великих людей, которые ей служили. Я хотел бы получить за нее 25000 р., что составляет четвертую часть того, что она стоила (этот памятник был отлит в Пруссии берлинским скульптором). В настоящее время статуя находится у меня (Фурштатская улица, дом Алымова)» (Пушкин. Т. XV. С. 315). Далее последовало известное обращение Министерства Двора в Академию художеств и 12 июля академики Мартос, Гальберг и Орловский осматривают статую и делают заключение, что она «заслуживает внимание правительства; что же касается до цены сей статуи 25 тысяч рублей, то мы находим ее слишком умеренной, ибо одного металла, полагать можно, имеется в ней по крайней мере на двенадцать тысяч рублей, и если бы теперь заказать сделать таковую статую, то она, конечно, обошлась бы в три или четыре раза дороже цены, просимой г. Пушкиным» (Н.О.Лернер. История статуи Екатерины II / Русская старина. 1913. №12. С.511). Когда же и почему статуя оказалась в Петербурге? И какое теперь отношение имел к ней Пушкин? Можно предложить следующую версию развития событий. И, естественно, она – не единственная возможная. Но внутренних противоречий и противоречий приведенным выше известным фактам в ней вроде бы нет. В феврале 1832 г. Афанасий Николаевич Гончаров приезжает в Петербург. Зачем? Ободовская и Дементьев пишут: «Афанасий Николаевич направился туда с намерением просить у царя субсидии для поправления своих дел в Заводах или разрешения на продажу майоратного имения. Однако его намерениям оказал сопротивление наследник майората, старший внук Дмитрий, служивший тогда в Петербурге» (И.Ободовская, М.Дементьев. Вокруг Пушкина. … С. 142). На чем они основывают это свое утверждение, они не указывают. Никаких ссылок на какие-либо документы нет. Правда, в конце концов, нам сейчас неважно, зачем именно приехал А.Н.Гончаров в Петербург. Но можно предположить, что именно во время этого визита в ходе обсуждения Гончаровыми и Пушкиным накопившихся денежных проблем и возникла идея передать статую Пушкину уже не как посреднику при продаже, а в качестве компенсации долга и приданого. Возможно, Афанасий Николаевич решил сделать подарок Наталье Николаевне к годовщине свадьбы (18 февраля). На такое предположение наталкивает также следующее обстоятельство. Известно недатированное письмо (точнее – записка) И.П.Мятлева к Пушкину: «Поздравляю милую и прелестную жену твою с подарком и тяжеловесным, сергами, иметь наушницею Екатерину великую шутка ли? Мысль о покупке статуи еще не совершенно во мне созрела, и я думаю и тебе не к спеху продавать ее, она корма не просит, а между тем мои дела поправятся, и я более буду в состоянии слушаться своих прихотей. Как помнится мне, в разговоре со мною о сей покупке ты ни о какой сумме не говорил, ты мне сказал — Я продам тебе по весу Екатерину, а я сказал, и по делом ей, она и завела-то при дворе без мены (baise-mains) Переливать же ее в колокола я намерения не имею — у меня и колокольни нет — и в деревни моей, сзывая православных к обедне, употребляют кол-о-кол. И они так же сходятся. На бусурманской масленнице я не был. Твой на всегда или за всегда, как за луччее признаешь И. Мятлев» (Пушкин. Т. XV. С. 16). В Академическом собрании сочинений Пушкина записку датируют: «первая половина марта 1832 г. (?)». Аргументации никакой не приводится. В 1932 г. масленица приходилась на 15-21 февраля. Под «бусурманской масленицей» Мятлев, очевидно, имеет в виду так называемую «немецкую масленицу», первые два дня православного поста (22 и 23 февраля), когда, в частности, в немецком и французском театрах еще проходили спектакли (в отличие от русского, в котором они прекращались с первым же днем поста), но в программах этих театров в эти дни помечалось: «для иностранцев». По содержанию записки можно понять, что она являлась ответом на не дошедшую до нас пушкинскую записку, в которой Пушкин сообщал о подарке, сделанном его жене, и, очевидно, пошутил, что вместо серег ей подарили статую Екатерины, а также, вероятно, повторял сделанное когда-то в разговоре предложение купить статую. Также, очевидно, спрашивал, не был ли где-нибудь Мятлев на «немецкой масленице». Если эта записка, действительно, относится к 1832 году, то датировать ее можно, судя по упоминанию «бусурманской масленицы» , ближайшими днями после этой «масленицы», то есть скорее всего 24-26 февраля. Заметим, что 23 февраля Афанасий Николаевич точно был у Пушкиных, подарил Наталье Николаевне 32 фунта разного варенья. Не подарил ли он ей в эти же дни и статую? А Пушкин и написал об этом Мятлеву, получив уже хотя бы номинально статую в свое распоряжение? В конце февраля или начале марта мог состояться и разговор Пушкина с Бенкендорфом, во время которого Бенкендорф подал Пушкину надежду, что правительство может купить статую Екатерины (поэт упоминает об этом в своем письме к Бенкендорфу 8 июня). В конце февраля Пушкин достаточно активно общается с Бенкендорфом письменно по вопросам, связанным с цензурой, с разрешением осмотреть библиотеку Вольтера и другими. Не исключено, что был у них и личный разговор в это время. Из письма Пушкина (от 8 июня) ясно, что во время его разговора с Бенкендорфом статуи в Петербурге еще не было (только в этом письме он сообщает, что статую доставили в Петербург). Можно допустить также, что при разговоре Пушкина с Афанасием Николаевичем был обсужден и вопрос о доставке статуи в Петербург. И не отправился ли Афанасий Николаевич вскоре (около 10 марта) в Полотняный Завод именно для того, чтобы организовать эту доставку? Во всяком случае, ясно, что ему что-то понадобилось срочно сделать в Полотняном Заводе. Иначе он вряд ли просто так поехал бы туда, чтобы через два месяца опять вернуться в Петербург. Конечно, это уже пошли достаточно хрупкие предположения, но они не противоречат, во всяком случае, тому, что определенно известно. В Полотняный завод он должен был приехать около 20 марта, а через месяц он уже пустился в обратный путь. Похоже, что к рождению Маши 19 мая он не успел (возможно, еще задержался в Москве), так как деньги ей «на зубок» он подарил только 22 мая, а сделал он это, надо думать, сразу же по приезде. Естественно предположить, что статуя Екатерины двинулась из Полотняного Завода одновременно с Афанасием Николаевичем, но тянулся этот тяжелый и громоздкий обоз, конечно, значительно медленнее, и прибыл в Петербург, на Фурштадтскую улицу, уже перед самыми крестинами Маши, которые состоялись 7 июня. А 8 июня, имея уже статую во дворе дома, Пушкин и написал свое письмо Бенкендорфу. Вот такую версию хронологии развития событий можно построить на основе достаточно скудных фактических данных. Повторяю, что это, конечно, не единственная версия, которую можно построить, но она кажется мне достаточно оправданной и логически, и психологически. Остается совершенно неясным вопрос, насколько можно считать Пушкина с этого времени собственником статуи. Из приводившегося в одной из предыдущих главок письма Ивана Николаевича Гончарова к Дмитрию Николаевичу от 28 декабря 1835 г. видно, что Гончаровы активно участвовали в продаже статуи. Возможно, предполагалось, что статуя будет продана за сумму, которая будет превышать и долг Гончаровых Пушкину, и приданое Натальи Николаевны, и что сумма сверх этого пойдет в пользу Гончаровых. Но это уже чистое гадание, которое пока нечем подтвердить. Надеюсь, что следующая главка будет последней, но не зарекаюсь.
Маша: Пушкин пишет о статуе Екатерины П: ей место либо в одном из учреждений, основанных императрицей, либо в Царском Селе, где ее статуи недостает среди памятников, воздвигнутых ею в честь великих людей, которые ей служили Какой Пушкин молодец! А ведь никто не догадался поставить в этом месте, освещенном именем Екатерины, ее памятник.
Кот: Вот - одинндцатая главка о "медной бабушке". 11.Итак, Мартос, Гальберг и Орловский, выражаясь современным языком, дали положительное заключение о достоинствах статуи, и 18 июля 1832 г. это заключение было переслано в Министерство императорского двора. Никакой реакции со стороны министерства почему-то не последовало. Как хорошо известно, в феврале 1833 года Пушкин решил обратиться непосредственно к министру князю П.М.Волконскому. Письмо было написано Натальей Николаевной. П.М.Волконский 25 февраля ответил вежливым отказом, сославшись на недостаток средств для покупки статуи. Этим ответом Волконского завершается специально заведенное по этому вопросу дело Министерства императорского двора (см. статью Н.О.Лернера; примечание на с.506). Нет и никакой ясности в дальнейших действиях Пушкина и кого-либо еще по продаже статуи, хотя определенно известно, что статуя в конце концов была куплена Бердом-отцом. Но когда и как? Как я уже упоминал, В.В.Буряк в своей статье высказывала предположение, что Берд уже был среди потенциальных покупателей статуи в 1832 году. Там же она упомянула и о письме Монферрана, касающемся статуи. Вот что пишет В.В.Буряк: «Среди предполагаемых покупателей статуи Екатерины II, по нашему мнению, был и владелец литейного завода в Петербурге Берд, который еще летом 1832 г., по-видимому, предлагал А.С.Пушкину приобрести ее, и именно его имел в виду поэт, говоря о предложении в «несколько тысяч» (в письме к Бенкендофу от 8 июня 1832 г. – Кот). Берд же ожидал случая сыграть на понижение ее стоимости. Что, собственно, и произошло в 1836 г., когда семья поэта, испытывая нужду, согласилась продать статую ему на лом (здесь Буряк дает непонятно зачем ссылку на то же самое письмо к Бенкендорфу. – Кот)» (Буряк… С.76). Никаких аргументов в пользу этого «по-видимому» предложения Берда в 1832 г. нет. Как нет и никаких оснований считать, что «именно его имел в виду поэт, говоря о предложении в "несколько тысяч"». Напомню, что в письме к Бенкендорфу Пушкин писал: «Два или три года тому назад господин Гончаров, дед моей жены, сильно нуждаясь в деньгах, собирался расплавить колоссальную статую Екатерины II, и именно к Вашему превосходительству я обращался по этому поводу за разрешением. Предполагая, что речь идет просто об уродливой бронзовой глыбе, я ни о чем другом и не просил. Но статуя оказалась прекрасным произведением искусства, и я посовестился и пожалел уничтожить ее ради нескольких тысяч рублей». Ясно, что именно желание А.Н.Гончарова расплавить статую «ради нескольких тысяч рублей» Пушкин имел здесь в виду, а никак не гипотетическое предложение Берда. Также непонятно, каким образом письмо Пушкина к Бенкендорфу может послужить аргументом в пользу утверждения о том, что продажа состоялась «в 1836 г., когда семья поэта (не Пушкин, а «семья поэта» – в 1836 г. , при его жизни ! – Кот), испытывая нужду, согласилась продать статую ему (Берду. – Кот) на лом». Далее В.В.Буряк пишет: «Берд приобрел статую в надежде выгодно перепродать в будущем, Подтверждением является найденное в «Кабинете Архитектора О.Р. де Монферрана», упоминаемое в этой связи впервые письмо архитектора, написанное им по-французски 7 марта 1833 г. министру Императорского двора П.М.Волконскому. Сообщая о художественных достоинствах статуи Екатерины II, он ошибочно называет ее собственностью Берда. К письму прилагается рисунок-проект размещения статуи в центре большого зала для приемов. На эскизе изображен квадратный постамент, торцы которого украшают фигуры аллегории искусства: архитектуры, живописи, скульптуры и музыки. Монферран надеялся, что Императорская Академия художеств утвердит проект, и «статуя императрицы, помещенная в центре большого зала для приемов, дополнит убранство зала» (здесь Буряк дает ссылку: РГИА. Ф.472.Оп.13. Д.576. Л.29. – Кот). Это заключение Монферрана послужило для Берда гарантией удачного капиталовложения и охранной грамотой для статуи, не позволившей и его сыну в период 1836-1844 гг. пустить монумент на сырье для отливки многочисленных мемориальных досок для строящегося по проекту Монферрана Исаакиевского собора (здесь Буряк дает ссылку: РГИА. Ф.502.Оп.1. Д.85. Л.29. – Кот)» (Буряк… С.76-77). Это письмо Монферрана не отвечает ни на один из поставленных ранее вопросов, но зато ставит несолько новых. Каким стилем пользовался Монферран, датируя свое письмо? Если - старым (что вроде бы и должен был он делать, обращаясь в России к российскому министру), то - как дату 7 марта согласовать с тем, что дело о статуе в Министерстве двора было закрыто уже 25 февраля? Если же это - дата по новому стилю, т.е. 23 февраля по старому стилю, то это противоречие снимается, но тогда непонятно, почему в деле Министерства двора (о статуе Екатерины) нет ни обращения к Монферрану, ни самого этого его письма. В.В.Буряк пишет : «Сообщая о художественных достоинствах статуи Екатерины II, он ошибочно называет ее собственностью Берда». Чтобы говорить о художественных достоинствах статуи, Монферран должен был ее видеть, а это он мог сделать только во дворе дома Алымовой, где жил Пушкин. Как при этом он мог «ошибиться» и назвать ее хозяином Берда? Каким образом мог Берд узнать о письме Монферрана к князю Волконскому, чтобы оно «послужило для Берда гарантией удачного капиталовложения и охранной грамотой для статуи»? Ни на один из этих вопросов я предложить ответа не могу, и в статье В.В.Буряк их, естественно, тоже нет. Но невольно вспоминаются строки из письма Глеба Ивановича Коростовцова к барону Ф.Е.Франку от 20 сентября 1844 г.: «Чтобы более увериться во всем этом (в достоинствах статуи. – Кот), вы можете запросить строителя знаменитаго Исакиевскаго Собора г. Монферрана, знающаго это изваяние и начертившаго на прилагаемом рисунке простой, но весьма приличный пьедестал, каковой Берд берется отлить из чугуна безденежно». Откуда Г.И.Коростовцов узнал о том, что Монферран одиннадцать лет назад видел эту статую? И не тот ли самый рисунок (или копию его) сумел он получить от Монферрана, который Монферран в свое время приложил к письму, адресованному П.М.Волконскому? В результате этих вопросов у меня родился еще один: а не может ли быть, что Монферран видел статую не во дворе дома Алымовой, а уже на заводе Берда, и что письмо его датируется не 1833 годом, а, например, 1838 или 1839? Тогда снялись бы все вопросы, поставленные выше в связи с этим письмом. Очень бы хотелось внимательно посмотреть на дату, стоящую в его письме. Больше, к сожалению, ничего разумного о письме Монферрана я сказать не могу. Что же могло происходить после того, как Пушкин получил официальный отказ от П.М.Волконского? В нашем распоряжении есть всего два документа, относящиеся к периоду после этого отказа и касающиеся памятника Екатерине II. Существенно, что в обоих фигурирует ростовщик В.Г.Юрьев. На взаимосвязь этих документов обратил внимание в своей статье В.Я.Рогов. Напомним их. Первый – уже приводившийся фрагмент из письма И.Н.Гончарова к Д.Н.Гончарову от 28 декабря 1835 г.: «Что касается покупки памятника, Носов утверждает, что Берд не хочет приобретать на условиях, которые ты ему предлагаешь. Но тем не менее, я на этом не остановлюсь и пошлю Юрьеву, который мне дал надежду, что он это устроит». Второй – недатированная записка Пушкина к Л.М.Алымовой, хозяйке дома на Фурштадтской улице: «Покорнейше прошу дозволить г-ну Юрьеву взять со двора Вашего статую медную, там находящуюся» (Пушкин. Т. XVI. С. 220). Анализируя эти документы, В.Я.Рогов писал: «Приведенное письмо (И.Н.Гончарова. – Кот) является свидетельством того, что памятник остался у Пушкина вплоть до 1836 года, что Гончаровы тоже приняли участие в его продаже и, наконец, что продажу эту может «устроить» Юрьев. <…> особенное значение приобретает записка А.С.Пушкина (без даты), которую теперь, по-видимому, можно отнести к 1836 году (имеется в виду записка к Алымовой. – Кот). Приведенные документы позволяют предполагать, что статуя была продана при жизни Пушкина. Если же говорить о документальном подтверждении этого предположения, то об этом свидетельствуют, по нашему мнению, материалы опекунства над детьми и имуществом Пушкина, учрежденная сразу же после смерти поэта. Как известно, опека в течение ряда лет занималась самыми различными вопросами, касающимися семьи и имущества умершего Пушкина. За время существования опеки накопилось огромное количество документов, отражающих ее деятельность. Однако, ни в опубликованных материалах об «Архиве опеки…», ни в подлинных документах, хранящихся в Пушкинском доме, в частности, в протоколах заседаний опеки и составленных ею описях движимого и недвижимого имущества Пушкина статуя Екатерины II не упоминается» (Рогов В. История статуи медной… С.108). В качестве дополнительного аргумента В.Я.Рогов ссылается на приводившееся ранее сообщение П.И.Бартенева о том, что именно Пушкин продал статую Берду за три тысячи рублей, причем отмечает: «И хотя П.И.Бартенев тоже ничем не обосновывает свое заявление, но к его свидетельству нужно отнестись с должным вниманием, так как он лично сталкивался с друзьями Пушкина, с братьями Н.Н.Пушкиной, в частности, с Сергеем Николаевичем Гончаровым» (там же). Таким образом, В.Я.Рогов полагает, что статуя Екатерины II была продана Пушкиным при участии Гончаровых и при посредстве ростовщика Юрьева не раньше 1836 года. Н.Я.Эйдельман, излагая позже историю «медной бабушки», даже приписывает Рогову более узкую датировку, а именно – осень 1836 года: «Последнее письмо (Пушкина к Алымовой. – Кот), как доказывает В.Рогов, относится примерно к тому же времени (осень 1836-го)» (Н.Эйдельман. Твой девятнадцатый век. М.: Детская литература, 1980. С.109). Однако, Рогов этого не доказывает. Он просто приводит сведения о займах, сделанных Пушкиными у Юрьева в разное время, в том числе и осенью 1836 г., никак не привязывая к ним письмо к Алымовой. В данном случае Н.Я.Эйдельман не прав. В.Я.Рогов предложил первую реальную версию продажи статуи Екатерины II заводчику Берду-отцу. В следующей главке я попробую показать, что это – не единственная возможная версия. Следющая главка точно будет последней.
Кот: В текст 10-й главки внесена поправка. Для тех, кто ее успел прочитать раньше, кратко поясню. Я сначала забыл указать, что возможный подарок статуи Афанасием Николаевичем Наталье Николаевне мог быть приурочен к годовщине свадьбы Пушкина и Натальи Николаевны (18 февраля) и что шутка о статуе, подаренной вместо серег, могла принадлежать самому Пушкину и находиться в его несохранившейся записке Мятлеву, а Мятлев в своей записке уже просто отреагировал на нее.
полная версия страницы