Форум » Пушкиноведение о дуэли и смерти Пушкина » Версия Л.А. Черейского о месте отправления пасквиля » Ответить
Версия Л.А. Черейского о месте отправления пасквиля
AlexeyTuzh: Добрый вечер! В книге "Последний год жизни Пушкина", Москва, Издательство "Правда", 1988 год на странице 311 есть рассказ о том, что Л.А. Черейский на основании отметки 58 на единственном сохранившемся конверте, в котором был вложен пасквиль, на имя Михаила Юрьевича Виельгорского, установил, что письмо было отправлено "из мелочной лавочки в Большой Коломне в Прядильной или Покровской улице, в доме мещанина Фомина". Но в статьях об истории Санкт-Петербургской городской почты сказано, что до 1850 года в городе было только 17 округов разбитых на 42 приёмных пункта. Таким образом, в 1836 году 58 приёмного пункта просто не могло существовать! В книге ссылаются на статью Л.А. Черейского в газете "Пушкинский вестник", 25 мая - 07 июня 1987 года. У кого-нибудь сохранилась эта статья? На что ссылается в ней Л.А. Черейский?
Таша: И Вам вечер добрый, уважаемый Алексей! На что ссылается Черейский в своей статье, не скажу - не знаю. Статьи и газеты под рукой нет. Знаю только, что его упрекали не в неверности номера места, а в неверности указания его адреса. В частности, его "поймала" на этой неточности Е. Краснова в статье Тайна номера 58 // Ленинградский рабочий. 1988, 23 сентября. № 39 (2756). Но этой газеты у меня тоже нет, а есть ссылка на статью И. Г. Алямовского во Временнике ПК по поводу этого "приемного места": смотрите здесь Если автор статьи прав, то похоже, что в историю петербургской почты вкралась ошибка... тем более, что помета "58" на конверте читается ясно, а справочник «Нумерация домов в С.-Петербурге с алфавитными списками...» (СПб., 1836) дает возможность установить, что приемное место № 58 находилось в «Большой Коломне, в Прядильной или Покровской улице, в доме мещанина Фокина». Современный адрес: угол проспекта Маклина и ул. Лабутина (д. 45/26)
AlexeyTuzh: Забавно! Открыли ещё 31 приёмный пункт всего через два месяца после начала работы городской почты, а количество письмоносцев не увеличили... Что-то странное! И в любом случае, а как всё это связано с Геккереном и Дантесом, если они до конца 1836 года жили на Большой Морской, дом 37, а в начале 1837 года переехали на Большую Конюшенную, дом 31? Прошли полгорода с Мойки до Фонтанки, чтобы посетить лавку купца Фомина? ;) А "Северную пчелу" я теперь найду! Даже интересно стало! Кстати, одно из приёмных мест - № 15 "На Малой Садовой, близ Михайловского дворца, в доме Занфтлебена. Как раз в доме братьев-близнецов Аркадия и Осипа Россет и Скалона! Дворяне жаловались, что им приходится заходить в мелкие лавки, в которых всегда много разного народа. Почтамт разрешил сдавать письма в больших магазинах, откуда письмоносец должен был их забирать по пути из приёмного пункта. А вот о новых приёмных пунктах и об их адресах - узнать было бы очень интересно! И повторюсь - не могу понять, а как всё это связано с Геккерном и Дантесом?
Таша: AlexeyTuzh пишет: а количество письмоносцев не увеличили... Что-то странное! А из чего следует, что число работников не увеличилось? Далее AlexeyTuzh пишет: И повторюсь - не могу понять, а как всё это связано с Геккерном и Дантесом? А кто сказал, что связано? И еще AlexeyTuzh пишет: Кстати, одно из приёмных мест - № 15 "На Малой Садовой, близ Михайловского дворца, в доме Занфтлебена. Как раз в доме братьев-близнецов Аркадия и Осипа Россет и Скалона! Думаю, что таких приемных мест, которые размещались в домах (или возле) знакомых Пушкина, можно набрать немало... И что из этого следует? Что раз уж ты живешь в доме, где имеется "приемное место", то ты и есть автор пасквиля? Или то, что авторы пасквиля обязаны были жить исключительно в тех домах, где располагались "приемные места"? Или, что цифру 58 следует читать как 15?
AlexeyTuzh: Таша пишет: А из чего следует, что число работников не увеличилось? С.Л. Абрамович (примечание 1 к главе "Анонимные письма") и И.Г. Алямовский (ссылка 9) ссылаются на один и тот же источник: на статью Н.И. Соколова "Об учреждении городской почты в Санкт-Петербурге" ("Почтово-телеграфный журнал", Отдел неофициальный, 1894, апрель, с. 471-490). В ней сказано, что в 1833 году было создано 17 округов по 2 письмоносца в каждом (которые сменяли друг друга). В 1834 году штат увеличили ещё на 34 письмоносца. Итого 68 человек. В 1838 году в связи с тем, что стали доставлять периодические издания - штат увеличили ещё на 10 человек, в 1841 году - ещё добавили 4 письмоносца. В 1842 году город разделили на два отделения городской почты. Между ними начали курсировать ещё два "верховых" письмоносца и добавили в штат ещё 34 человека. Итого получается 118 человек письмоносцев (если считать двух верховых). В 1849 году добавили ещё 8 человек для доставки писем в штемпельных конвертах. Но далее в статье сказано, что к началу 1850 года (!) штат письмоносцев составлял 105 человек! Про приёмные пункты говорится только то, что их было 42 и даются их адреса. О каком-либо увеличении их количества - не сказано. Сказано только о том, что дворяне были недовольны тем, что им нужно заходить в мелочные лавки, где толпится разный народ, и письма разрешили сдавать в большие магазины. А письмоносец по пути должен был их забрать. Может быть это имеется в виду? Надо бы разобраться... И непонятно причём тут книга "Нумерация домов в Санкт-Петербурге...", СПб, 1836. с. 391 (ссылка 12 у Алямовского): От Покровской улицы до Прядильной - идти и идти. Тоже мне адрес! Таша пишет: А кто сказал, что связано? Так ради чего Л.А. Черейский стал кропать статью в "Пушкинском празднике" за 1987 год? Судя по контексту в книге "Последний год Пушкина" цитирую: "Недавно ленинградский пушкинист Л.А. Черейский выдвинул любопытную гипотезу о том, как мог Пушкин с полной уверенностью утверждать, что Геккерны причастны непосредственно к анонимному пасквилю" и далее о приёмном пункте 58. Далее вывод: "Так вот, пасквиль, изготовленный в нидерландском посольстве целой группой приятелей Дантеса, должны были отправить именно из мелочной лавочки, находившейся в Большой Коломне в Прядильной или Покровской улице, в доме мещанина Фомина". С чего Л.А. Черейский это взял? Нидерландское посольство никогда не располагалось вблизи от Большой Коломны (Фонтанка), а всегда было рядом с Мойкой. И откуда у него уверенность, что "друзья Дантеса" составляли пасквиль в нидерландском посольстве? Друзья Дантеса - дипломаты? Или офицеры Кавалергардского Её Величества Государыни Императрицы Марии Фёдоровны полка запросто ходят в нидерландское посольство пасквили составлять? Таша пишет: Думаю, что таких приемных мест, которые размещались в домах (или возле) знакомых Пушкина, можно набрать немало... И что из этого следует? Что раз уж ты живешь в доме, где имеется "приемное место", то ты и есть автор пасквиля? Или то, что авторы пасквиля обязаны были жить исключительно в тех домах, где располагались "приемные места"? Или, что цифру 58 следует читать как 15? Я никаких "выводов" не делал. Это С.Л. Абрамович сделала вывод из фразы А.С. Пушкина в неотправленном письме (адресатом которого все пушкинисты окрестили Бенкендорфа), что "утром он получил три письма", и о том, что письмоносец принёс конверт с пасквилем на адрес А.С. Пушкина на Мойке, 12 рано утром. Очень смелое утверждение, висящее в воздухе, так как когда к Пушкину приехал Соллогуб - Пушкин ему говорит только о письме, полученном с посыльным от Хитрово и он абсолютно спокоен. Из этого можно построить только одну логическую цепочку - после Соллогуба к Пушкину приехал ещё кто-то, либо Пушкин поехал к кому-то и нашёл у него третий вариант пасквиля. Судя по всему - это был Клементий Россет, так как он оставил воспоминания о таком приезде А.С. Пушкина, в ходе которого тот просил его быть секундантом на дуэли с Дантесом, либо Е.А. Карамзина передала Пушкину конверт по назначению. В любом случае, версия о получении пасквиля на адрес на Мойке, 12 - выдумка либо ну уж очень смелое утверждение! И никто из друзей Пушкина не должен был что-то заподозрить, получив в своём конверте письмо Пушкину - это было в порядке вещей тогда. Они все должны были поступить так, как поступила Хитрово - либо послать посыльного к Пушкину с этим письмом, либо дождаться, когда Пушкин сам приедет к ним в гости и передать его ему. Пётр Вяземский, на мой взгляд, "поумнел" на этот счёт уже тогда, когда знал результат, вот и создал легенду! Не в правилах дворян XIX века вскрывать письма на чужое имя! Соллогуб же не вскрыл письмо, а приехал с ним к Пушкину. А про братьев Россет и Скалона - просто забавный факт! В пику выводам С.Л. Абрамович - раньше всех письма получили Россеты!
Таша: Боюсь, уважаемый AlexeyTuzh, но наш разговор, подобно тесту из кастрюльки, выходит за рамки обозначенного Вами вопроса... Не углубляясь в разрешение поставленных Вами проблем, приведу только отрывок из известного Вам письма Пушкина. Сказанное в нем, как мне кажется, нисколько не противоречит тому, что утверждали исследователи по поводу получения писем Пушкиным (в письме представлена последовательность: вначале три письма, пусть даже переданные ему друзьями, получил сам Пушкин, затем он выяснил, что такие же письма получили и другие...) и о том, что друзья не стали отправлять их ему: Утром 4 ноября я получил три экземпляра анонимного письма, оскорбительного для моей чести и чести моей жены. По виду бумаги, по слогу письма, по тому, как оно было составлено, я с первой же минуты понял, что оно исходит от иностранца, от человека высшего общества, от дипломата. Я занялся розысками. Я узнал, что семь или восемь человек получили в один и тот же день по экземпляру того же письма, запечатанного и адресованного на мое имя под двойным конвертом. Большинство лиц, получивших письма, подозревая гнусность, их ко мне не переслали. Единственное, что я бы смягчила в формулировке Стеллы Лазаревны, это слова о том, как именно Пушкин получил эти три экземпляра письма: я бы написала - "доставлены ему". По пункту первому скажу, что в письмоносцах и "приемных местах" ничего не понимаю. Жду, когда какой-нибудь толковый краевед этим займется и все разъяснит. Хотя, как я вижу, проблема авторства анонимных писем навряд ли напрямую зависит от того, с какого "места" они были отправлены. Письма могли отправляться из разных "приемных мест", а могли и из одного - в зависимости от того, кто их отправлял. Не думаю, что в случае, когда письмо анонимное, его автор ЛИЧНО отправится в такое "приемное место": разве затем, чтобы непременно быть узнанным? Насколько я помню, Пушкин пришел к Россету просить его принять участие в поединке. Т.е. шел он к нему, уже зная о каком-то количестве писем... Кто же самым-самым-самым первым получил письмо, узнать никогда не удастся, поскольку мы не знаем всех адресатов, да и история получения ими писем давно затерялась в туманах их памяти. Так что не стоит (опять же, как мне представляется) отгораживаться "пикой" от выводов пушкинистов, которые эти выводы тоже не с потолка получали . Лучше продолжать внимательно, спокойно и взвешенно все анализировать. Авось, истина и приоткроет свое бесстрастное личико...
Кот: Уважаемый AlexeyTuzh, хочу сказать тоже несколько слов по поднятому вопросу. Что касается статьи в "Почтово-телеграфном журнале", то нестыковки в количествах почтовых мест и письмоносцев вполне могут быть объяснены тем, что какие-то изменения (добавление или ликвидация каких-то мест и должностей) просто ускользнули от внимания автора. Но для наших целей эти количества абсолютно неважны (хотя в идеале всегда хочется, чтобы любая информация была точной). Соотносить местоположение почтового места, откуда было отправлено анонимное письмо, с адресом автора этого письма (кто бы это ни был) тоже вряд ли продуктивно. Наверняка, автор не сам ходил по городу и сдавал эти письма, а отсылал с кем-то. Поэтому установление точного адреса почтового места №58 также не прольет свет на авторство анонимных писем. В этом я полностью согласен с уважаемой Ташей. Хотя, опять же, хотелось бы и этот адрес на всякий случай знать точно. Вы пишите, что каждый получивший конверт, адресованный Пушкину, должен был либо послать посыльного к Пушкину с этим письмом, либо дождаться, когда Пушкин сам приедет к ним в гости и передать его емуЯ думаю, что второе "либо" вряд ли могло иметь место. Естественно, что каждый, наверняка, не откладывая надолго, должен был послать посыльного, как это сделала Хитрово. Соллогуб оказался в роли посыльного по собственной инициативе, так как заподозрил, что это может касаться как-то его несостоявшейся дуэли с Пушкиным. Если бы не это, то тетушка его , конечно, тоже отправила бы тут же это письмо с посыльным. Еще Вы пишите:никто из друзей Пушкина не должен был что-то заподозрить, получив в своём конверте письмо ПушкинуНе только подозрение Соллогуба, но и подозрение Вяземского вполне естественно. Сама анонимность вызывала подозрение. Отправитель мог быть не указан на внешнем конверте, но внутри должна была уж содержаться вежливая просьба: мол, такой-то просит князя не отказать в услуге и передать письмо Пушкину, не зная, дескать, его адреса. Такая анонимность вряд ли была в порядке вещей в дворянском обществе! Что касается третьего письма, полученного Пушкиным, то мне кажется, что единственное, что здесь можно предполагать более или менее уверенно, - это то, что третье письмо было доставлено после визита Соллогуба. А принесли ли его прямо с почты, или был еще один посыльный от кого-то, это мы уже вряд ли узнаем. Ваше предположение о том, что третье письмо - это письмо, полученнное Клементием Россетом, не кажется мне убедительным.
AlexeyTuzh: Вы все совершенно правы в Ваших доводах. Я с ними и не спорю. Всё, что я хотел: 1) Выяснить доводы Л.А. Черейского, так как найти газету "Пушкинский праздник" за 1987 год проблематично. В Москве надо в Химки ехать, но теперь уж придётся - ради "Северной пчелы"... 2) С.Л. Абрамович очень самонадеянно написала о том, что письмоносец доставил письмо А.С. Пушкину на Мойку до прихода Соллогуба. Этот вывод ни на чём не базируется и тем более ссылка на Почтово-телеграфный журнал ни к селу ни к городу, так как о Пушкине там не сказано ни слова. 3) С третьим письмом - вопрос интересный. Так как он упирается и в вопрос о том, видел ли Геккерен оригинал пасквиля у Виельгорского 06 ноября, или тот сначал передал его Нессельроде, и уже у него его увидел Геккерен. Или вообще у Нессельроде был свой, ещё как-то попавший к нему экземпляр. Вопрос о том, когда и как Виельгорский передал письмо в III отделение тоже открыт! Сам или кто-то за него. 4) Я бы всё-таки выяснил все места и номера приёмных пунктов. Само собой это не сильно связано с рассылкой пасквилей. Но во-первых, это само по себе интересно, а во вторых (по-крайней мере) будет понятно далеко это от двух Михайловских площадей в 1836 году (сейчас это площадь Искусств и Манежная площадь) или близко. Я и про две Михайловские площади узнал только тогда, когда попытался пройтись по адресатам пасквиля в Санкт-Петербурге. У меня-то получалось, что и Карамзины, и Вяземские, и Виельгорские, и Мещерские, и Россеты - живут на одной площади, а оказалось - на двух, просто краткие названия у них были одинаковые - Михайловская площадь, и всё тут... 5) Пересылка писем одно в другом - обычная практика. Согласен, что вежливый человек напишет просьбу передать, но сам по себе факт, что на обороте внешнего конверта нет просьбы - ещё ни о чём не говорил. К тому же это всё-таки вечный закон - письма, адресованные другому человеку - не читать. И Пушкин на Михайловской площади (площади Искусств) был практически каждый день - быстрее было его дождаться, чем отсылать ему с посыльным! Например, 04 ноября была среда, в пятницу 06 ноября Александр Карамзин закончил письмо брату Андрею в Баден-Баден, пишет, что утром 07 в субботу пойдёт как всегда к Пушкиным на утренний чай. Пишет подробно обо всём, но никаких упоминаний о странном письме Пушкину в письме нет. Всё идёт своим чередом. Вяземский в "Старой записной книжке" тоже не отмечает никаких странностей и т.д. Те, кто получил письма 04 ноября, никак на них в письмах и в своих дневниках не отреагировали! Это потом они начали писать воспоминания и рассказывать истории. Непосредственно после 04 ноября - никто не суетится и не переживает! 6) А с братьями Россет - целая история, так как по моим сведениям в доме Занфтлебена жили братья-близнецы Аркадий и Осип Россет с Николаем Скалоном. Клементий Россет, который надоел Аркадию, жил где-то отдельно, как, впрочем, и четвёртый брат - Александр. Сестрёнка с мужем была в это время за границей... поэтому её муж - Н.М. Смирнов потом оставил воспоминания о дуэли. Логично...
Кот: Уважаемый AlexeyTuzh! По пунктам Вашего последнего сообщения: 1) предполагаю, что ничего особенно убедительного в доводах Черейского Вы не найдете, но, конечно, посмотреть надо. Кстати, съездить в Химки - не такая уж проблема. Я там бываю регулярно. Не знаю, есть ли там "Пушкинский праздник, но надо надеяться, что есть; 2) с этим пунктом я согласен, только не стал бы навешивать оценок типа "самонадеянно"; 3) здесь мне непонятно, каким образом вопрос с третьим письмом упирается в вопрос о возможности знакомства Геккерна с этим письмом у Виельгоского и на чем может основываться предположение о самой возможности такого знакомства. Вопрос о знакомстве Нессельроде с анонимным письмом и передача письма Виельгоского в III Отделение еще требуют очень тщательного продумывания (и неясно, откуда брать для этого аргументы); 4) я лично был бы счастлив, если бы Вы осуществили такой труд по установке всех почтовых мест в пушкинское время (для более позднего времени уже не обязательно); 5) с тем, что "сам по себе факт, что на обороте внешнего конверта нет просьбы - ещё ни о чём не говорил", я полностью согласен и сам писал о том же. Но внутри "вежливый человек" уж должен был назваться (не обязательно на внутреннем конверте, а скорее на какой-то сопроводительной записке, адресованной тому, чей адрес был указан на внешнем конверте). И вот эта анонимность, думаю, невольно вызывала у большинства получивших письма большие подозрения (ведь и Виельгоский не стал передавать внутренний конверт Пушкину; вскрывал ли - неизвестно; и тетушке Соллогуба это внутреннее письмо не случайно показалось подозрительным, и она не отправила его сразу, а призвала Соллогуба - посоветоваться), так что при всей моей не очень сильной приязни к Вяземскому я не берусь его осудить за вскрытие этого внутреннего конверта. Что касается Карамзиных, то, по моим впечатлениям, они и не получали такого письма, и к 6 ноября Александр Карамзин просто скорее всего и не подозревал ни о чем. По поводу того, что Пушкин в это время бывал у Карамзиных "практически каждый день", это, мягко говоря, - преувеличение. Но даже и в этом случае нельзя всерьез утверждать, что "быстрее было его дождаться, чем отсылать ему с посыльным". Отослать с посыльным - и Пушкин получит его не позже, чем через час, а дожидаться самого Пушкина можно и день, и два ... То, что никто в эти самые дни ничего о письмах не писал, не удивительно - оценка их значения пришла позже. Другое дело (и в этом я согласен с Вами), что потом начинаются часто не собственно воспоминания, а попытки реконструкции событий, на которые уже нельзя полагаться, как на непосредственные свидетельства. 6) Если бы Вы разобрались с местами проживания братьев Россетов, я лично и за это тоже был бы Вам очень благодарен.
AlexeyTuzh: Уважаемый Кот! В те времена конвертов не было. Письмо писалось на листе бумаги, а потом этот лист сворачивался, запечатывался сургучом и на обратной стороне листа писался адрес. Пригласительные билеты вообще отсылались незапечатанными, так как тариф по ним был в два раза ниже. Час на сортировку, кстати, вводился ещё и для того, чтобы создавалось впечатление, что никто письма не перлюстрирует, хотя это не так - почту подозрительных лиц читали. О Карамзиных - анонимный пасквиль пришёл в среду, а Пушкин как раз по средам бывал у Карамзиных! Но нужно проверить, пишу по памяти. Где-то было "расписание" салонов на Михайловской площади (там все пять дней был задействованы от понедельника до пятницы)...
Кот: Уважаемый AlexeyTuzh! Привычных нам конвертов тогда действительно не было, и обычно дело обстояло именно так, как Вы пишите. Но в случае анонимных писем конверт как раз был (естественно, сложенный вручную лист бумаги), внутрь которого уже было вложено послание, адресованное Пушкину (естественно без дополнительного конверта - просто свернутое и, вероятно, запечатанное (?); я не прав был, говоря о внутреннем конверте - по инерции, после слов о внешнем конверте; правильнее, конечно, говорить просто о внутреннем письме). А откуда такие сведения, что "Пушкин как раз по средам бывал у Карамзиных"? Мне не известно ни одного конкретного свидетельства о присутствии Пушкина у Карамзиных после их возвращения из Царского Села. Только уже 13 и 16 ноября, когда осенняя дуэльная история была в разгаре. У Вас есть какие-то конкретные сведения на этот счет?
Таша: Целиком разделяю мнение уважаемого Кота
AlexeyTuzh: Возможно различные дополнительные письмоносцы (для специальных случаев) - не считались. Поэтому к началу 1850 года 105 человек - это просто 34 х 3 = 102 плюс 3 между двумя отделениями Почтамта. Конечно же это только версия, но так как количество округов не менялось - очень "похоже". Кстати, не понимаю, почему "семь-восемь" из неотправленного письма графу (Бенкендорф, Нессельроде? Мне кажется, что и Соллогуб подойдёт, тоже граф!) "поглощают" три, полученные утром! В другом неотправленном письме - Геккерну от 21 ноября 1836 года сам Пушкин говорит уже о "десятке" анонимных писем. Как раз 7+3=10. И как Пётр Бартенев список получателей составлял? Сохранились какие-нибудь его бумаги на этот счёт? Про ссылку у Н.М. Смирнова я знаю, но это ссылка Петра Бартенева, а не Н.М. Смирнова. Либо ошибка наборщика либо сознательное введение в заблуждение читателей. Вот этот разворот в журнале "Русский архив" за 1882 год:
Кот: А в чем по-вашему состояла ошибка наборщика? Что он не указал в конце примечания "П.Б."? Кстати, графов было много. Почему бы и остальных, как и Соллогуба, не сделать претендентами в адресаты пушкинского письма? Надо все-таки аргументировать. Ирония - не лучший аргумент. А "семь-восемь" писем могут "поглотить" три утренних хотя бы потому, что Пушкин пишет (думаю, что все-таки Бенкендорфу): Большинство лиц, получивших письма, подозревая гнусность, их ко мне не переслали. То есть не переслали не все из этих семи-восьми, а только - "большинство". Некоторое меньшинство из этих семи-восьми все-таки переслали. Вот это и были те три или два письма (если одно Пушкин получил лично), которые доставили Пушкину утром. И еще: "десяток" писем в ноябрьском письме к Геккерену - это, как я понимаю, реконструкция "восстановителей" этого письма. В сохранившихся клочках письма этого слова, написанного рукой Пушкина, по-моему, нет. Проверьте, пожалуйста.
AlexeyTuzh: Кот пишет: В сохранившихся клочках письма этого слова, написанного рукой Пушкина, по-моему, нет. Проверьте, пожалуйста. С удовольствием бы, но реконструированный лист тоже нигде не выкладывался. Только текст. Поэтому как только получу эту копию - так сразу выложу здесь!
Кот: Уважаемый AlexeyTuzh! Эти клочки описаны (не помню, есть ли там факсимильное воспроизведение, а под руками этих изданий сейчас нет) в сборнике "Звенья", т.6, и в "Летописях Государственного литературного музея", т.1. В полном академическом издании, т.16, тексты клочков воспроизведены в разделе "Варианты". с. 262-263. Это можно увидеть по адресу: http://www.feb-web.ru/feb/pushkin/texts/push17/vol16/y162235-.htm?cmd=0.
AlexeyTuzh: Уважаемый Кот! Спасибо! Я после Вашего предыдущего сообщения проверил свои записи и закрома. Плохая неразборчивая фотокопия есть в книге Абрамович 1991 года. Но на ней слов не разобрать...
AlexeyTuzh: Кот пишет: А в чём по-вашему состояла ошибка наборщика? Что он не указал в конце примечания "П.Б."? Кстати, графов было много. Почему бы и остальных, как и Соллогуба, не сделать претендентами в адресаты пушкинского письма? Надо все-таки аргументировать. Ирония - не лучший аргумент. Да, в том, что после сноски не стоят инициалы Петра Бартенева. Получается, что список составил Н.М. Смирнов - а он его не делал (я видел тетрадь Смирнова в ИРЛИ в фонде Петра Бартенева). Кстати, неплохо было бы издать полностью записки Смирнова, а не выжимки из них. Жену-то издали (и издают), чем муж-то хуже? Хоть и нелюбимый (извините за иронию!). Дело не в аргументации относительно Соллогуба, а в том, что в научной литературе постоянно ссылаются на письмо Бенкендорфу. А это (на мой взгляд) некорректно, хотя бы в скобочки нужно брать его фамилию, а так получается, что это уже доказанный научный факт. А это только версия, которая имеет свои обоснования, но не более. Соллогуб согласился стать секундантом Пушкина, поэтому письмо от 21 ноября 1836 года вполне может быть письмом Владимиру Соллогубу, так как он, как секундант, будет привлечён к уголовной ответственности и должен иметь на руках документ, обосновывающий его участие в дуэли в качестве секунданта Пушкина. Разве это не обоснование?
Кот: Уважаемый AlexeyTuzh! Спасибо большое за разъяснение относительно примечания Бартенева. То, что Вы это видели в оригинале, просто замечательно. Насчет записок Смирнова полностью согласен с Вами, что их надо бы издать. На самом деле, в архивах еще много материалов, которые надо бы издать. Что касается возможной адресации письма Соллогубу, то Ваша версия интересна, но все-таки странно было бы в письме Соллогубу писать, что он (Пушкин) об авторстве Геккерна считает "своим долгом довести до сведения правительства и общества". "Общества" - туда-сюда, но Соллогуб и правительство?! Кроме того, зачем Пушкин, если не ошибаюсь, имел это письмо при себе во время дуэли, если Соллогуба в это время вообще не было в Петербурге, а секундантом был Данзас?
AlexeyTuzh: Уважаемый Кот! Это письмо от 21 ноября 1836 года, Соллогуб тогда был в СПб и даже пишет в поздних воспоминаниях о том, что согласился быть секундантом (зашли вместе с Пушкиным в магазин, где тот приценился к пистолетам и т.д.). Письмо, которое было найдено у Пушкина в одежде (я как-то сомневаюсь насчёт нагрудного кармана) после смертельной дуэли - это второй, поздний вариант этого письма. Ссылка на правительство - вполне уместна, так как это письмо - своеобразная охранная грамота для секунданта. Кстати, по-моему у Я. Гордина в книге о дуэлях, отдельная глава посвящена именно защите секундантов после дуэли, так как суровая кара установлена и для них. Только доктор, участвующий в дуэли, освобождался от ответственности.
Таша: Смешно же выглядел Пушкин, заявляя Соллогубу, которого он совсем недавно собирался проучить у барьера за неловко сказанное слово, что считает себя "вправе и почему-то даже обязанным сообщить именно ему о своих личных неурядицах, а также о том, что он не хочет требовать ни правосудия, ни мщения. У кого это не требует, интересно узнать? Тут в Вашей интерпретации Пушкин выступает каким-то борцом с ветряными мельницами . И зачем, спрашивается, такой несвойственный Пушкину пафос? Разве для того, чтобы секунданту стало что-то ясно, чего он до этого не понимал? Но Соллогуб, как помним, стал секундантом Пушкина за несколько дней до появления обсуждаемого письма - 16 ноября. Письмо же Бенкендорфу, как помнится, было датировано 21 ноября. Кое-кто считает, что адресатом письма мог быть Нессельроде, но уж никак не недавний студент Дерптского университета, едва начинающий свою незатейливую чиновную карьеру. Совершенно очевидно, что упомянутое в письме правительство, простите, - это именно Бенкендорф с царем, а не мальчишка Соллогуб. И еще вопрос: а почему письмо осталось не только не отправленным, но еще и сохраненным? В январе Соллогуба в городе уже не было. Или Пушкин ленился все объяснять каждому секунданту, поэтому писал для них универсальные объяснения??? Приношу извинения за неловко проставленную галочку в окошке "показывать сообщения только модераторам"
полная версия страницы