Форум » Пушкиноведение о дуэли и смерти Пушкина » пушкинисты » Ответить
пушкинисты
Cаша: “Бойтесь пушкинистов”, - декларировал Маяковский. А между тем, собственно пушкинистам мы обязаны открытиям в науке о Пушкине и в сфере популяризации поэта. Именно с их начинаний, с их прозорливости и чуткости костяк наших знаний об Александре Сергеевиче обильно обрастает плотью уже более 170 лет... И раз уж зашла речь о подвижничестве "первого пушкиниста" Бартенева, по совету уважаемой Таши, пришло время уделить внимание ученым мужам пушкиноведения.
Марта: Дорогая Зизи, мы ведь об этом уже писали? О "дефиците времени"?
Марта: И.Золотусский пишет о Гоголе, поэтому свое сообщение я помещаю не на ветке "Пушкинисты" , а на другой - "Хочу рассказать". Хотя в приведенном отрывке имя Пушкина присутствует.
Таша: Приношу тысячу извинений, но случайно стерла сообщение нашего гостя, который вошел под именем "Зануда". По счастью, сообщение скопировано, поэтому привожу его здесь: [Поговорим о... ] - Новая тема Сегодня 21:26 премодерация [Зануда] Давно минувшее% о "создателях" иузея в Приютине Случайно натолкнулся на сообщение Таши (9.07.08) о совместном создании в Приютине музея Л.Тимофеевым и В. Файбисовичем, который был там зав. фондами и "из ничего сформировал уколоссальную коллекцию..." В. Файбисович никогда не работал вместе с Л.Тимофеевым, и никогда не был зав. фондами во время его пребывания в Приютине. Мемориальное собрание музея, которое в настоящее время находится в музее, почти полностью, за исключением нескольких предметов, состоит из того, что удалось разыскать Л. Тимофееву. В. Файбисович пришел в музей уже после увольнения из него в связи с несоотвествием Л.Тимофеева. Его приход стоил казне немалых затрат в связи с "открытиями" в период реставрационных работ. Я гооврила о деятельности музея со слов Виктора Михайловича, но, возможно, я его не так поняла. Прошу прощения, если ввела всех в заблуждение, но при встрече с В. М. обязательно спрошу его об этом.
Марта: Н.А. Раевский Исследователь и краевед из Нарвы Юрий Алексеевич Мазанов приехать на конференцию не смог, но текст его выступления «Николай Раевский: «Неизвестная судьба известного пушкиниста» был зачитан. В выступлении было сказано о книге Тамары Милютиной, где есть глава, посвященная Николаю Алексеевичу Раевскому. Несколько слов о Т.Милютиной. Тамара Павловна Милютина в книге воспоминаний «Люди моей жизни» (Тарту: Крипта, 1997) освещает жизнь русских в Эстонии в первой половине ХХ века, а также судьбы представителей русской интеллигенции в годы сталинских репрессий, их пребывание в ссылке. В 1997 г. ее воспоминания были удостоены премии имени Игоря Северянина. Книга была напечатана на средства, выделенные фондом Kultuurkapital,ом Эстонии и Фондом Открытой Эстонии. С Н.А.Раевским Т.Милютина познакомилась в Минусинске, где отбывала ссылку. Во время ссылки лаборантом в больнице. Н.А.Раевский общался в Минусинске только с двумя семьями, одной из которых была семья Т.Милютиной. Было зачитано несколько писем Раевского Милютиной, в одном из них были строки о «злобных латышах». Учился он в Праге, в Карловом университете, знал четыре иностранных языка. Раевский – доктор биологических наук. О своих литературоведческих исследованиях пишет, что у него серьезное заболевание – страсть, и называется это «Пушкин». Так в пушкиноведении появился еще один дилетант /так в тексте выступления – М./, забывший свою диссертацию и посвятивший свою жизни исследованию жизни и творчества Пушкина. Перед началом войны посетил замок Бродзяны. Его исследования были прерваны войной и лагерным сроком, о котором он никогда не рассказывал. В Праге гестапо посадило его на два месяца в тюрьму, а потом, после освобождения Праги нашими войсками, начался долгий лагерный срок. Даже из лагерных стен он делает попытку заинтересовать находкой пушкинских материалов в Теплице. Пишет заявление начальнику НКВД с просьбой сохранить найденные документы, особенно дневник Долли. Это были мои краткие записи на конференции. Следующий, вечерний, рассказ - по книге Т.Милютиной.
Зизи: Извините, что прерываю Вас, уважаемая Марта, но раз зашел разговор о дилетантах-пушкинистах, хочу показать Вам Владимира Сысоева - автора книги "Анна Керн", выпущенной в серии ЖЗЛ. Мы с ним познакомились в Смоленске на конференции. На этой фотографии он в центре Я книгу еще не читала.
Марта: Дорогая Зизи, это фото не открывается. Так жаль... Ой, открылось! Я видела его книгу, но не купила. Эх... Прежде, чем говорить о Раевском по книге Милютиной, предлагаю вам текст о нем из Википедии: Родился 30 июня (12 июля) 1894 года в уездном городке Вытегре Олонецкой губернии (ныне Вологодской области) в семье судебного следователя. По отцовской линии будущий писатель принадлежал к одному из старинных дворянских родов Раевских. Его дед был известным петербургским юристом, прадед Николай Раевский — протоиереем, настоятелем кафедрального собора в Санкт-Петербурге. Мать происходила из олонецкой ветви дворянского рода Пресняковых (народоволец Андрей Пресняков, казнённый в 1880 году, был её двоюродным братом). Из-за частых разъездов отца по служебным делам воспитанием детей в основном занималась мать — Зинаида Герасимовна. Через два года после рождения Николая семья переехала по новому месту назначения отца — на железнодорожную станцию Малая Вишера (недалеко от Петербурга). В 1899 году пятилетнего Николая привезли из Малой Вишеры на побывку к бабушке и дедушке. Через много лет Николай Алексеевич воспроизвёл слова жившей там прабабушки Софии, обращённые к нему: «Вот, Колечка, когда ты подрастешь, то вспомни, что я рассказываю тебе сейчас. Когда мне было 16 лет, на одном балу я видела Александра Сергеевича Пушкина, а моим учителем в Патриотическом институте благородных девиц был Николай Васильевич Гоголь. Когда подрастешь, узнаешь, кто были эти великие люди». В 1902 году Раевские переехали в Подольскую губернию. Николай учился в гимназии в Каменце-Подольском. Там он увлёкся энтомологией. Закончив в 1913 году Каменец-Подольскую гимназию с золотой медалью, Раевский стал студентом естественного отделения физико-математического факультета Петербургского университета. Начавшаяся Первая мировая война повлекла Раевского к себе: он добровольно оставил университет и поступил в Михайловское артиллерийское училище. Подпоручик Раевский получил боевое крещение во время Брусиловского прорыва. В Карпатах поручик Раевский мечтал добыть георгиевское оружие. Через много лет в письме сестре он вспоминал: «Осень 1916 г. Я — двадцатидвухлетний поручик артиллерии. В Карпатах готовится наш прорыв (развитие Брусиловского). Мне очень хочется заработать георгиевское оружие, а начальство не прочь дать мне возможность отличиться, потому что молодой артиллерист на хорошем счету. Словом, я вызываюсь быть передовым наблюдателем дивизиона — роль и весьма почётная, и весьма опасная. В другой батарее тоже есть желающие. Бросают жребий, и он падает не на меня. Часа за три до артподготовки телефонный гудок — подпоручик такой-то по пути к пехотным окопам ранен в руку, поручику Раевскому немедленно отправляться. За полчаса до открытия огня я оказался в 300 шагах от германцев на самом важном участке плохо подготовленной операции... Еще один офицер-артиллерист был ранен. У меня, 22-летнего юноши, сосредоточилось управление огня 24 пушек. Я пристрелял их, но очень быстро стала рваться телефонная связь. Вдобавок ещё один дивизион гаубичной артиллерии, впервые прибывший в горы, начал стрелять так неудачно, что снаряды ложились прямо на нас и добивали раненых. Командир батальона сказал мне шепотом: «Поручик, если вы не добьётесь переноса огня (к которому я не имел никакого отношения), пехотинцы вас перестреляют»... Мне удалось вызвать к телефону (последняя не перебитая линия) начальника артиллерии и прекратить гаубичное безобразие. Одновременно я очень категорически доложил всероссийски знаменитому артиллеристу, что, если наша артиллерия не потушит «электрической лампочки» (участок германской позиции против нас), операция не удастся. Через несколько минут германцы перебили последний мой провод, но их гора уже кипела, как котёл, от наших разрывов. Атака всё-таки не удалась, потери были большие, георгиевского оружия, я, понятно, не заработал, но осталось сознание, что свой долг я исполнил достаточно толково». Когда в 1918 году Раевскому довелось встать в ряды Белой гвардии, он был уже опытным офицером, убежденным противником советской власти. В 1920 году капитан Раевский с остатками разбитой армии Врангеля покинул Родину. Жил в Греции, Болгарии, потом на долгие годы осел в Чехословакии. В Праге Раевский в 1924 году начал учёбу на естественном факультете Карлова университета. Одновременно он поступил во Французский институт имени Эрнеста Дени (тоже в Праге), чтобы усовершенствоваться в знании французского языка и впоследствии попытаться устроиться на службу в качестве энтомолога в одну из французских африканских колоний. В 1927 году выпускника Французского института Николая Раевского за конкурсное сочинение о французском классицизме наградили месячной командировкой в Париж. А в 1930 году Раевский получил в Карловом университете диплом доктора естественных наук и одновременно предложение напечатать свою студенческую диссертацию в «Трудах» Чехословацкой академии наук и искусств. В 1941 году Раевский два с половиной месяца сидел в гестапо. Его выпустили под подписку о невыезде, посчитав старого русского офицера безвредным. 31 декабря 1943 года Раевский записал в дневнике: «Хотел бы конца войны, как и все, но боюсь, боюсь большевизма — не за собственную шкуру только, за немногих дорогих мне людей, за все, что есть хорошего в европейской культуре, за право жить не по указке духовного хама… Для себя же лично — пережить две недели после конца войны. Кто-то сказал, что это будут самые страшные две недели». 13 мая 1945 года Раевский был арестован советскими властями. Его по статье 58-4 «б» «за связь с мировой буржуазией» приговорили к пяти годам исправительно-трудовых лагерей и трём годам поражения в правах. Пунктом отбывания наказания был определён Минусинск. В январе 1960 года Николай Раевский после одиннадцати лет, проведенных в Минусинске, переехал в Алма-Ату, получив работу переводчика в Республиканском институте клинической и экспериментальной хирургии. Работал в институте до 82-х лет. Составлял библиографию работ по щитовидной железе на восьми иностранных языках, выполнял переводы статей по разным разделам хирургии, участвовал в создании музея по истории хирургии Казахстана. Писатель скончался в Алма-Ате в декабре 1988 года на 95-м году жизни. После смерти Раевского заместитель председателя правления Советского фонда культуры Олег Карпухин написал в журнале «Наше наследие»: «Чем глубже я вникал в эту долгую и удивительную жизнь, тем больше печалился тому, что нет книги об этой жизни. Более того, нет даже сколько-нибудь обстоятельного очерка. В судьбе этой, между тем, есть всё, чтобы на её основе воссоздать, без преувеличения, историю двадцатого века со всем блеском, трагедиями, величием, потерями и обретениями». Извините, чточ такой большой текст. .
Кот: Большое спасибо, уважаемая Марта! Не помню откуда (по-моему, из его публикации "Жизнь за отечество" в журнале "Простор"), но у меня осталось в памяти, что Раевский успел еще побывать с армией в Закавказье, в тех местах, через которые проезжал Пушкин по дороге в Арзрум.
Зизи: Спасибо, дорогая Марта! Я многого из того, что Вы написали о Раевском, не знала!
Марта: А теперь слушаем милый голос доброго человека - Тамары Милютиной: «Феокрит (Николай Алексеевич Раевский) Рассказывали, что лаборантом в Минусинской городской больнице работает образованный и интересный человек, долгие годы проживший в Праге, затем отбывший срок в наших лагерях. С тайной надеждой, что этот человек в Праге мог знать Ивана Аркадьевича Лаговского /муж Т.Милютиной – М./, я отправилась в лабораторию. Это был небольшого роста полноватый человек лет шестидесяти, чрезвычайно вежливый, с изысканными старомодными манерами, пересыпавший свою речь французскими фразами и словами. При знакомстве он, представляясь, неизменно после Николай Алексеевич Раевский, добавлял: доктор биологических наук, член корреспондент французского института! … Он стал у нас часто бывать. … Так наша ссыльная кампания обогатилась интереснейшим посетителем. Наши сборища теперь стали литературными! Очень интересны были его рассказы о чехословацкой «пушкиниане». … Николай Алексеевич увлеченно рассказывал, как долгие годы искал архив австрийского посла в Петербурге – графа Фикельмона и его жены Дарьи Федоровны (внучки Кутузова), в литературе о Пушкине известной под именем Долли. Узнал, что в замке Теплиц живет правнук графини, получил от него копии дневниковых записей Долли о дуэли и смерти Пушкина и письма Пушкина к ней. Поиск прервался войной и долгим лагерным сроком. О лагерной жизни он никогда не рассказывал. Для того, чтобы прожить, Раевский был лаборантом, а для души приводил в порядок богатейший гербарий музея …, а также писал своего «Феокрита», впоследствии изданного под названием «Последняя любовь поэта». (Продолжение будет) Спасибо всем, кто читал, а также тем, кто откликнулся!
Таша: Зизи пишет: Владимира Сысоева - автора книги "Анна Керн" Жаль, что Вы не спросили у него, с какойц свечой он стоял у постели Анны Керн, когда она приезжала в Тригорское и по версии Сысоева "понесла" от А. С. Пушкина
Марта: … Мне кажется, ему захотелось написать об этом греческом поэте, жившем, предположительно, в начале III в. До Рождества Христова, именно потому, что о жизни Феокрита решительно ничего не было известно. Раевский мог писать как бы о самом себе: приписать свои черты характера и вкусы, даже образ жизни, … а главное – пережить с Феокритом то, чего его лишила реальная жизнь – романтические приключения и любовь молодой «гетеры». … Постепенно мы все (за глаза) стали звать Николая Алексеевича Феокритом. Запомнились пустяки: переехав на новую квартиру на улице Сталина, Раевский со вздохом сказал, что теперь живет на улице, «не к ночи будь помянутого». У прежней хозяйки хоронили кота – очередного Ваську. Даже камень какой-то достал и масляной краской написал по латыни: Basileus IV. Anno Domini 1956 (римскими цифрами). Летом 1957 г. мы из Минусинска уехали в Эстонию. У меня сохранилось десять писем Н.А.Раевского и поздравительные открытки.
Зизи: Таша пишет: и по версии Сысоева "понесла" от А. С. Пушкина Ой! Но я же книгу не читала, поэтому и не спросила. Единственное, что меня сразу смутило в этом человеке, что он - предприниматель, как было сказано. Все книги, которые он пишет издаются на его деньги (м.б. частично). Я знаю, как сейчас трудно издать книгу, как трудно найти спонсоров (у нас у самих книга "зависла" на стадии печати), поэтому я его только спросила, как ему удалось "пробить" книгу в ЖЗЛ, не будучи профессионалом. Теперь точно прочитаю эту "Керн", чтобы быть "вооруженной". Спасибо, уважаемая Таша!
Марта: Золотые слова о Раевском: В судьбе этой, между тем, есть всё, чтобы на её основе воссоздать, без преувеличения, историю двадцатого века со всем блеском, трагедиями, величием, потерями и обретениями Портрет из книги Тамары Милютиной:
Таша: Спасибо, дорогая Марта, за этот рассказ, который украсил "ветку" о пушкинистах
Марта: Рада была поделиться. Да и книги Раевского люблю перечитывать. Вот сейчас опять пришла пора.
Cаша: Такие коллекции Пушкинианы собирают годами. Не осилить...
Таша: И это все Ваше?
Cаша: О, если бы.. Это кто-то собирал годами. А сейчас пожелал продать через Интернет и выставил свое собрание. Так и хочется заглянуть под кое-какие обложки...
Марта: А под какие?
Cаша: Самые крайние сверху- 4 тома в бежевых суперах - Пушкин в прижизненной критике. Последний том совсем свеженький, вышел только четыре месяца назад. А сколько еще в тех закромах...
полная версия страницы